видимо, хотелось отвернуться, на экране кровища фонтанами хлестала, кишки как верёвки вились, в общем полный п... ц.
- Я сам видел. Соврал я.
- Где?
- В бабкиной спальне, она там умерла, и привидение теперь там и живёт.
- Врёшь! Недоверчиво зашипела Катька.
- Сама посмотри, оно там может уже и сейчас шатается.
- Я фильм хочу досмотреть.
- Ну как знаешь, после фильма все по домам пойдут, поздно уже.
- Я одна туда не пойду.
- Боишься?
- Вот ещё, просто я не знаю, где там что.
- Ты же к бабке часто приходила, когда она живая была.
- Да врёшь ты всё! зашипела Катька, уличённая в трусости и вранье.
- А я вот сейчас пойду один.
- Зачем?
- Интересно.
- И не боишься?
- Ни капельки.
- Если пойдёшь перым, то я с тобой.
Я вышел из комнаты, Катька за мной. Все были увлечены фильмом и нашего ухода даже ...не заметили.
В прихожей на комоде стоял туристический фонарь. С освещением на улицах у нас всегда напряг был, так что у многих в прихожих постоянно фонари лежали - гостей проводить. Я взял вонарь и проверил - горит. Олежкин папаня для чегото выкрутил пробки из счётчика во второй половине дома, и сейчас, поздним мартовским вечером, уже темнело.
- Ну что, пойдём, или - боишься?
Катька покрутила головой. Я открыл дверь во вторую половину дома. В нос ударил специфический запах нежилого помещения, было немного прохладно, эту часть дома протапливали пару раз в неделю, чтоб сырость не заводилась. Сразу за дверью была комната с большёй русской печью в углу, старинным шкафом справа от двери и большим столом у окна. Я включил фонарь и повёл лучём справа-налево и обратно. Под столом блестели голубой масляной краской табуретки, в углу, почти у потолка висела икона, в обрамлении белой материи, святой, кто его знает что за он, смотрел строго и укоризненно, я отвёл фонарь. Слева была запертая дверь в сени, прямо перед нами дверь в гостинную, она была открыта настеж (видимо чтоб воздух свободно перемещался) . Казалось, что дверь толко что ктото открыл. За дверью темно как у негра в жопе. Катя остановилась рядом и взяла меня за руку, её рука была холодной и, кажется, дрожала.
- Там. Загадочно прошептал я, показав на открытую дверь лучом фонаря.
Катя крепче сжала мою руку. Мы как сиамские близнецы пошли к двери. Я вошёл первым и потянул за собой Катьку. В гостинной по левой стене было три окна, закрытых ставнями, в щели проникал бледный свет полной луны и далёких уличных фонарей. Часть мебели из комнаты убрали, остался только старый диван у стены слева от двери, зеркало-трильяж в дальнем углу и круглый стол посередине. Справа были двери в две маленькие комнаты-спальни, в них, как я знал, стояли старые металлические кровати, на которых было свалено разное тряпьё, которое было давно никому не нужно но выбросить жалко. В бабкиной спальне ещё был книжный шкаф, в котором попадались книги ещё дореволюционного издания, читать которые - башку сломаешь, и кресло-качалка, которое было вдвое старше самой бабки, в эту же комнату выходила топка маленькой печки-голландки.
- Вон там я видел его, в бабкиной спальне, за шкафом. Шёпотом сказал я, и мороз пошёл у меня по коже, я сам себе стал верить, угол за шкафом, был виден в открытую дверь, темнота там была особенно чёрной, светить туда не хотелось, не покидала мысль, что увижу что-то кошмарное. Я посветил под окно, кресло-качалка было на старом месте. Тут мы услышали какой то шёрох и кресло слегка качнулось. Катька дёрнулась, мне тоже сделалось нехорошё, сердце сжалось, мороз прошёл по коже. Деревянной рукой я повернул фонарь вниз, в ярком луче, метнулась кудато под бабкину кровать здоровенная крыса. Катька взвизгнула, отпустила мою руку, бросилась к столу и запрыгнула на него, продолжая вопить она топала ногами. Я бросился в комнату и посветил под кровать. Тварь сидела там, глядя на меня бусинками глаз.
