Дневник русалочьего мужа. Часть 2
Дневник русалочьего мужа. Часть 2
4 ЯНВАРЯ
Возвращался из Блэк-Пойнта, - девочка встретила меня в море. Радуюсь - все с рыбкой моей в порядке - но сразу учуял неладное; вытащил ее, мокрую, на палубу, обцеловал от макушки до хвоста, и рассказала мне: были у нас люди, трое. Забрались в дом, что-то искали. Ее, слава Богу, не видели.
Всё. Первое вторжение. Хорошо, что предвидел и принял меры.
У нас с ней уговор: как только она слышит звук чужого мотора (а звуки она различает лучше любой аппаратуры) - моментально уходит в море. На случай, если незваные гости застанут ее на суше, я соорудил забор - за ним она сможет проехать на своем кресле к воде. И ни одна живая душа ее не должна видеть. Она и сама это понимает…
Черт, неужели - конец нашей мирной жизни? Казалось бы - дальше, чем мы забрались, не заберешься, лучше не спрячешься... Куда податься? А все жемчуг, будь он неладен. Вэнди носит мне его горстями, и я не выдержал - загнал пару штучек в Блэк-Пойнте. Старался тихо, тайно... Дурак, дурак, дурак!
Обменял покой любимой на белые блестяшки.
***
Вернулись в дом - будто стадо бизонов попаслось. Жемчуг, жемчуг - черт дернул меня с ним засветиться! К нему, разумеется, присовокупились слухи о моих покупках, и все вместе раздулось в некий мистический пузырь: одинокий профессор, просвечивающий рентгеном жемчужные горы.
Ничего не унесли, поганцы, но раскурочили все до последней дощечки. Я ни за что не боюсь, кроме моей рыбки, моей девочки. Хоть бы не принесло никого за две недели. (Через две недели хвостик срастется у нас, и буду снимать шину; а до тех пор - рыбка не может плавать далеко и быстро, и потому - привязана к моему дому). Не буду отлучаться; пока я здесь - не посмеют нагрянуть сюда. А посмеют - пожалеют.
***
6 ЯНВАРЯ
Вот уже и больше месяца, как Вэнди со мной.
Она изменилась неузнаваемо. Читает быстрее меня - "хватает" текст блоками, - и на нее не напасешься книг. В человечьей жизни ориентируется, будто жила среди людей много лет; к расспросам жадная - беседуем с ней часами; интересно ей все на свете, и частенько ставит меня в тупик. Ее мышление - отдельная тема (когда-нибудь об этом - подробнее и серьезнее).
На еду нашу она, следуя моему строгому наказу, не переходит - хоть чипсы и сладости манят ее, как ребенка. Слежу, ревностно исполняя должность русалочьего диетолога. Ездит на своем кресле, как заправский лихач, обгоняет меня, визжит - довольная!
Любимый, чистый, ласковый, любопытный, невозможно прелестный, нежный, гениальный ребенок. Милый, обожаемый, чувственный. Она жена мне, но в моем чувстве к ней есть что-то отцовское. И в ласках ее - что-то детское есть, отчаянно-искреннее: так забываться и отдавать себя умеют только дети.
Она - девочка, и она же - выше, чище, талантливей, умней меня. Когда ебу ее - к наслаждению от секса примешивается и долька чувства, будто посадил себе на колени маленькую девочку, чухаю ей затылок, вижу, как она балдеет... Сегодня влил в любимую дырочку, наверно, литров десять спермы, потом обсосал-облизал - обкончалась до полуобморока. Обожает ебаться мой жеребенок.
Гуляем с ней по острову. Чувствует себя на суше куда уверенней, чем я в воде.
***
Вода. Вода жизненно необходима ей; вода разделяет нас. Два мира, две стихии - кому, как не естественнику-медику, понять всю пропасть между ними? Но мы преодолеваем ее; мы любим друг друга, мы - вдвоем, мы - семья. Вэнди спит в бассейне, или в ванной, или на берегу (я вырыл для нее ложбинку - "спальную бухту"). Да, мы никогда не будем спать ночами в кровати, под одеялом; но я, кажется, привыкаю спать с ней в воде. Если ее нет рядом, под боком - не засыпаю. Не могу спать.
