День первый
стресса алкоголь – Тошка ты ложись на диване в маленькой комнате, а мы втроем поместимся на диване в большой, только не забудь проверить калитку.
Однако мать, как глухо немая замотала отрицательно головой, а тетя Таня уже выходя из-за стола, добавила
- Ну как знаете, вам действительно нужно поговорить наедине без посторонних.
Разговора все равно не получалось, даже когда мы остались с ней наедине, мать едва начинала произносить "сыночек, миленький, любимый прости" сразу же начинала всхлипывать и давиться слезами. Она продолжала неотступно преследовать меня, теперь уже вцепившись в мою руку, так что когда я пошел проверять калитку, мать была со мною рядом, держась за мою руку. Не остановило её, когда я после этого пошел в туалет, она как часовой была неподалеку, а когда она отправилась в летний душ, то сославшись на страх взяла с меня слова, что я буду стоять рядом с душевой.
Из душа она вылетела с мокрой головой и наброшенным на голое и мокрое тело халатики, снова застегнув его второпях не на все пуговицы, и уже на улице в моем присутствии вытирала голову полотенцем. Тетя Таня уже застелила диван, поэтому не было нужды зажигать свет, я быстро разделся до трусов и лег, отвернувшись к стенке, а затем уже с краю легла мать, укрывшись со мной одним легким покрывалом. Ни чего предрассудительного в том, что мы были в одной постели не было, мы иногда тут же на даче спали с матерью на одном диване, и во время дневного сна и бывало, что и ночью, поэтому я и занял надлежащую позицию. Только на этот раз она лежала со мной без нижнего белья, которое она не надела, потому как её купальник валялся где-то на полу в той комнате, да и сумка с другими её вещами была там же.
Прошло минут пять, прежде чем в наступившее тишине раздались всхлипы матери, свидетельствующие, что она снова начала плакать.
- Прости сынок я мешаю тебе спать – дрожащим голосом прошептала она и заворочалась, подвигаясь ко мне, после чего дотронувшись до моего плеча, потянула его на себя – повернись ко мне, я хочу обнять тебя, мне так будет спокойнее и может быть я тоже засну.
Я повернулся к ней лицом, а мать крепко обняла меня за шею и торс, прижавшись всем своим горячим и влажным телом ко мне, при этом крепко поцеловав в щеку.
- Ты знаешь, Тошка, я расстроилась не оттого, что ты расскажешь отцу, и мы с ним расстанемся. Нет, я расстроилась, что могу потерять тебя, своего сына, единственного, что у меня есть в жизни, оставшись в твоих глазах на всю жизнь проституткой, позволив только ...раз в жизни расслабиться и потерять контроль над собой из-за сильного опьянения – пояснила причину своих слез мать, продолжая всхлипывать – прости меня, если сможешь.
- Я не собираюсь ни чего ни кому рассказывать, в конечно счете, я сам немного виноват в случившемся. Я мог пресечь это еще, когда ты была вменяема, поэтому вовсе на тебя не сержусь – откровенно признался я.
Мать прижалась своими горячими и мягкими губами к моему лицу, а я почувствовал, как по её щекам бегут слезы. Наступила тишина, которую только изредка нарушали остаточные всхлипы матери, и тут произошло непредвиденное.
Мой член прижатый крепкими объятиями матери к её вздрагивающему во время всхлипов мягкому и теплому животику, отделенный лишь тонкой материей моих трусов, стал к моему великому стыду наливаться и твердеть. Отвернуться и скрыть это я не мог, мать продолжала крепко обнимать меня и прижиматься своим телом ко мне. Между тем как я не старался об этом не думать, все же стал чувствовать его основанием даже волосы на её лобке, навязчиво всплывающие в памяти картины обнаженных её интимных частей тела.
Изменения в моих трусах, на животе и лохматом лобке не ускользнуло и от матери, она хоть и не показывала виду, но всхлипывать уже перестала совсем и теперь словно ждала, что будет дальше, не ослабевая прижиматься к огрубевшему моему половому органу. Только тем что мой член превратился в каменный все не ограничилось, мать словно прислушиваясь, как он наливается мощью в моих трусах, затаив дыхание слала прерывисто дышать от чего её животик при каждом вздох и выдохе шевелился, тем самым вынуждая член непроизвольно слабо подергиваться от приятных волн истомы, которые распространяясь по моему телу и вызывали дрожь.
- Тебе холодно? Сейчас я тебя согрею – тихо прошептала мать, зная истинную причину моего дрожащего тела.
Однако пошевелившись, она вместо того, чтобы отодвинуться от меня, напротив, слегка приподнялась и положила свою голую ляжку на мои ноги, так что теперь мой окаменевший член плотно был прижат к её горячей, влажной промежности, отделенной от неё только тонкой тканью моих трусов. Подергивания члена участились и стали уже достаточно сильными, чтобы мать могла уже скрывать, что она их не ощущает, а вместе с тем и волны истомы, трепавшие мое тело увеличились, заставляя его уже вздрагивать.
