темного члена, но он вжимал его ей в лицо. Она отплевывалась и, разозлившись, он схватил её за волосы и прижал к животу, шипя: - Открой рот, сучка! Живо! Девушка стиснула зубы, и со словами «пожалеешь, ты, мерзавка!» он выпустил её руку и хлестнул по лицу. Он бил её долго, её голова каждый раз отшатывалась, но притянутая за волосы получала очередной чувствительный удар. Наконец он толстыми пальцами залез ей в рот, растянул губы и вложил по-прежнему вялый, отвратительно пахнущий член. Она хватала его за руки, но справиться с ним не могла. – Укусишь – пожалеешь! – прошипел он ей в ухо и, довольно хрюкнув, сдавил виски.

Лиза обреченно уронила руки и, сидя между его ног, безвольно моталась всем телом в такт движению его железных ручищ. Она крепко зажмурила глаза, из которых текли, не останавливаясь, слезы и широко, как рыба на песке, открыла рот. Слушая его прерывистое шумное пыхтение, она чувствовала, как он толкался то быстрее, то медленнее, то вынимая набухший большой орган, то упирая его ей в гортань. Он встал, потянув вверх её голову, крепко сжимая виски и чуть не свернув ей шею, сделал несколько шагов, протащив её, упавшую, за собой.

Стоя над ней, широко расставив полные ноги, он все громче пыхтел, что-то бормотал и все быстрее дергал её за голову. Нагнувшись над девушкой, он сдавленно прорычал «а-а-а» и замер, впечатавшись в неё. Её рот наполнился гадкой жидкостью, и тошнота подступила снизу. Он отпустил её, она сперва упала, потом закашлялась и, встав на четвереньки, пыталась встать. Всё тело ломило от долгой статичной позы, шея болела; спотыкаясь, она поплелась в ванную, где её тут же вырвало. Обняв унитаз, она сидела около него и рыдала.

Мысли о побеге не покидали её, но даже если найти одежду и выйти, собаки не дадут ей отойти от дверей, да ещё искусают. Она проклинала себя за доверчивость, за то, что не проявила характер и не отказалась ехать сюда, за что так поплатилась. Выхода она не видела, разве что дождаться утра и, что-то наобещав похотливому мужчине, вырваться в город, чтоб постараться забыть навсегда ужасную ночь.

Скрипнула дверь, вошел Александр и включил воду в большой ванне. – Нечего рыдать! Ничего ужасного с тобой не случилось! Будь сговорчивее, и все будет, как ты хочешь. Станешь упрямиться – будет как сейчас. Пойдем-ка сюда! Он поднял её и, перекинув через бортик, усадил в едва наполненную ванну, перелез за ней и опустился напротив. Сначала серьезно, потом растягивая толстые губы в усмешке, неотрывно смотрел на неё и со словами «нет, ты все же шикарная баба!» протянул ей руки. Она вжалась в бортик, он перестал улыбаться и прошипел: - Опять за свое? Испытываешь моё терпение?! Она несмело подала ему руки, он притянул её к себе, обнял тонкую спину и пристально взглянул в глаза.

Погипнотизировав девушку какое-то время (она силилась отвести взгляд, но он окриками заставлял её смотреть на него), он медленно приблизил к ней губы и приступил к поцелуям. Изжевав и обсосав ей губы, он втянул в рот её язык и долго не отпускал, пока тот не распух, как ей показалось; во всяком случае, разговаривать она не могла. – А что, Лизавета? Все у нас получится. Привыкнешь ко мне, будешь здесь хозяйкой. Заживем с тобой лучше всех! Увидишь – все завидовать станут! Будешь как принцесса, вся в камушках и шмотках. А-а? Ты сейчас ничего не отвечай, я понимаю, тебе нужно поразмыслить, решить. Только ты долго не думай, нравишься ты мне, не хочу я без тебя. Не было у меня ещё такой… такой… другой… ну, вобщем, оставайся! Не пожалеешь! Не обижу.

