очень красивые бедра. Я мечтаю, чтобы у меня был такой же полненький зад и налитые бедра. Это очень сексуально, - заметила она. – Между прочим, у тебя тоже неплохой низ.
- Спасибо. Интересно, кто из них, кого соблазнил? – Смотря на эту пылко влюбляющуюся парочку, задумчиво спросила она.
- Это уже не важно. В любом случае, они не теряются. Откровенно говоря, мне тоже хочется лечь, даже под него.
- Почему, даже? Насколько я знаю, он нравится тебе.
Мы с вожделением наблюдали, как, раздвинув под Федей стройные, полненькие ноги, мама пылко вскидывает бедра. Рыча от страсти, он резко вбивал в нее член. Мы слышали, как чавкает в ее половой щели, и, стремительно наполнялись желанием.
Судорожно сдавив его коленями, мама протяжно застонала и, вытягиваясь под ним словно от судороги, несколько раз резко вздрогнула.
На Федьку было страшно смотреть. Тиская руками ее груди, вероятно кончая, он нещадно всаживал ей. Жалобно постанывая, мама дергалась от его толчков.
Едва он ушел от нее, переглянувшись с Настей, мы выскочили из своего укрытия и, схватив его за руку, молча потащили в сеновал. Там, на копне старого сена, мы по очереди трахали его. Огорошенный нашим внезапным нападением, с изумлением таращась на нас, он лежал на сене, а мы скакали на его члене. Ему, наверное, показалось, что на нас напало сексуальное сумасшествие.
1 июля 1966 года
Мама продолжает встречаться с Федей. Ей пришлась по душе его гиперсексуальность.
Последние дни папа пропадает в городе. Я подозреваю, что у него есть любовница, но маму это, кажется, совершенно не волнует. Она серьезно увлеклась нашим Федей.
Они часто проводят время в постели. Обалдевший от ее женского внимания Феденька, пылко ублажает ее. А затем бежит к нам.
Так как в нашей деревне других любовников нет, Настя сменила гнев на милость и охотно спит с ним. Она призналась мне, что тащится от его дубинки. У него, действительно, не член, а натуральная дубинка, увенчанная розовым набалдашником, напоминающим шляпку гриба, который так приятно массирует стенки влагалища.
Когда он засовывает его в нас, мы с Настей неизменно кряхтим от натуги. Зато, какие приятные ощущения!
15 августа 1966 года
Вот мы и доигрались! Вся наша троица дружно залетела. Сначала не пошли месячные у мамы, затем у нас с Настей.
Благодаря болтливому языку Феденьки, мама, оказывается, была превосходно осведомлена о нашей сексуальной жизни. Позвав меня и Настю, она спросила, как у нас с месячными?
Мы лишь молча, переглянулись. Что ей отвечать, если мы уже беременны?
- Понятно. Я, между прочим, нахожусь в таком же щекотливом положении, - заметила она. – Надо срочно что-то предпринять, пока не приехал наш папа.
- Мама, посоветуй, кто нам может без огласки сделать аборт?
- Дядя Миша Сергеев, конечно.
- Но ведь он друг папы, и сразу все расскажет ему, - возразила я.
- Пусть только попробует рассказать, тогда он ни разу не подойдет ко мне! – С угрозой произнесла она.
Понятно, значит у них далеко не дружеские отношения. То-то я замечала его дома, во время отсутствия папы. Вот и прекрасно. Он прекрасный специалист и все сделает, как следует.
Услышав прозвучавшее от мамы, по телефону, предложение приехать, он обрадовался, как ребенок. Интересно, что он подумает про нас?
22 августа 1966 года
Аборт, ужасно болезненная и стыдная операция. Когда лежишь, перед хорошо знакомым тебе мужчиной, к тому же с бесстыдно раздвинутыми вширь ногами, а он ковыряется инструментами в твоей половой щели, это непередаваемо ужасное состояние. Зато, сейчас, я чистая.