- Убью скотина! Заорал я и бросил в крысу старым бабкиным тапком. Но проворная бестия ловко уклонилась и, шмыгнув между моих ног, выскочила из комнаты. Катька опять завизжала как резанный поросёнок. Я посветил - крыса резво скрылась за дверью в первую комнату, гоняться за ней там смысла небыло, она скорее всего сиганула под печь.
- Это крыса. Я посветил Катьке в лицо, в свете фонаря оно было бледное, как полотно, руки прижаты к груди.
- Там никого больше нет? Голос у Катьки был плачущий.
- Тут вообще никого нет, не привидений, не упырей, я пошутил.
- Там больше нет крыс?
- Нет.
- Посмотри!
Я вернулся в комнату и для вида пошарил фонариком по углам.
- Ну что там?
Я молчал, раскачивая ногой кресло-качалку.
- Что там? В голосе Катьки появились тревожные нотки.
Я потянул из стопки тряпья на бабкиной кровати старую простынь. Накинув на себя я выключил фонарь и появился в проёме двери.
- КА-А-А-ТЯ-А-А-А, и-и-иди-и-и-и ко мне-э-э-э. Зловещим замогильным голосом затянул я.
Катька взвизгнула и спрыгнула со стола, опрокинув его. Вместо того чтоб убежать она скрутилась комочком на полу, закрыв голову руками, тело её сотрясали рыдания.
Я снянул свой маскарад и бросил на пол. Включив фонарь я подошёл к плачущей Катьке. Кажется я перегнул и серьёзно.
- Катенька, прости меня пожалуйста, я пошутил. Жалобно броблеял я.
Она села на полу, в свете фонаря её лицо было белее мела, волосы растрепались и падали на глаза, по щекам текли слёзы, но мне она показалась в этот момент красивее всех девчёнок на свете.
- Катенька прости меня пожалуйста. Повторил я.
- Придурок! Плачущим голосом крикнула она.
- Придурок! Придурок! Придурок! В истерике вопила Катька. Потом она закрыла лицо руками и снова зарыдала.
- Катенька я больше не буду, никогда не буду, прости меня. Хныкал я.
Я зашёл сзади и, подхватив Катьку под мышки, стал поднимать её с пола. Она как загипнотизированная повиновалась. И тут я развернул её к себе и, убрав её руки от лица, стал целовать её, в щёки, в глаза, в губы. Я обнял её, прижав её дрожащее тело к себе. Вначале Катька попыталась отстраниться, но потом неумело стала отвечать на мои поцелуи. Моя рука стала поглаживать её сосок по блузкой (лифчика небыло) , который быстро твердел, уплотнялась и сама грудь. Катька перестала всхлипывать. Я чувствовал, как учащается биение её сердца. Катька не отстранила моей руки. Я взялся за её вторую грудь. Потом, вытянув блузку из брюк, запустил под неё руки. Катька тяжело задышала и попыталась залезть ко мне в штаны.
Я расстегнул ширинку и вытащил своего вздыбленного скакуна. Катька неумело схватила рукой головку, а потом стала гладить член и яйца. Я судорожно, наощупь расстёгивал её блузку. Расстегнул, одним движением снял и бросил на диван. Потом, я нащупал молнию Катькиных брюк и расстегнул её, долго не мог справиться с пуговицей. Я взялся руками и потянул брюки вместе с трусиками вниз - никакого сопротивления. Катькины кроссовки мешали раздеть её до конца, но она сама перестапила ногами и стряхнула брюки и трусики на пол. Я присел и её лобок, освещенный посталенным "напопа" фонарём оказался напротив моего лица. Я возбуждённо припал к её редким завиточкам, целуя её живот, лобок, влажную письку. Катька постанывала. Я увлёк её на диван,