делать? Кто виноват? Классики, отвечайте, вы все знаете. Николай Васильевич! Длинноносый любимец мой! У тебя не было таких проблем с женщинами? Не было, как не было и самих женщин. О, счастливчик! А у меня еще женщины нет, а проблемы уже есть. О, горе мне!
- О чем же они будут говорить? - я не узнавал своего голоса.
- Я не знаю. Видимо, мне придется делать операцию.
- Какую операцию? - тревожно спросил я.
- Аборт называется, - всхлипнула Света.
Какой я дурень! Совсем вылетело из башки, что есть такая операция. Так это же чудесно! Делаем аборт! Раз-два и готово. И никаких проблем. Я слышал, что сейчас это делается быстро. И совсем неопасно.
- Мама сказала, что это довольно опасно, - Света словно читала мои мысли.
- А мне говорили, что нет.
- Мне ведь только через неделю будет шестнадцать. Не всякий врач согласится.
- Хороши будут именины, - прошептал я пересохшими от волнения губами.
- Дима! - она назвала мое имя и замолчала.
- Что, Света?
- Хочу попросить тебя. Ты не покидай меня в эти мои ужасные дни.
Она снова заплакала. Я обнял ее.
- Что ты, что ты. Конечно, я буду с тобой. Не плачь, пожалуйста.
Ее небольшое тело сотрясалось от рыданий. И мне вдруг стало ее невыносимо жаль. От этого чувства что-то острое стало поперек горла. Откуда-то издалека, из какого-то тайника души во мне зародилось и наполнило мое сердце ощущение ответственности за эту маленькую, напуганную девочку, в теле которой, я вдруг, наконец, начал понимать это, в теле которой зародилась жизнь. От меня.
От меня.
Я дышал глубоко и часто. Она почти затихла, только ее печально опущенные плечи все еще сотрясались от закончившихся рыданий. Нет, я ее не оставлю. Пусть меня сажают в колонию, пусть выгоняют из школы, но теперь мы будем вместе. Родители устроят хай, ну и пусть. Я не отступлю от своего. От чего своего? Ведь ее состояние требует какого-то разрешения. Варианта только два: либо аборт, либо ребенок. Ребенок? Какой еще ребенок? Это такой, маленький, розовый? И куда мы с ним? Нет, ребенок в моей голове не укладывался, несмотря на все благородные чувства, которые стали меня распирать.
На следующий день я не мог найти себе места. Вечер, а вместе с ним время, назначенное Светой приближались неумолимо. И я решил упредить удар и как-то подготовить маму. Я зашел в ее комнату. Она сидела в кресле и что-то штопала, мурлыча себе под нос незамысловатую мелодию. Я уселся рядом. Взял с полки книжку и стал листать ее. Строчки наползали одна на другую. Господи, а ведь у нее прекрасное настроение, а я сейчас его испорчу. Кошмар какой-то.
- Ты все уроки сделал? - спросила мама.
- Да, все. - я не знал, как начать.
Прямо так и сказать? Или обратить все в шутку. Ха, ты знаешь, ма, а Светка-то забеременела! От кого? Да от меня, представляешь? Нет, так не пойдет.
И я решил начать издалека. Я действовал, словно лазутчик, словно охотник, подбирающийся все ближе и ближе к своей жертве. Правда, в конце охоты жертвой должен был пасть я сам.
- Ма, а как вы познакомились с папкой? - какой невинный вопрос задает ребенок!
- С папой? - ее глаза расширились, она подняла брови.
- Ну да, с папой.
- Ой, я училась еще в десятом классе, а он служил у нас на погранзаставе.
Она мечтательно заулыбалась.
Так у вас, наверное, было, как у меня со Светой, чуть не заорал я. Только вы были на год старше. Теперь я переполз поближе к жертве и нанес еще удар.
- И вы сразу поженились?
- Нет, я закончила школу. И через полгода. Да, через полгода.
Ого! Похоже, вы спешили. Она не заметила, что я со своим разящим копьем стою совсем рядом.
