мужчина.
— Но она... её рот. Он занят... она же не может так говорить?
— Ну и что? — возразил мужчина: — Меня не волнует что там за проблемы. Но если я сказал тебе поинтересоваться, ты должна это сделать невзирая ни на что. Это приказ. И за это я плачу тебе жалование.
— Да, господин, извините, — девушка присела в реверансе, и обратилась уже к женщине: — Мадам, я могу быть Вам чем-то полезна?

Женщина подумала: "Конечно можешь, если возьмёшь этот хуй в свой ротик — а я бы пока отдохнула немного"
Подумала, но не сказала. Ведь её рот был прочно занят.

— Ну?! — ещё раз переспросил мужчина.
— Но она не может ответить? — попыталась объяснить служанка. Бедная неиспорченная девочка всё принимала за чистую монету.
— Меня не волнует, может или не может! — сказал мужчина и ударил кулаком по... по тому, по чему попал. Боль отозвалась во всём животе и из заткнутого членом горла вырвался стон: — Если я велел спросить, ты спрашиваешь. Если тебе не отвечают — стало быть, ничего и не требуется. А раз так, то нечего зря время терять. Я то ведь жду. Быстро мой чай и нож.

Каблучки застучали быстро-быстро. А любовник вдруг нежно прильнул к ней там, внизу. Он ласкал её, а она чувствовала себя нанизанной с двух сторон. Или в обе дырки. Она сейчас готова была быть для него ДЫРКОЙ. Или набором из 3 дырок. Как он пожелает.
И её уже почти возмущало, что он вдруг стал так нежен с ней. Так аккуратен. Так бережно прикасается и ласкает — когда самое время просто использовать. Она только тело, предназначенное для его удовлетворения, и он не должен проявлять к ней ни малейшего снисхождения.

— Господин, — раздался девичий голосок: — Вот, я принесла всё, что Вы просили.
— А! — он оторвался от её пизды и уселся, да так, что продвинул хуй ещё глубже, хотя за миг до этого она была уверена что дальше некуда: — Так, давай сюда. Да не всё разом. А вот, сперва нож... И куда бы мне его засунуть? Да, вот сюда воткну, — и он воткнул его прямо перед собой в женский живот. Глаза служанки расширились от ужаса, а он не замечая этого, продолжал: — Ну, давай сюда мой чай.

Дрожащими руками девушка протянула блюдце, на котором стояла чашка. Жертва слышала, как позвякивает фарфор. И даже успела подумать: "Сейчас ещё и чай прольёт"
Как именно это и случилось. Кипяток ошпарил всю её промежность. Боль была страшнее и ужаснее, чем всё прежнее, пережитое за эту ночь. Она уже не могла кричать, а тело, казалось, уже больше ни что не отзовётся. И только голос донёсся:

— Ну вот, взбодрили девочку. А то разлеглась и тащиться, а сама забывает удовольствие доставлять. Да, кстати, — голос как будто уплыл куда-то в сторону: — Глянь как она там, в сознании вообще?

Вновь застучали каблучки и перед её глазами возникли женские ножки. На этот раз лицо девушки приблизилось к ней. "Бедная запуганная девочка," — подумалось несчастной жертве. Она попыталась улыбнуться, но это было нелегко с хуем-то во рту. Девушка в страхе отпрянула:

— Господин, она...
— Шевелится ещё, знаю, — преспокойно прервал её он: — Можешь пока отдохнуть. Затем я тебя позову, приберёшься здесь. А пока ступай.

Когда каблучки удалились, он погладил бёдра своей жены и сказал ей:
— Ну, любимая, сегодня ты вполне усладила меня. Осталась мелочь и я позволю тебе насладиться. Я изольюсь в твою глотку, всё будет как ты любишь. Но, ведь в твоей пиздёночке застряло кое-что не так ли? И мы не может оставить это там. Надо вытащить, но как? Так вот, милая, можешь отсасывать, а я пока чуть-чуть надрежу твои губки — там. Может быть тогда получиться извлечь, не нанеся тебе серьёзных повреждений?

