твердеют, а я притягиваю Катю к себе, и мы снова жарко целуемся.
Осторожно-осторожно, словно бесценную вазу, заваливаю Катю на спину.
Она слегка противится моему напору, но ложится.
Ну почему бы нам не лечь?
Для чего тут припасен плед?
Чтоб лечь...
Ляг, милая!
Мы снова целуемся. Наши поцелуи то долгие, то короткие.
Меня распирает любовь и нежность. Любовь и нежность.
Причем распирает сильно. Катя явно чувствует, как меня распирает.
Легонько сжимаю девичьи груди. Сжимаю и отпускаю.
Катя охает. Что? Ей больно? Нет, ей не больно.
Я думаю, догадываюсь, что ей хорошо.
Как и мне.
Я шепчу что-то в Катино ушко.
Что я шепчу? Почему я говорю это? Разве об этом можно спрашивать?
Мужчина должен делать это без разрешения. Но я, наверное, очень глуп.
Потому что я спрашиваю.
- ...Катенька, я люблю тебя. Давай сделаем это.
Почему у меня такой хриплый голос? Вроде не простывал.
Девушка не отвечает, дыхание ее становится жарким.
Моя ладонь оставляет ее грудь и скользит вдоль девичьего живота.
Вниз.
К таинству.
Вот оно, это местечко. Ласкаю его через тонкую ткань.
Мою руку ловят, но не отталкивают. Просто Катя своими
пальчиками ухватила мою ладонь. Наверное, для контроля.
Так что с ответом на мой вопрос?
Он, ответ, задержался в пути или как?
Мне подождать или действовать по обстановке?
- Ты меня любишь? - спрашивает Катя.
- Да, да, да! - рычу я в ответ.
Самец, да и только!
Глажу ладонью ее последний оплот. Эфемерная, но все же одежда!
И пальцы мои скользят под резинку этого кружевного и тонкого.
Почему-то мелькает мысль, а вдруг именно сейчас какой-нибудь заезжий фотограф, какой-нибудь юрий рост, проходя мимо, не смог удержаться и, наведя на нас объектив своего аппарата, щелкает и щелкает в порыве профессионального припадка. Хороши будут кадры! Именно вот этот, на всю стенку, девичьи трусики и мужская ладонь в них. Первый приз обеспечен. В испуге отрываюсь от моей подружки, тревожно смотрю вокруг, но, слава богу, никого.
Отбой тревоги! Все назад! Куй железо, пока горячо.
Кате, видимо, (к счастью!) ничего не чудится.
Она отдается моим поцелуям и ласкам безоглядно.
Решаюсь - нежно трогаю ее пальцами. Да, да, там.
Катя сжимает ноги. Может, ей просто щекотно?
Так что же с ответом на поставленный вопрос?
Нет, я не такой баран, чтоб задавать его еще раз.
Никаких защитных средств у меня с собой нет.
Это известно. Ни с усиками, ни с запахом жасмина.
Собственно, запах жасмина есть. Только другой.
Настоящий.
Остается надеяться только на одно.
На защитные средства организма.
Ее, Катиного, организма.
А проще - на удачу.
Бог в помощь!
И я начинаю приступ. Целую Катину грудь. Девушка громко охает.
Ловлю губами сосок ее груди. Касаюсь его языком. Моя подружка неожиданно выгибается мне навстречу. И мои шаловливые пальцы сразу ощущают, как увлажнилась ее бороздочка, ее расщелинка.
Но что это? Что это? Что это, словно язычок, шевельнулось под моим указательным пальцем? Это то, что ни словом сказать, ни пером описать. Катя тихо стонет и двигает бедрами. О, бог мой!
Я продолжаю эту волшебную ласку, продолжаю целовать мою девушку.
Неожиданно она прерывает наш бесконечный поцелуй и выдыхает фразу.
- Миленький! Не дразни меня. Я не могу... Давай сделаем это!
А вот и ответ!
А говорят - чудес не бывает...
Еще как бывают. Нужно только не забывать про них.
Я слегка приподнимаюсь, обеими руками бережно тяну вниз ее трусики, а Катя помогает мне. Я вижу, что ее губы дрожат, кажется, она вот-вот расплачется. Мы снова целуемся. И Катя опять откидывается на плед.
