если и его однажды постигнет разочарование. Но теперь, когда она поняла, что, в самом деле, беременна, Лина не на шутку разволновалась. Её мнение о детях Олег не знал, они этот вопрос никогда не обсуждали, детей не планировали. Но этот вопрос разрешился сам собой после реплики Семёна Павловича... А что дальше? Родить такую, как у Нели, козявку? Но Олег и слышать не хотел об аборте. Неожиданно в нём проснулись мощные отцовские чувства, львиную долю которых, пока не было ребёнка, он перенёс на Лину. Куда девалась его бравада, грубость, напыщенность.... Он старался теперь угодить Лине во всём: на кухне, в постели. Старался сделать что-то приятное, а, видя, что это ему не удаётся, переживал, задавал сотни вопросов, интересовался, как ему нужно поступить, чтобы ей было хорошо.
Лина по-прежнему не испытывала с ним такого блаженства, которое она познала в столовской кладовке с Ларисой и Клавой, но и прежнее отвращение к мужу испарилось... Неля вышла на работу, и Лина вернулась на кухню. По инициативе Клавы, они собрались вчетвером, но, как ни старались, былого удовольствия не наступало. В конце концов, им удавалось доводить себя до оргазма, но это было не то. Как выразилась Клава, кровь не закипает. А Лина прямо сказала, что ей мешает Семён Павлович, который наверняка сейчас сидит за стеной, и подглядывает в щёлку. Лариса предложила пригласить и его, но вид дряхлого мужского тела не способствовал возбуждению молодых женщин... Как ни пытались они скрыть свои истинные чувства, фальшь сквозила в каждом их слове, в каждом движении, в каждом поступке. И то, что они простили друг друга, ничего не значило в те мгновения, когда требовалась самоотдача, самопожертвование, полное доверие, и физическое, и духовное.
Лина поддалась на уговоры Олега, и решила сохранить беременность. Сославшись на это, она покинула общество своих женщин. Её поняли, и не настаивали, втайне надеясь, что она, как и Неля, после родов возвратится к ним. Жизнь в столовой потекла прежним порядком. Лине и Семёну Павловичу было, за что обижаться друг на друга, но у них хватило разума не делать этого, более того, после случившегося инцидента, он стал называть её своей дочкой, и когда Олег приходил встречать Лину с работы, он так и говорил:
- Береги мою дочку, не обижай!
Накануне родов Лина сходила на кладбище, поплакала на могилках родителей, посоветовалась с ними. Но даже им она не могла сказать всего, что с ней произошло... Затем пошла в церковь. Причастилась, исповедалась, покаялась в грехах. Ей не хотелось, чтобы они перешли по наследству к её ребёнку. Батюшка попался умный, спокойный, рассудительный. Он посоветовал Лине больше молиться, просить у Бога отпущения грехов, мудрости не допускать их впредь, и смирения:
- Твоей мятежной душе не хватает смирения. Будь кроткой, покорной, чаще молись, и проси Господа послать тебе смирение, укротить твои греховные порывы. Меньше властвуй, меньше командуй, меньше повелевай, меньше учи. Беспрекословно подчиняйся судьбе, чаще склоняй голову, и благодари Бога за всё, что он послал тебе, за всё, что ни есть вокруг тебя, ибо всё во власти Бога, всё делается по его повелению, и кроме него никому не дано постичь смысл происходящего. Бог однажды даровал тебе жизнь, тем и осчастливил. Бог дарует жизнь твоему ребёнку, и тем осчастливит тебя вдвойне...
Лина ушла от него спокойная и умиротворённая. Могла ли она после этого решиться на аборт?
В положенное время родился мальчик, маленький, пухленький крепыш. С опаской брала его Лина на руки первый раз. Сможет ли она полюбить его? Будет ли она ему достойной матерью после всего, что было с ней? Как воспримет сына Олег?
Но когда малыш, впервые увидав мать, смело взял в рот сосок, сжал его губами, и Лина почувствовала, как молоко, истекая из самых отдалённых уголков её груди, устремляется к сосцу, и снимает внутреннее напряжение со всего тела, она испытала такое необыкновенное блаженство, какое не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала с Ларисой и Клавой в той злополучной кладовке.
«Господи! Моя молитва дошла до тебя, ты услышал её, и дал мне мудрый совет, направил меня по верному пути, не дал совершить ошибку. И вот я, твоя верная раба, слезами счастья орошаю твоё маленькое творение», - радостно шептала Лина, искренне веря в то, что ребёнка послал ей, как когда-то Деве Марии, Бог, будто Олег и в самом деле был тут ни при чём.
Отчим и мачеха с появлением ребёнка будто преобразились, относились к нему хорошо, и к Лине изменили своё отношение. А Олег не мог нарадоваться сыном. Он всё делал за Лину, для Лины, для малыша, и никак не мог дождаться того мгновения, когда можно будет приняться, как он говорил, «за изготовление девочки». Не замечавшая ранее за ним таких шуток, Лина была изумлена. Её Олег, который раз в неделю входил в неё, как в столовую, без радости, без трепета, по необходимости, теперь ждет, не дождётся этого счастливого мига. А когда этот миг наступил, оба они испытали такое божественное наслаждение, ради которого стоило стерпеть и ту брачную ночь, и Нелю, и Клаву, и Ларису, и Семёна Павловича, и даже ночёвку в холодильной камере.