- Тебе так приятно – едва слышно прошептала мать с горячим дыханием мне в лицо, а я почувствовал, как её бедра дернулись в направлении моего члена повторив движения несколько раз, прижимаясь к нему и откатываясь, что уже больше напоминало движения полового акта.
- Даже очень. И мне сильно стыдно – признался шепотом я, боясь открыть глаза, чтобы не встретится с глазами матери, и немного отодвинулся от неё.
- И мне тоже очень приятно и стыдно. Хотя все это естественно ты почти взрослый мужчина, а я в первую очередь, женщина. Давай просто поговорим с тобой, ни как мать с сыном, а как друзья, может это позволит нам понять друг друга – проговорила она.
Член уже не прижимался к горячей промежности матери, поэтому волны истомы от его подергивания предвещающие умопомрачительное блаженство, стали откатываться назад отдаваясь дискомфортом в яичках.
- Ты еще не спал с девочкой, ни разу? - спросила мать, делая акцент на слове "не спал"
Я отрицательно покачал головой, а она начала откровенно вспоминать пикантные истории, из своей юности, расспрашивая и меня о моих историях, эротических фантазиях и снах. Мы с ней так увлеклись рассказами на интимную тему, что уже без малейшего стеснения выкладывали о себе все подробности, это был разговор поистине двух друзей, не имевших ни возрастных, ни половых, ни родственных границ. Мать рассказала, как в пятнадцать лет во сне первый раз испытала оргазм с приснившимся ей плюшевым мишкой, а потом как не оправдались её надежды, испытать подобное, занявшись первый раз сексом с моим отцом, испытав при этом только боль.
За её откровение, я тоже рассказал, что и со мной подобное случилось во сне, только мне во сне приснилась она, под впечатлениями когда я увидел её голую стоявшую ко мне задом и натягивающую на свою попку трусики, а проснувшись от сильно приятных ощущений, обнаружил, что мои трусы были мокрыми и липкими.
- И что я снилась тебе только один раз? – с улыбкой спрашивала мать, в голосе которой уже звучали веселые и игривые нотки.
- Нет, почему же один раз – в тон ей отвечал я
- А ты пробовал мастурбировать? Я пару раз ласкала себя рукой, результата достигала, но эффект конечно не такой – продолжала мать откровенный разговор.
- Пробовал – выпачкался,
Однако мать, как глухо немая замотала отрицательно головой, а тетя Таня уже выходя из-за стола, добавила
- Ну как знаете, вам действительно нужно поговорить наедине без посторонних.
Разговора все равно не получалось, даже когда мы остались с ней наедине, мать едва начинала произносить "сыночек, миленький, любимый прости" сразу же начинала всхлипывать и давиться слезами. Она продолжала неотступно преследовать меня, теперь уже вцепившись в мою руку, так что когда я пошел проверять калитку, мать была со мною рядом, держась за мою руку. Не остановило её, когда я после этого пошел в туалет, она как часовой была неподалеку, а когда она отправилась в летний душ, то сославшись на страх взяла с меня слова, что я буду стоять рядом с душевой.
Из душа она вылетела с мокрой головой и наброшенным на голое и мокрое тело халатики, снова застегнув его второпях не на все пуговицы, и уже на улице в моем присутствии вытирала голову полотенцем. Тетя Таня уже застелила диван, поэтому не было нужды зажигать свет, я быстро разделся до трусов и лег, отвернувшись к стенке, а затем уже с краю легла мать, укрывшись со мной одним легким покрывалом. Ни чего предрассудительного в том, что мы были в одной постели не было, мы иногда тут же на даче спали с матерью на одном диване, и во время дневного сна и бывало, что и ночью, поэтому я и занял надлежащую позицию. Только на этот раз она лежала со мной без нижнего белья, которое она не надела, потому как её купальник валялся где-то на полу в той комнате, да и сумка с другими её вещами была там же.
Прошло минут пять, прежде чем в наступившее тишине раздались всхлипы матери, свидетельствующие, что она снова начала плакать.
- Прости сынок я мешаю тебе спать – дрожащим голосом прошептала она и заворочалась, подвигаясь ко мне, после чего дотронувшись до моего плеча, потянула его на себя – повернись ко мне, я хочу обнять тебя, мне так будет спокойнее и может быть я тоже засну.
Я повернулся к ней лицом, а мать крепко обняла меня за шею и торс, прижавшись всем своим горячим и влажным телом ко мне, при этом крепко поцеловав в щеку.
