испугавшись уже без халтуры: они едва не вылетели с тридцатифутового обрыва в реку. Сзади приближался топот, и парень стащил Эви с коня, крикнув ей что-то. Как во сне, Эви бежала за ним, а тот вел ее сквозь колючие заросли куда-то вниз.
- ......! – крикнул он ей.

Эви посмотрела под ноги: теснина переходила здесь в выемку, похожую на бассейн, и вода с шумом низвергалась вниз.
- ......! .......! – повторил парень, глядя Эви в глаза, и Эви вдруг показалось, что она поняла его: «Прыгай! Не бойся, это не опасно!»

Голоса вдруг озвучились совсем рядом, у них над головой; просвистела стрела, и у Эви ухнуло внутри, как на бомбежке; отдавшись зябкой волне, она позволила своим ногам прыгнуть – и в ушах засвистел воздух, а деревья и горы взлетели вверх.

Секунда – и она взорвалась в холоде, ледяном, как смерть, и сгорела в нем, и умерла, и забыла, кто она и что, - и только рука держалась за руку, тащившую ее куда-то, и ноги брели по каменистому дну, и тело набухло льдом и ломалось, как сосулька...
- ......! ....! ..........! – донеслось откуда-то. Мелькнул взгляд, глянувший в нее, как в ледяной колодец, и мужское тело, голое и мокрое; мелькнули руки, стащившие с нее намокший чехол ночнушки... Ветерок впился мурашками в мокрую кожу. «Раздевайся! сбрасывай одежду! а не то замерзнешь!..» - отозвалось в ней, и мелькнула мысль: «я его понимаю?», и за ней – «я голая? совсем голая?» Взгляд, опущенный вниз, увидел розовые кончики грудей и срамоту, и рядом – мужское тело, пляшущее вокруг Эви...
- Хэй! Ну же! Давай танцевать! Давай! Давай руки! – и крепкие мужские ладони схватили ее руки и втащили в движение, в прыжки, в скачки вокруг старого пня...
Парень, круживший ее, напевал и выкрикивал – Хэй! Хэй! Хэй! Давай! Давай!.. – и голая Эви кружилась с ним, глядя на красный отросток между его ног, который болтался, как хвостик, а потом стал постепенно расти и подниматься кверху.

Танец ускорялся, тепло и движение растекались по обожженному телу, и жаркая, веселая краснота вдруг затопила Эви. Это было невозможно, сумасбродно и безумно; сознание Эви, похоже, осталось там, на кровати в ее комнате – а душа и тело барахтались в отчаянном Сне...
- Ну как, согрелась? – улыбался ей незнакомец, прыгая сатиром.
- Даааа... почтииии... – задыхалась Эви. – Как? Я... мы... понимаем друг друга?
- Ты забыла наш язык?.. Ты знала его... тогда, в прошлый раз, когда... была здесь... Мгновенно... за день... Так гласит легенда!.. Ты забыла?.. – выкрикивал ей парень.
- В прошлый раз?.. Да... я помню...
- Помнишь?.. Прости... Прости меня, Принцесса Белых Туманов... что я... Уфффф!.. – незнакомец остановился, с шумом выпуская воздух, и вдруг опустился на колени перед Эви: - Прости меня, что я затащил тебя в реку. Она течет с ледников, и потому ледяная даже в жаркие дни. Я знаю: ты могла справиться с моими врагами, не сходя с места... но почему-то я испугался за тебя. Наверно, я был неправ. Прости меня!.. – и он склонил голову.
- Принцесса Белых Туманов?..*
________________________________
*Фамилия Уайтхэйз (Whitehaze) переводится как «белый туман». – прим. авт.
- Лучезарная Авалон, Принцесса Белых Туманов, – ведь это ты? Я знаю, кто ты. Во времена короля Лэя ты явилась из утреннего тумана, уничтожив Идриса, отродье тьмы, и назвалась – Авалон, Принцесса Белых Туманов...
- Эвилин. Правильно «Эвилин»... Эвилин Уайтхэйз... Да, это я.
- Великие небеса! – крикнул парень, подняв взгляд на Эви. – Великие небеса!.. – повторил он, коснувшись ноги Эви. По ее телу пробежали мурашки... – Прости! – сказал он, отдернув руку, будто обжегся.
- Почему ты все время извиняешься?
- О! Прости... но я... – забормотал парень, снова коснувшись ее ноги.