Он все теснее прижимал к себе её согревшееся тело, выключил воду, доходящую им почти до шеи и, отвернув её от себя, прижал к своей мягкой груди напряженной спиной. Откинув её руки, обхватил за грудь и громко задышал в ухо. Она схватила его за руки и так и держала их поверх его, не сумев их разомкнуть. – Ты – сладкая! Такая вкусная, - шептал он ей в ухо, покусывая его. Она никак не могла расслабиться, да его это не волновало: он снова хотел её. Исщипав и измяв ей груди, он спустил обе руки ей на лобок и больно сжал его.

Она рванулась, подняв фонтан брызг, но он крепко держал её за ляжки и не выпустил. Ударив её по рукам и вновь усадив, он продолжал сжимать ей промежность и со словами «Да что ты ломаешься? Не девочка уже!» схватился за нижние губки и растянул их. Приговаривая: «Ну не дергайся! Расслабься! К чему ломаться, ведь твой хмырь тебя долго трахал, тебе не привыкать! Ему давала, а я чем хуже?!» - он глубоко запустил в неё грубые пальцы и проворачивал, причиняя ей с трудом терпимую боль. Вновь стукнув её по рукам и по груди, прикрикнув «Сиди смирно!», другой рукой он нащупывал её скользкий под водой клитор – чего она больше всего боялась. Несколько секунд она кусала губы и терпела, пока он пытался удобнее ухватить его, потом закричала, приведя мужчину в раздражение. – Это что ещё за новости!? Да ты как целка! Сколько тебе лет? Тринадцать что ли?

Отталкивая её руки и отпуская удары, он ни на миг не убрал похотливых рук из её влагалища, продолжая толкаться в нем и давить на верхнюю увеличившуюся точку. Она то вскрикивала, то протяжно стонала, то всхлипывала, с силой кусая свои руки, побуждая его усиливать стимуляцию и поощрять её словами «Да ты горячая штучка! Давай, давай, громче! Уже скоро, подожди немного!», думая, что она невероятно возбудилась.

Он вынул руки из её горящего отверстия, встал и потянул её за собой. Прижавшись к её дрожащей спине, взял в руки затвердевший член и водил им вдоль её ягодичной щели, упирая то в вагину, то в сфинктер. Она испуганно дернулась и повернулась; со смешком «Боишься в задницу, ну ладно, позже» он сел на широкую плоскую ступень ванны и провел руками по её телу, задержавшись на ляжках. Весело смотря на неё снизу, он гладил её по внутренней стороне бедра, задерживая пальцы у промежности и надавливая туда. Его толстый длинный член, подрагивая, смотрел на неё. Спросив «Ты что стесняешься? Забыла, что дальше?», он потянул её вниз, разводя ей ляжки.

Мокрый орган легко проскользнул в подготовленное им отверстие, упруго охватили его вагинальные мышцы преддверия, и, растягивая их, тот поспешил проложить себе путь в её глубины. Он дернул её вниз, она упала ему на бедра, придавив яички мягкими ягодицами; головка члена уперлась в верхний свод и достала шейку матки. Он пошире расставил ноги, чтоб она глубже опустилась на него; внутри её разрывал большой пенис, причиняя страдания, когда толкался в болезненную преграду. Она вновь заплакала и привстала, чтоб освободиться от дискомфорта. – Опять капризы! Хватит ломаться! Надоело! Двигай задницей сама! И сопровождаемый её приглушенными вскриками (она закусила руку), он с силой ритмично задвигал её на себе, сжимая тонкую талию. Бормоча «Здорово! Так тесно! Как у девочки! Ты случаем не девственница? Вот повезло!», он потянулся к её прыгающим перед его носом соскам и ухватил один губами, а потом зубами. Она только тяжело вздыхала и не разжимала зажмуренных глаз, терпя острые боли внизу живота.

– Да, я знаю, что у меня большой! Бабы говорили, что почти