- Ты знаешь, Тошка, я расстроилась не оттого, что ты расскажешь отцу, и мы с ним расстанемся. Нет, я расстроилась, что могу потерять тебя, своего сына, единственного, что у меня есть в жизни, оставшись в твоих глазах на всю жизнь проституткой, позволив только ...раз в жизни расслабиться и потерять контроль над собой из-за сильного опьянения – пояснила причину своих слез мать, продолжая всхлипывать – прости меня, если сможешь.
- Я не собираюсь ни чего ни кому рассказывать, в конечно счете, я сам немного виноват в случившемся. Я мог пресечь это еще, когда ты была вменяема, поэтому вовсе на тебя не сержусь – откровенно признался я.
Мать прижалась своими горячими и мягкими губами к моему лицу, а я почувствовал, как по её щекам бегут слезы. Наступила тишина, которую только изредка нарушали остаточные всхлипы матери, и тут произошло непредвиденное.
Мой член прижатый крепкими объятиями матери к её вздрагивающему во время всхлипов мягкому и теплому животику, отделенный лишь тонкой материей моих трусов, стал к моему великому стыду наливаться и твердеть. Отвернуться и скрыть это я не мог, мать продолжала крепко обнимать меня и прижиматься своим телом ко мне. Между тем как я не старался об этом не думать, все же стал чувствовать его основанием даже волосы на её лобке, навязчиво всплывающие в памяти картины обнаженных её интимных частей тела.
Изменения в моих трусах, на животе и лохматом лобке не ускользнуло и от матери, она хоть и не показывала виду, но всхлипывать уже перестала совсем и теперь словно ждала, что будет дальше, не ослабевая прижиматься к огрубевшему моему половому органу. Только тем что мой член превратился в каменный все не ограничилось, мать словно прислушиваясь, как он наливается мощью в моих трусах, затаив дыхание слала прерывисто дышать от чего её животик при каждом вздох и выдохе шевелился, тем самым вынуждая член непроизвольно слабо подергиваться от приятных волн истомы, которые распространяясь по моему телу и вызывали дрожь.
- Тебе холодно? Сейчас я тебя согрею – тихо прошептала мать, зная истинную причину моего дрожащего тела.
Однако пошевелившись, она вместо того, чтобы отодвинуться от меня, напротив, слегка приподнялась и положила свою голую ляжку на мои ноги, так что теперь мой окаменевший член плотно был прижат к её горячей, влажной промежности, отделенной от неё только тонкой тканью моих трусов. Подергивания члена участились и стали уже достаточно сильными, чтобы мать могла уже скрывать, что она их не ощущает, а вместе с тем и волны истомы, трепавшие мое тело увеличились, заставляя его уже вздрагивать.
- Тебе так приятно – едва слышно прошептала мать с горячим дыханием мне в лицо, а я почувствовал, как её бедра дернулись в направлении моего члена повторив движения несколько раз, прижимаясь к нему и откатываясь, что уже больше напоминало движения полового акта.
- Даже очень. И мне сильно стыдно – признался шепотом я, боясь открыть глаза, чтобы не встретится с глазами матери, и немного отодвинулся от неё.
- И мне тоже очень приятно и стыдно. Хотя все это естественно ты почти взрослый мужчина, а я в первую очередь, женщина. Давай просто поговорим с тобой, ни как мать с сыном, а как друзья, может это позволит нам понять друг друга – проговорила она.
Член уже не прижимался к горячей промежности матери, поэтому волны истомы от его подергивания предвещающие умопомрачительное блаженство, стали откатываться назад отдаваясь дискомфортом в яичках.
- Ты еще не спал с девочкой, ни разу? - спросила мать, делая акцент на слове "не спал"
Я отрицательно покачал головой, а она начала откровенно вспоминать пикантные истории, из своей юности, расспрашивая и меня о моих историях, эротических фантазиях и снах. Мы с ней так увлеклись рассказами на интимную тему, что уже без малейшего стеснения выкладывали о себе все подробности, это был разговор поистине двух друзей, не имевших ни возрастных, ни половых, ни родственных границ. Мать рассказала, как в пятнадцать лет во сне первый раз испытала оргазм с приснившимся ей плюшевым мишкой, а потом как не оправдались её надежды, испытать подобное, занявшись первый раз сексом с моим отцом, испытав при этом только боль.
За её откровение, я тоже рассказал, что и со мной подобное случилось во сне, только мне во сне приснилась она, под впечатлениями когда я увидел её голую стоявшую ко мне задом и натягивающую на свою попку трусики, а проснувшись от сильно приятных ощущений, обнаружил, что мои трусы были мокрыми и липкими.
- И что я снилась тебе только один раз? – с улыбкой спрашивала мать, в голосе которой уже звучали веселые и игривые нотки.
- Нет, почему же один раз – в тон ей отвечал я
- А ты пробовал мастурбировать? Я пару раз ласкала себя рукой, результата достигала, но эффект конечно не такой – продолжала мать откровенный разговор.
- Пробовал – выпачкался,