Ночевали в бассейне, в "спальной бухте" - чудно, жмется ко мне, льнет, сопит у меня на груди, водичка теплая - главное закалиться, не простудиться. На то ты и медик, Элистер Дуглас. Врачу, излечися сам!
Несколько раз, любопытства ради, забиралась ко мне в кровать. Я был счастлив, но - увы, ткань противопоказана ей, как и одежда: впитывает всю влагу, и девочке сухо. Ей, правда, понравились мягкие матрацы и подушки, понравилось, что можно кутаться в одеяло, и она сказала мне:
- У меня тоже есть любимое мягкое место. Оно мягче твоей кровати, много мягче. Я обожаю это место! Я отведу тебя туда...
Ого! Подползла, хулиганка, между ног - и лижет......!!! Потом продолжу.
***
8 ЯНВАРЯ
"Мягкое место" Вэнди - на другом острове.
Отправились туда на катере. Я предполагал что угодно - траву, песок, цветы, сено, - только не то, что увидел.
А увидел... грязь. Огромную отмель голубой глины. Отлив, море отошло прочь - и открыло два-три гектара гладко намытой глины, сверкающей на солнце, как сталь.
Зовет меня мое чудо, визжит, смеется, - "там хорошо!!! мягко, весело, приятно!!!.." С первого же шага увяз выше колена; а Вэнди, как змеючка, извивается, руками подтягивает себя, вся серо-голубая уже, под слоем глины - ни чешуи, ни кожи не видать, - и кричит: "дальше, дальше! Там самое мягкое!.."
Лег и пополз за ней. Тут же вымазался, как чушка. Дурдом! Но... очень скоро почувствовал с удивлением, что мне и мягко, и очень приятно, и весело, как в детстве - вопреки моей наносной врачебной брезгливости.
Еще минутка… и - возимся, хлюпаемся, обмазываемся, тремся, чавкаем, зарываемся, ныряем и фыркаем, как настоящие поросята!!! Это описать невозможно!.. Швыряемся мягкими комьями, зарываем друг друга, шлепаем, шлепаемся сами, прыгаем, скачем - и просто плюхаемся, получая дикое удовольствие от того, что мы в гуще этого вязкого киселя, и на нас живого места нет!
Господи, на кого мы были похожи! Видела бы меня моя мама...
Очень скоро чудо попросило: "сделай мне сладенько". Секс в глине, ну и ну!.. Хотела прямо здесь, безотлагательно - уже и возбудиться успела сильно, и красавца моего раздрочить; пришлось объяснить, что - не могу же я напихать ей глины в матку.
Отползли к воде, вымыла мне агрегат (аааа!!! как описать ЭТО наслаждение?!), - сел на нее, как на санки, вплыл в ее дырочку, скользкую, мыльную - и поехал на девочке обратно! Она только охнула.
Еду, скольжу на ней - и ебу ее, и каждым рывком толкаю вперед! Визжит, смеется, стонет счастливо, как дите с мороженым... А я приноровился - чтобы и ездить на ней по глине, и ебать ее вкусненько, - колени согнул, ноги выгнул параллельно грязи, как лыжи, руками держу девочку за сиси, как за руль, - и носимся по грязевой лагуне, как по стадиону!
Катались так не знаю сколько. Наконец мне захотелось выебать ее с силой, всерьез, - притормозил, поднажал на девочку, зашлепал в ней, как поршень. А если мять сквозь глину ее сосочки - ей скользко, сладенько, она просто волком воет, выгибается дугой, головку в глину вдавливает... Тут я и решил закопать ее. Ебу, напор увеличиваю - а сам замазываю ее глиной, закапываю с обеих сторон. Воет, фыркает, отплевывается - бесполезно. Закопал-залепил ее со всех сторон - тут ей и конец пришел: загудело под глиной, задрожало - и вырвалось на волю серое чудище, кричит, вопит, скачет подо мной, подкидывает меня до небес...
Боже, как хорошо.