Она поворачивает голову набок и закрывает глаза.
Теперь все зависит только от меня.
Я выскакиваю из своих брюк и прочего.
Мне кажется, что я делаю это мгновенно.
Наверное, тут я ошибаюсь. Тренироваться надо!
Мы голенькие. Мы - Адам и Ева.
Нет, на мне рубашка, но это не в счет.
А на Катиных плечах халатик, но это тоже не в счет.
Я прижимаюсь к девушке, наваливаюсь на нее, стараюсь не сильно давить, опираюсь на локти. Мы снова целуемся.
Соприкосновение наших тел, там внизу - это своя отдельная симфония.
И святая тайна.
Как все хорошо, как гармонично.
Мое дерзкое колено лишь намекает Кате, лишь слегка давит на ее колени, они вздрагивают и происходит очередное чудо.
Катя раздвигает ноги.
Мгновенно занимаю лодочку ее раскрытых бедер.
Кончик моего естества у ее влажного грота.
Я даже не помогаю себе рукой.
Двигаюсь, как велит природа и сразу проникаю в мою любимую.
Потому что Катя приподнимается мне навстречу. Мы одно целое!
Девушка охает, но это не стон девственницы.
Это стон страсти.
Где-то на задворках сознания мелькает паскудная мысль:
"М-да! Похоже, мамочка излишне доверяла своей доченьке!"
Мысль мелькает и уходит. Я прогнал ее.
Хотя это трудно. Потому что я - мужчина.
Я внимательно смотрю на ее лицо.
До этого все мои любовные приключения происходили ночью, в темноте и я еще никогда не видел лицо моей девушки при свете дня, именно вот в эту, фантастическую минуту. Нет, уже не день. На закате. На закате.
Что происходит?
Что я вижу?
Ее лицо искажается какой-то совершенно детской гримасой.
Словно ей больно и щекотно одновременно. Будто эта боль сидит где-то у нее внутри. Глаза ее закрыты, скорее, даже зажмурены. А ротик, наоборот, широко открыт, она жадно и глубоко хватает воздух и явно не может надышаться.
Девочка моя!
Я совершаю движение.
Древнее, как сама жизнь.
Страсть полностью затуманивает мое сознание.
Девочка моя!
Я шепчу ее имя. Она словно не слышит меня.
Все ее тело мелко дрожит, словно тугая пружина, она выгнулась ко мне навстречу. Она крепко охватила меня своими ногами. Она движется, дергается так, что нет никаких сомнений - она помогает мне овладеть ею.
Она отдается мне. С радостью и любовью.
И мы совершаем эти любовные движения. Совершаем и совершаем.
Катя стонет в голос. Лицо ее искажается каким-то страданием.
И я понимаю.
Сейчас.
Сейчас она кончит.
И вот я не выдерживаю и там, внутри ее юного тела происходит взрыв, мой взрыв, но я собираю в ...кулак всю свою волю и пытаюсь не выдать себя, не показать, что произошла сама великая тайна бытия.
Я не издаю ни звука, не меняю темпа своих движений.
Но мне не удается обмануть мою юную подружку.
Она чувствует, что произошло.
И подает голос.
- О, боже! О, боже! Ой! Ой! - взвизгивает она.
И колотит меня пятками по бедрам.
- Дрянной мальчишка, что ты наделал! О, боже! Как хорошо! О, боже!
Бессовестный! Ты даже не спросил меня, можно или нет! Ой, мамочка!
Как хорошо! Ай-ай! Как хорошо... Миленький, как хорошо... О-о...
Не пойму, я проваливаюсь или взлетаю?
Можно я тут умру? Ну, позвольте...
Потому что я отдал все. Я отдал все.
Мы замерли.
Лишь мелкая дрожь утихающей страсти напоминает о том, что мы еще живы.
Откуда-то находятся силы, чтоб поцеловать мою возлюбленную.
Легонько, легонько. В ресницы. В щеки. В носик. В ушко.
Радость моя, где ты?
Она, наконец, слегка приоткрывает глаза и смотрит как-то устало, словно не может понять, где это она находится. Дыхание ее все еще резкое, прерывистое. Но уже не такое, как пару минут назад.
Мада-а-ам...
Катя смотрит на меня.
- Как хорошо... - шепчет она одними губами.
Видимо,