Мой залет, он воспринял, как должное, зато моей маме, он что-то довольно долго и недовольно выговаривал. Я, его понимаю. Он любит ее, они были близки, и, ему, наверное, было неприятно узнать, что она изменяет не только папе, но и ему.
Он благополучно избавил нас, от неприятностей. Я, долго не могла забыть бережных прикосновений его пальцев, осторожно раздвигающих мои половые губы. Они, возбуждали его. Я, впервые посмотрела на дядю Мишу, как на мужчину.
Впервые приехав после поступления в институт,... я снова застигла его в постели с мамой. Увидев меня, он смутился. Встав с постели, мама набросила халатик на голое тело, после чего, обняв меня, радостно расцеловала.
Ложась в постель, я слышала скрип кровати в ее комнате и вспоминала ее цветущее тело с темным клочком волос на лобке. У меня, необыкновенно сексуальная мамочка.
Вечером, когда я вышла поужинать, она сказала, что папа практически перешел жить к моей подруге Ире. Но это, явно не огорчало ее. Конечно, ведь у нее был дядя Миша.
Я, долго не могла уснуть. Во-первых, выспалась днем, а во-вторых, мне ужасно мешал назойливый скрип маминой кровати, ее страстные всхлипы и вздохи. Слушая их, я сильно возбудилась и, решив подмыться, прямо обнаженная, отправилась в ванную. Там находился дядя Миша. Увидев меня, он так и прикипел глазами к моей возбужденно набухшей половой щели. Выдавая его желание, его член мгновенно вскинул кверху головку. У меня словно отнялись ноги. Я видела лишь его чудесный член.
Приблизившись ко мне, он приподнял его и, привставая на цыпочки, я туго насадилась на его твердо торчащую плоть. Ох, как это приятно!
Со смехом, забежав в ванную, мама мгновенно увидела нас. Ничего, не соображая, я стояла, плотно припав к нему выгнутыми бедрами. Держа меня за попку, дядя Миша пылко вонзал член в мою страстно трепещущую от блаженства щелку.
Вероятно, она давно признала за мной право на самостоятельную сексуальную жизнь, потому что, увидев, чем мы с дядей Мишей занимаемся, мгновенно ушла.
Он, услаждал меня до совершенного изнеможения. Я, ушла из ванной на подгибающихся от слабости ногах, а когда с трудом доплелась до кровати, без сил рухнула на постель, а потом, беспробудно проспала двенадцать часов.
25 августа 1966 года
Еду, поступать в институт. Надеюсь, что Александр Никифорович сдержит слово, и меня зачислят студенткой.
Часть 2. Дневник студентки
5 Ноября 1967 года
Итак, отныне, я студентка. Если бы не мой обожаемый профессор, с которым я регулярно сплю, мои шансы на поступление в институт, были бы не только мизерны, а вообще равнялись бы нулю. Меня, например, он элементарно вписал сначала в список абитуриентов, затем, в список принятых в институт, хотя, делая это, не слишком сильно кривил душой. Экзамены все-таки я сдала на "отлично". Хотя, некоторые из моих новых подруг, отличающиеся излишней морализацией своих принципов, даже имея лучшие, чем у меня оценки, не поступили. Хотя, насколько мне это было известно от того же Александра Никифоровича, конкурс был самый обычный.
Осознав, что с ней случилось, Леночка горько и истерично разрыдалась. Вечная отличница, она была уверена, что железно поступит в институт. И вдруг, такой сокрушительный провал. Назад, то есть, домой, как она мне призналась, дороги для нее назад нет. Если она вернется ни с чем, родители уничтожат ее своими упреками и даже ее высоко моральная мама, не поймет, если в свое оправдание, Лена скажет, что стоило ей быть чуть-чуть сговорчивей и лечь в постель с некоторыми членами приемной комиссии, ее бы