Я сумасшедший. Мы сумасшедшие.
4 ЯНВАРЯ
Возвращался из Блэк-Пойнта, - девочка встретила меня в море. Радуюсь - все с рыбкой моей в порядке - но сразу учуял неладное; вытащил ее, мокрую, на палубу, обцеловал от макушки до хвоста, и рассказала мне: были у нас люди, трое. Забрались в дом, что-то искали. Ее, слава Богу, не видели.
Всё. Первое вторжение. Хорошо, что предвидел и принял меры.
У нас с ней уговор: как только она слышит звук чужого мотора (а звуки она различает лучше любой аппаратуры) - моментально уходит в море. На случай, если незваные гости застанут ее на суше, я соорудил забор - за ним она сможет проехать на своем кресле к воде. И ни одна живая душа ее не должна видеть. Она и сама это понимает…
Черт, неужели - конец нашей мирной жизни? Казалось бы - дальше, чем мы забрались, не заберешься, лучше не спрячешься... Куда податься? А все жемчуг, будь он неладен. Вэнди носит мне его горстями, и я не выдержал - загнал пару штучек в Блэк-Пойнте. Старался тихо, тайно... Дурак, дурак, дурак!
Обменял покой любимой на белые блестяшки.
***
Вернулись в дом - будто стадо бизонов попаслось. Жемчуг, жемчуг - черт дернул меня с ним засветиться! К нему, разумеется, присовокупились слухи о моих покупках, и все вместе раздулось в некий мистический пузырь: одинокий профессор, просвечивающий рентгеном жемчужные горы.
Ничего не унесли, поганцы, но раскурочили все до последней дощечки. Я ни за что не боюсь, кроме моей рыбки, моей девочки. Хоть бы не принесло никого за две недели. (Через две недели хвостик срастется у нас, и буду снимать шину; а до тех пор - рыбка не может плавать далеко и быстро, и потому - привязана к моему дому). Не буду отлучаться; пока я здесь - не посмеют нагрянуть сюда. А посмеют - пожалеют.
***
6 ЯНВАРЯ
Вот уже и больше месяца, как Вэнди со мной.
Она изменилась неузнаваемо. Читает быстрее меня - "хватает" текст блоками, - и на нее не напасешься книг. В человечьей жизни ориентируется, будто жила среди людей много лет; к расспросам жадная - беседуем с ней часами; интересно ей все на свете, и частенько ставит меня в тупик. Ее мышление - отдельная тема (когда-нибудь об этом - подробнее и серьезнее).
На еду нашу она, следуя моему строгому наказу, не переходит - хоть чипсы и сладости манят ее, как ребенка. Слежу, ревностно исполняя должность русалочьего диетолога. Ездит на своем кресле, как заправский лихач, обгоняет меня, визжит - довольная!
Любимый, чистый, ласковый, любопытный, невозможно прелестный, нежный, гениальный ребенок. Милый, обожаемый, чувственный. Она жена мне, но в моем чувстве к ней есть что-то отцовское. И в ласках ее - что-то детское есть, отчаянно-искреннее: так забываться и отдавать себя умеют только дети.
Она - девочка, и она же - выше, чище, талантливей, умней меня. Когда ебу ее - к наслаждению от секса примешивается и долька чувства, будто посадил себе на колени маленькую девочку, чухаю ей затылок, вижу, как она балдеет... Сегодня влил в любимую дырочку, наверно, литров десять спермы, потом обсосал-облизал - обкончалась до полуобморока. Обожает ебаться мой жеребенок.
Гуляем с ней по острову. Чувствует себя на суше куда уверенней, чем я в воде.
***
Вода. Вода жизненно необходима ей; вода разделяет нас. Два мира, две стихии - кому, как не естественнику-медику, понять всю пропасть между ними? Но мы преодолеваем ее; мы любим друг друга, мы - вдвоем, мы - семья. Вэнди спит в бассейне, или в ванной, или на берегу (я вырыл для нее ложбинку - "спальную бухту"). Да, мы никогда не будем спать ночами в кровати, под одеялом; но я, кажется, привыкаю спать с ней в воде. Если ее нет рядом, под боком - не засыпаю. Не могу спать.