О, да, это было, что ей требовалось сейчас — его сперма. Вкусная, горячая, даже сладкая. Самая большая её сладость. И всё, что он за это требовал с неё — это пожертвовать своей пиздой? Да после того, как она уже лишилась сегодня груди, это были сущие пустяки.
И она принялась сосать.

Первый надрез проскользил по её бедру изнутри.

— Извини, милая, просто проверяю, хорошо ли заточен нож.

Конечно, он может проверять всё, что захочет. И как захочет. Сосать, ещё увлечённее сосать!

Второй надрез. Кажется он что-то делает с её бёдрами там... может отрезает куски мяса? Забавно, надо побыстрее отсосать, чтобы не пропустить самое интересное. Да, ей уже самой стало интересно, посмотреть как он её разделывает.

— Какие у тебя здесь сочные губки. Как я любил их целовать. Но теперь, увы, я слишком неопытный хирург, и от них остались одни лохмотья.

Она завелась не на шутку. Быстрее, втягивать в себя.

— А вот и твой клитор...

Она впилась в него. И сперма хлынула в её глотку, там глубоко. Вкуса она не ощущала, он мог быть сейчас какой угодно — но как же сладко ей было.

Потом она немного пришла в себя. Хуй, уже слегка помягчевший, выползал из её рта. Она втягивала его своими губками до последнего, но наконец он покинул их с громким чпокающим звуком.
И они оба — и мучитель и жертва — рассмеялись.

Он уселся у её раскинутых в стороны ног. Она нашла в себе силы приподнять голову. О да, он содрал кое-где кожу с её прекрасных бёдер. И что там с пиздой?

— Хочешь посмотреть? — спросил её он.
— Да, — ответила она так просто, будто речь шла о чём-то совершенно обыденном, вроде новой интимной стрижки.

Он поддержал её под плечи, помог полулечь. В животе зияла рана от ножа. Нижние губки были измочалены. Клитор иссечён. Но кое-что ещё не было доделано.

— А дубинка? — спросила она.
— Я знал, что ты спросишь, — усмехнулся он. Как будто существовали другие варианты и она скажет "Ерунда, оставь это там".

Они рассмеялись снова.

— Ну, девочка моя, моя любимая, я рад что у тебя хорошее настроение. Но всего ещё одна вещь, хорошо?
— Конечно, — легко согласилась она: — Я всегда согласна. Такая я у тебя безотказная.
— Вот и замечательно. Видишь этот нож?
— Ого! Да это целая пила! Хорошо, что я не видела, чем ты меня шинкуешь.
— Теперь увидишь. Ну, давай?
— Ну, давай, — согласилась она с опаской: — Только, чур, не зубьями?
— Да кого интересует твоё мнение, — отрезал он. И вонзил ей нож прямо в пизду.

Она заорала. Не столько от боли, сколько от ужаса. А он провернул нож внутри неё и повёл выше и выше, вспарывая живот. Ужасные зубья рвали нежную женскую плоть. Затем он отбросил нож и вцепился в края раны обеими руками. И разорвал её. Выдернул кишки и вывалил их на её тело.

— Давно хотел это сделать, милая, — улыбнулся он.
— Ооо... Да. Я потрясена... — ответила она, разглядывая собственное растерзанное тело: — Как я вообще выгляжу?
— Потрясающе! Так бы и выебал тебя, да не хочется нарушать столь идиллическую картину. Полежи так, любимая, и не двигайся. Жаль, я не художник, тебя надо было бы запечатлеть.
— Только эту картину никому нельзя будет показать, — охладила она его фантазии: — Дорогой, люди не поймут.
— Да, я знаю. Но сейчас мне нет до них дела. Только до тебя. И вот что я ещё с тобой сделаю.

Он поднялся возле неё и направил свой шланг на её тело. Раздалось журчание и моча брызнула на её раны. Она засмеялась и запрокинула голову, ожидая тех брызг, что обязательно полетят и в её ротик — и ожидания сбылись. Она так