на ней весь этот безумно сексуальный прикид - лифчик, трусики, пояс с чулками. «А что? И вправду хорошо!» Неожиданно для себя я вдруг совершенно искренне воскликнул: «Да, уж куда как хорошо! У меня вон ширинка чуть только не лопается!» Это была чистая правда: хуй у меня уже несколько минут стоял как каменный.
Мама сначала коротко засмеялась, и вдруг смутилась: «Ну, что ты такое говоришь! Мне даже стыдно слушать такое от взрослого сына... Хотя, с другой стороны, можно расценивать это как совершенно искренний комплимент... Если уж я тебя впечатлила, так уж наверно другие мужчины тоже бы не остались равнодушными...» Я понял, что прощён и скандала не будет, но всё-таки надо было быстренько выправлять ситуацию. Я подскочил к столу и снова наполнил коньяком наши бокалы: «За мою маму - за обольстительную, роскошную женщину и самую красивую маму на всём свете!» Мы выпили стоя, и я подошел к маме. Держа рюмку в одной руке, я обнял её другой и с чувством поцеловал в губы. Она ответила мне и несколько секунд мы были слиты в одном из самых сладких поцелуев в моей жизни. Потом она легонько оттолкнула меня, и сказала «Давай-ка закусим, а то у меня чего-то голова кр гом пошла». У меня промелькнула мысль: я же собирался недолго посидеть с мамой, а потом закатиться куда-нибудь на вечер к дружкам-приятелям; и вдруг я ясно понял, что мне никуда не хочется идти, совсем не хочется. Мне было так хорошо здесь, с МАМОЙ!
Неловкость после моего заявления о лопающейся ширинке прошла, и мы снова весело болтали, закусывая. Мама сидела, положив ногу на ногу и запахнувшись в пеньюар. Она вознамерилась было переодеться, но я настолько бурно (и искренне!) стал умолять её «побыть вот так как есть», что она легко согласилась. Главное то, что ей самой это было страшно приятно. Но, с другой стороны, я почувствовал, что достигнутый было высокий уровень «сексуального напряжения» начал постепенно снижаться. Чего мне явно не хотелось.
И тут меня осенило! Один из моих московских знакомых, узнав что я еду в Ленинград, отвёл меня в сторонку и (почему-то) заговорищическим шепотом спросил: «Слушай, а ты можешь отвезти пакет? Тебе не нужно будет беспокоиться: приедешь, позвонишь, мой приятель подъедет и сам у тебя всё заберёт.» Какие проблемы? Я сам сколько раз передавал посылки, и все так делали. Меня несколько удивил загадочный тон, но в конце концов... Мы договорились встретиться. Я торопился, он передал мне простой заклеенный конверт журнального размера. Не глядя, я сунул его в свой «дипломат» и вспомнил о нём только поздно вечером дома. Доставая его, я ...нечаянно надорвал угол конверта, сделанного из скверной тонкой советской бумаги, и увидел внутри кусок глянцевой обложки характерной для фирменных порножурналов. Тут уж ничто не могло остановить меня. Конверт был (для конспирации!) не надписан, я разорвал его и жадно принялся разглядывать скандинавских красоток (а может и не скандинавских, хотя язык был шведский).
Это была не лёгкая эротика «Плейбоя», а настоящее жесткое порно, со всеми делами. Нечего и говорить, что я провёл весь вечер в подробностях изучая эту сокровищницу шведской полиграфии. И если я вам скажу, что не дрочил и не кончал при этом, так вы же всё равно мне не поверите...