Ночевали в бассейне, в "спальной бухте" - чудно, жмется ко мне, льнет, сопит у меня на груди, водичка теплая - главное закалиться, не простудиться. На то ты и медик, Элистер Дуглас. Врачу, излечися сам!
Несколько раз, любопытства ради, забиралась ко мне в кровать. Я был счастлив, но - увы, ткань противопоказана ей, как и одежда: впитывает всю влагу, и девочке сухо. Ей, правда, понравились мягкие матрацы и подушки, понравилось, что можно кутаться в одеяло, и она сказала мне:
- У меня тоже есть любимое мягкое место. Оно мягче твоей кровати, много мягче. Я обожаю это место! Я отведу тебя туда...
Ого! Подползла, хулиганка, между ног - и лижет......!!! Потом продолжу.
***
8 ЯНВАРЯ
"Мягкое место" Вэнди - на другом острове.
Отправились туда на катере. Я предполагал что угодно - траву, песок, цветы, сено, - только не то, что увидел.
А увидел... грязь. Огромную отмель голубой глины. Отлив, море отошло прочь - и открыло два-три гектара гладко намытой глины, сверкающей на солнце, как сталь.
Зовет меня мое чудо, визжит, смеется, - "там хорошо!!! мягко, весело, приятно!!!.." С первого же шага увяз выше колена; а Вэнди, как змеючка, извивается, руками подтягивает себя, вся серо-голубая уже, под слоем глины - ни чешуи, ни кожи не видать, - и кричит: "дальше, дальше! Там самое мягкое!.."
Лег и пополз за ней. Тут же вымазался, как чушка. Дурдом! Но... очень скоро почувствовал с удивлением, что мне и мягко, и очень приятно, и весело, как в детстве - вопреки моей наносной врачебной брезгливости.
Еще минутка… и - возимся, хлюпаемся, обмазываемся, тремся, чавкаем, зарываемся, ныряем и фыркаем, как настоящие поросята!!! Это описать невозможно!.. Швыряемся мягкими комьями, зарываем друг друга, шлепаем, шлепаемся сами, прыгаем, скачем - и просто плюхаемся, получая дикое удовольствие от того, что мы в гуще этого вязкого киселя, и на нас живого места нет!
Господи, на кого мы были похожи! Видела бы меня моя мама...
Очень скоро чудо попросило: "сделай мне сладенько". Секс в глине, ну и ну!.. Хотела прямо здесь, безотлагательно - уже и возбудиться успела сильно, и красавца моего раздрочить; пришлось объяснить, что - не могу же я напихать ей глины в матку.
Отползли к воде, вымыла мне агрегат (аааа!!! как описать ЭТО наслаждение?!), - сел на нее, как на санки, вплыл в ее дырочку, скользкую, мыльную - и поехал на девочке обратно! Она только охнула.
Еду, скольжу на ней - и ебу ее, и каждым рывком толкаю вперед! Визжит, смеется, стонет счастливо, как дите с мороженым... А я приноровился - чтобы и ездить на ней по глине, и ебать ее вкусненько, - колени согнул, ноги выгнул параллельно грязи, как лыжи, руками держу девочку за сиси, как за руль, - и носимся по грязевой лагуне, как по стадиону!
Катались так не знаю сколько. Наконец мне захотелось выебать ее с силой, всерьез, - притормозил, поднажал на девочку, зашлепал в ней, как поршень. А если мять сквозь глину ее сосочки - ей скользко, сладенько, она просто волком воет, выгибается дугой, головку в глину вдавливает... Тут я и решил закопать ее. Ебу, напор увеличиваю - а сам замазываю ее глиной, закапываю с обеих сторон. Воет, фыркает, отплевывается - бесполезно. Закопал-залепил ее со всех сторон - тут ей и конец пришел: загудело под глиной, задрожало - и вырвалось на волю серое чудище, кричит, вопит, скачет подо мной, подкидывает меня до небес...
Боже, как хорошо.
Я сумасшедший. Мы сумасшедшие.