в деревне были... сама понимаешь кем. И наука все это только сейчас подтверждает. Если я начну к себе внимание привлекать, вы ж меня сожрете просто все от зависти. А козлов-то всяких приставать начнет... - Теряха закурила еще сигарету.
- Ты погоди, - сказала Анюта. Ей казалось, что Теряха от чего-то пытается увести разговор. - Так говоришь, у кого нет этого астартина, тому никак его не получить?
- Ну... считай, что никак.
- Что значит «считай»?
- А вот то. Вон у тебя глаза как загорелись. Тебе же расскажешь - так ты и будешь свое сальное рыльце пытаться тыкать мне в... извини, извини. Но мне такие предложения уже делали. - Теряха как-то криво улыбнулась.

Анюта даже не обиделась на «сальное рыльце». День складывался не так уж плохо. Теряха-то оказалась непростой - и она, Степанкова, первая это выяснила! Вот покажу я вам «один большой прыщ»! Не терпелось узнать самое важное.
- Какие... случаи? - осторожно спросила она.

Теряха картинно закатила глаза.
- Понимаешь, астартин при температуре на два градуса ниже телесной уже распадается. А впитывается он только через слизистые. Как ЛСД. Хотя нет, вру, есть гипотеза, что и через кожные поры, но сама понимаешь, клинических опытов таких никто ставить не будет.
- Не понимаю. Почему?
- Потому что концентрация астартина, хоть сколько-то годная для приема внутрь, у женщины только там, где он вырабатывается.
- А где он у нее вырабатывается?
- Где-где, - сказала Теряха и опять криво улыбнулась.
- Ой, - сказала Анюта.
- Вот-вот. На западе это когда-то косметическая процедура была. Только миллионерши могли себе позволить. Таких девушек - которых нашли и сумели уговорить - никогда не было во всем мире больше пятидесяти. А потом пришла сексуальная революция, все стали подражать, а смысла, как водится, никто не понял. По-моему, тебе уже на урок пора.
- А тебе не пора?
- А мне неохота. Чего я на химии-то забыла, я ее сама вести могу. А ты учись иди, только умойся сначала, а то нефиг зареванной показываться. - И Теряха, взяв ее за плечи, развернула и буквально вытолкнула к умывальникам; а затем глядела из полумрака на то, как Анюта пробирается назад сквозь ремонтный завал, и улыбалась очень, очень криво.

*

Химия была предпоследним уроком. Анюта совершенно не могла сосредоточиться. Вокруг сидели девчонки, которые только что потешались над ней; парни, как всегда, шумели и гоготали, а Анюта все пыталась понять, что ей теперь делать. Нет, ей все уже было достаточно ясно, она же не глупая малолетняя целка какая-нибудь. Сама процедура тоже ее пока не очень смущала. Главное теперь - не спугнуть Теряху. Сальное рыльце, значит. А вот и ткнусь! Оно у меня красивое, это рыльце. Я больше заслуживаю астартина, чем какая-то зубрилка, хоть бы у нее и прабабушка колдунья. Ну почему это не мальчики вырабатывают! Как было бы просто!

И Анюта решила, что лучше не ходить кругами, а то будет сама как те нелепые парни, что хотят, но робеют. В конце концов, это же всего лишь Теряха. Сколько бы она ни хорохорилась, она сейчас сидит в забаррикадированном туалете, курит и зубрит что-то к вступительным.

Поэтому после урока она сразу же взбежала обратно на четвертый этаж.

Теряхи не было. Только окурки под радиатором.

Ну вот. Не надо было вообще идти на химию. Что-то подсказывало Анюте, что второго шанса уже не будет. Теряха опять замкнется, будет прогуливать где-то еще. Ну что сегодня за день, а! Прямо хоть снова плачь.

Тут раздался шум спускаемой воды. Потом дверь кабинки, как показалось Анюте, не открывалась целую вечность, пока Теряха там, видно, лениво натягивала трусики и джинсы. Вообще дурацкая ситуация. У Анюты, довершая нелепость, даже сердце забилось. Наконец Теряха вышла из кабинки.
- Опять ты? Тебя еще кто-то обидел?