То ли моё общее возбуждение, то ли потрясающий мамин наряд, то ли коньяк - а скорее всё это вместе - подтолкнули меня на следующий шаг. «А хочешь я покажу тебе что-то такое, чего ты НИКОГДА ёще не видела?» (Я почему-то был уверен, что журналы ей должны понравиться. По моим смутным детским воспоминаниям я догадывался, что она была безусловно темпераментной женщиной любящей секс). «Садись-ка сюда рядом со мной, так нам будет удобнее!» Сознание моё уже работало на автопилоте: ага, она уже не через стол от меня, а рядом на диване, а стало быть я на шаг ближе к заветной цели. Чувство, которое я пережил, когда она оказалась рядом со мной, трудно описать! От её прекрасного зрелого тела исходили волны чего-то необыкновенно волнующего. Я видел в нескольких сантиметрах от меня её аппетитные округлые бёдра, чуть прикрытые полупрозрачным пеньюаром и стоило лишь протянуть руку... Но, нет, нет, рано...
Я раскрыл первый журнал и мама тихо ахнула. На первой же странице молодой мужик с невероятной величины хуем заправлял его в стоящую перед ним раком пышную блондинку. «Вот это да-а-а!...» как-то странно выдохнула мама. Я попытался перевернуть страницу, но она сказала: «Подожди, подожди - дай мне рассмотреть как следует». «Да, дальше их ещё сколько будет!» Она сама стала медленно листать журнал, что позволило мне сесть уже просто вплотную к ней, обняв её левой рукой. Она как-будто позабыла о моём присутствии, погружённая в рассматривание соблазнительных картинок.
[Подтверждалось моё давнее наблюдение: если дать женщине/девушке посмотреть такой журнал, и она сразу же не начнёт плеваться и говорить «Фу, какая грязь! И как ты можешь любоваться на всё это?», то значит «полёт нормальный», твоё дело в шляпе, и до момента «стыковки» остаются считанные минуты.]
«Ну, а как тебе вот этот герой?» «Хоро-ош, ничего не скажешь... Хм, а вот этот очень похож на одного моего...» Мама осеклась. «Да, ну что ты, дело прошлое, я же знаю, что ты не была у меня монашенкой...» «А тебе-то самому это всё нравится рассматривать?» «Ещё бы, даже очень! Готов смотреть это без конца!» «Так у тебя же вроде бы молодая жена, и тебе должно было бы быть не до этих картинок?» «Во-первых, это совершенно разные вещи. А, во-вторых, моя жена... как бы тебе сказать...» «Да, уж скажи как-нибудь.» «Оказалась она какая-то равнодушная к этому делу...» «Что - совсем фригидная?» «Да, вроде бы и не совсем, но раскочегарить её, уговорить на что-то - труд прямо-таки непосильный».
Мама улыбнулась чему-то своему: «Не-е, я не такая была: меня чуть только бывало обнимут - ноги подкашивались и голова начинала кружиться... Ох, сынуля, скажу честно - любила твоя мама это тёмное дело... Папанечка наш никак уж не мог пожаловаться - имел сколько хотел и даже больше!» «Ну, значит я в тебя пошёл - мне тоже всё время хочется!» «Ну, так уж и всё время... Даже сейчас?» «И сейчас!» «Вот, сию минуту?» «Конечно! Ведь рядом со мной сидит такая потрясающе аппетитная женщина, да ещё в таком возбуждающем наряде!»
Во время этого разговора мама уже достаточно рассеянно продолжала перелистывать журнал. Я, изучивший его почти наизусть, уже знал что на следующей странице будет фото роскошной полной женщины средних лет, немного даже похожей на мою маму и притом одетую в такого же типа кружевное белье с чулочками на резинках.
«Вот, смотри, какие женщины мне нравятся больше всего - как она, как ты!» «Я тебе и вправду нравлюсь как женщина?» «Конечно! И всегда нравилась!» «Но ведь я же твоя мама!» «Оттого что ты - мама, ты мне гораздо родней и ближе, чем любая другая столь же объективно красивая и привлекательная женщина. Я же тебе сказал: ты - 'мой сайз’, как теперь говорят...» «А это как это?» «Ну, то есть - мой тип. Я же тебе говорил о моём романе с твоей фактически ровесницей? Великолепная женщина! Да, и вообще