- Ма, а тебе нравится Света? - дальше наш диалог развивался стремительно.
- Да, хорошая девочка. Аккуратная, добрая, скромная.
- Я, мама, хочу на ней жениться, - как я это произнес, не знаю.
- Вот и хорошо. Закончите школу, получите специальность, может, послужишь
в армии и поженитесь.
Мамочка, ангел мой, вытерпи мой решающий удар, а дальше мы поменяемся местами.
- Мне придется это сделать раньше.
- Зачем раньше? Нужно проверить ...чувства...
- Она беременна.
Мне показалось, что страшная гроза с молниями и громом пронеслась над моей головой. Но затем в комнате наступила гробовая тишина. Мать уронила на колени свое шитье и молча смотрела на меня. Пауза все длилась и длилась.
- Не может быть! - наконец произнесла она. Ха! И я в начале сказал также.
- Она беременна, и сейчас ее мама придет к нам. - колючий ежик драл мне горло.
Мать приложила руку к груди, туда, где сердце.
- Сейчас она придет?
- Да, нужно же обсудить...
- Что обсуждать? Дима, как это могло случиться? Как ты мог?
Господи, если бы я смог, было бы, может, не так обидно. Но я разве я ей это скажу? Лишь бы ей сейчас не стало плохо с сердцем. Лишь бы она успокоилась.
- Господи! А она-то сучка, сама сюда приходила, светила голым задом.
- Не говори про нее так.
- А как я должна говорить? Как?
- Мама, она не виновата, это все я...
- Ты? Ты что, ее изнасиловал?
- Нет.
- Так вот, знай на всю жизнь - сучка не схочет, кобель не вскочит.
- Мама, не обзывай ее. Мы любим друг друга.
Странно, но после этих слов мать затихла. Она опустила голову и стала нервно расправлять свое рукоделие.
- Ты весь в отца. Такой же кобель, - прошептала она совсем тихо.
А вот это было уже чудесно. Во всем виновата наследственность. Гроза уходила в сторону.
- Это произошло у нас в доме? - спросила мать.
- Да. Но ты знаешь, все не так, как ты думаешь.
- В смысле?
- Света осталась невинной. Врач сказал "синдром Девы Марии".
- Так вы нам Исусика принесете, - мать горько улыбнулась.
До меня, наконец, дошло, что это за синдром. Как я сразу не допер?
- Они хотят делать операцию, - я счел это слово более приемлемым.
- Аборт? - мать называла вещи своими именами.
- Ну да. - выдавил я из себя. Разговор переходил из эмоций в деловую часть.
Мать задумалась.
- Бедная девочка, - пошептала она. - иди в свою комнату и сиди там.
Последнее она сказала зло и сердито. Но я впервые в жизни выполнил этот ее приказ быстро и беспрекословно. Я даже был рад, что она прогнала меня. Я сел на кровать и почувствовал себя так, словно сдал какой-то ужасно тяжелый экзамен. Первый из нескольких.
Буквально через пять минут в дверь позвонили. Я сидел, словно припаянный.
Я знал, кто это пришел.
Мне было страшно. Но, с другой стороны, я был как-то странно спокоен.
Почему-то вспомнился Сергей. Да, да, тот самый, из больницы. Который
сказал, что я "неопасен для девочек". Видел бы он меня сейчас!
Ржал бы, наверное, до потери пульса.
"Неопасен для девочек!" Еще как опасен! Залезть под кровать, что ли?
Нет, не смешно.
Я прислушался.
Кажется, мать увела ее в другую комнату. Я ничего не слышал из их разговора. Время тянулось томительно. Я стал листать свою тетрадь. Какую бурную жизнь я прожил за эти полгода! Наверное, больше писать будет некогда. Отдам все Наташке, как договаривались, пусть сохранит, но никому не дает читать. А как другие прожили это время? Даже интересно. Про себя я знаю одно, Свету я не оставлю, я люблю ее, и мы будем вместе.
Что решат