Ладонь его поднялась от колена к бедру, вогнав в Эви потоки мурашек. Эви застонала: разгоряченное тело стало чувствительным, как открытая рана.
- Аааа... Ты кто?
- Я Крэак, недостойный принц Лиагоры... Ты спасла мне жизнь... лучезарная Авал... то есть Эвилин... то есть... о небеса, я не могу так... – бормотал парень, глядя на тело Эви.

К ласкающей руке присоединилась другая; вскоре обе руки требовательно массировали ей бедра и ягодицы, раздвигая их и проникая внутрь. Эви не дышала.

Это было так невероятно, что она не могла ни сопротивляться, ни даже испугаться. Тело ее горело, и руки Крэака жгли его все сильней. Она никогда не думала, что прикосновения к голой коже могут так сводить с ума...

Крэак сдерживался из последних сил, но не выдержал - ткнулся носом в пушистый пах Эви. Она зашаталась, задохнулась, – а влажные губы впивались в нее все сильней и глубже; и вот уже Крэак всосался в Эви, обволакивая сладким туманом ее тело и мозг.

Все, что было дальше, было как сквозь завесу сна или тумана: Эви изнемогала под лаской Крэака, закрыла глаза и думала - «мне должно быть стыдно, и страшно, и унизительно... но почему же совсем не стыдно, а так невыносимо хорошооооо...» Она обмякала, плавясь под требовательным язычком Крэака, лизавшим ее между ног; потом она как-то очутилась на траве, мокрой от росы, а сверху был Крэак, целующий ей грудь. Она выла и смотрела в небо, и в глаза ей било солнце, прожигавшее ее, как губы Крэака... «Соски нужны, чтобы сосать... вот он и сосет... как маленький... ааааа!» - мелькали мысли, глупые и оборванные, как конфетные фантики; «вот что такое - Наслаждение... когда сладко и нежно... сверху донизу...»

Потом вдруг стало больно, очень больно, и кричащий рот залепили жадные губы; потом боль перешла в полноту между ног, тягучую, зудящую и жаркую, как рана; она втекала в Эви горячим пульсом, толкала ее, рвала на куски, и Эви выла, не зная, больно ей или сладко. Все ее тело горело, превратившись в расплавленный нерв, и сверху донизу пульсировал ритм, толкая ее к жаркой точке - все ближе, ближе, бли...
- АААААААААААА!!! Ааа! Ааа! Ааааа...

Потом все ушло, и осталась только пустота, и Эви зависла в ней, став полной доверху, а затем – прозрачной и легкой, как воздух. Было щекотно, сладко, страшно, холодно, горячо и хорошо с Ним, близким, как собственное тело.

...Это было невероятно, и разум отказывался это принимать. Ища опору, он ухватился за томительный зуд, предшествующий пробуждению; в глазах Эви расклеились щели, и в них вдруг очертился темный профиль ее комнаты...
- Нет! Нет! Не хочу туда! Не хочу! Хочу здесь!.. Неееет!.. - Эви крепко-крепко закрыла глаза, вгоняя в себя росистую траву и теплое тело сверху.

Темный профиль расточился, в мозг ударило солнце - и Эви увидела над собой пару голубых глаз, пристально глядящих в нее:
- Что «нет»? Эвилин, моя Эвилин... Что случи...
- Ничего. - Эви улыбнулась голубым глазам, и они немедленно улыбнулись ей. - Я расскажу тебе... Ааааа...

Тело вдруг напомнило ей, что произошло, и Эви наконец-то ужаснулась.

В голове нарисовалась картина - голая Эви, стонущая под Крэаком, - и сами собой полились слезы...

***
- Прости меня... Прости, лучезарная Эвилин! - умолял ее Крэак. - Я обезумел от твоей красоты. Твои чары околдовали меня, и я... но я не должен был...
- Почему ты всегда извиняешься, когда мне хорошо? - улыбалась ему Эви