Вся капризная решимость куда-то с Анюты слетела.
- Терях, это... Ир, - начала она, снова сопя, хотя и не плакала. - Я тут думала... короче... ты же все понимаешь, да?
- Понимаю, - сказала Теряха мрачно. - Девочка Аня хочет быть принцессой, но прыщавых принцесс не бывает. Девочке Ане кажется, что она нашла добрую фею, которая избавит ее от прыщей. Дальше что? Что есть такого у девочки Ани, кроме наглого сального рыльца?
- Ну я даже не знаю, - вздохнула та. И придав голосу вымученной игривости, сказала: - Разве тебе не будет приятно, если я тебе вылижу киску?

Пауза была очень, очень долгой. Теряха и Анюта внимательно друг дружку рассматривали. Степанкова и Теряшина - всегда рядом в классном журнале, всегда друг за дружкой отзывавшиеся «здесь», но за все школьные годы они разговаривали, кажется, лишь пару раз.

Степанкова: белобрысая первоклашка с чуть вьющимися волосами и скучноватым лицом, потом светло-русая, как бы напуганная девочка-подросток почти без грудей, и вот наконец молодая девица, вроде не особо грудастая и не пухлая, но как будто распираемая сейчас изнутри - как-то наспех, неопрятно «созрела», точно это про нее была одна известная песня, которой почти столько же лет.

Теряшина: темноволосая с неприметным хвостом, с неприметным лицом, в неприметных очках - что в семь, что в семнадцать.
- Фу, - сказала наконец Теряха. - Никогда больше такого не говори.
- Поняла. - Анютин голос на одном этом слове успел дрогнуть. Она повернулась и пошла, на ходу соображая, где ей теперь плакать. И такая неудача, и такой заодно позор. До чего она позволила себе опуститься!
- Нифига ты не поняла, стой, дура.

Анюта встала и медленно обернулась, невольно переглянувшись со своим отражением над умывальником. Не слишком ли быстро мы с тобой куда-то падаем, отражение? Позволяем себя строить - кому? Теряхе! Перед которой неловко и глупо было по алфавиту идти - а теперь ты ей предлагаешь...

Астартин. Все остальное неважно. Кажется, есть еще надежда, это просто очередной закидон этой примороченной, извините, «богини»...
- Чего я не поняла?
- Никогда не говори «киска», - сказала Теряха. - Это тупое мещанское слово, я его ненавижу.
- А как говорить?
- Пофиг. Только не «киска».

Значит, не против.
- А «пизда», что ли, нормальное слово? - спросила Анюта, снова решив не ходить кругами.
- Вполне. Для меня, во всяком случае. У тебя там, может быть, и какая-нибудь драная киска. С парой прыщиков.

Говори-говори. Астартин.
- Хорошо, - Анюта опять попыталась изобразить иронию и кокетство. - В твоей уникальной... пизде потомственной ведьмы, богини и все такое прочее - есть то, что нужно моему бедному сальному рыльцу. Мы обе знаем, как неприятно, когда над тобой издеваются. Пожалей меня, и тебе, может быть, еще и понравится моя сладенькая мордочка...

Опа. Вот с размаху по губам Анюта получить не ожидала.
- Сладенькая мордочка, - повторила Анюта, чувствуя, как начинает шевелиться самая большая жалость к самой себе, которую она когда-либо испытывала. - За что ты меня так?

Хлясь! По правой щеке. Ты чего, Теряха?..
- Если бы ты не знала, что я попрошу, ты бы не стала рассказывать! Ты хотела надо мной поиздеваться, но я теперь никуда не уйду и не отстану! Ты...

Хлясь! По левой щеке. Астартин.
- Ну я же не виновата, что у меня пры... пры-ы-ыщики, - и Анюта наконец разревелась.