в материнскую кровать. Ночью Лизанька проснулась от того, что чья-то рука нежно гладит ее лобок, а один из пальчиков ласкает клитор. Лизанька сначала хотела подхватиться и надавать сыну хороших тумаков, но женское любопытство взяло верх, и она решила подождать окончания события, притворившись крепко спящей. Поняв, что бояться нечего, сынуля раздвинул ее ножки, полизал заветное местечко, затем лег на мамочку и стал вставлять свой десятисантиметровый «Перчик». Но у него никак не получалось. Тогда мамочка сама вставила его и перепуганному сыну нежно шепнула: «Не бойся. Я давно сама хотела научить тебя этому. Не может же нормальный, культурный мальчик черпать информацию по данному вопросу из чужого, зачастую, вонючего корыта». Вовка во - всю старался, но оргазма так и не добился. Видимо, не созрел еще организм, но теперь он стал спать только с мамой, и уже сам, без ее помощи, мог совершить половой акт, зачастую даже не спрашивая разрешения у мамы, которая часто ему говорила, что «настоящий мужчина не должен на это спрашивать разрешения у женщины. « Он просто идет и берет ее, когда захочет».
Вовка созревал прямо на глазах. В пятнадцать лет он уже был заправским трахателем и сношал маму почти что каждый день и самым необычным способом. Маме это очень нравилось. Ее половой вопрос был разрешен.
…Время шло, и наконец, наступил день освобождения отца. Он вернулся похудевшим, осунувшимся, но полный новых планов и проектов. Это были золотые деньки Перестройки и создания кооперативов. Семья и товарищи с радостью встретили страдальца за «общее дело». Не забыли, помогли, и вскоре бывший главный коммунальщик города занял место председателя в одном из солидных кооперативов. Он реставрировал памятники, часовни, храмы, а когда «Крутые» стали заваливать друг друга, заказы на престижные памятники повалили валом, а за ними и денежный ручеек, текший в его карман, превратился в широкую Амазонку. Он отстроил шикарную, трехэтажную виллу на берегу моря, купил самую дорогую иномарку, и многие теперь указывали на него пальцем и по - змеиному шипели: «Вот как надо жить!». Теперь мадам Замойская ходила только в иностранных, очень дорогих и престижных тряпках.... У нее был собственный стилист, знакомый парикмахер, своя машина с шофером, ну а о поварихе, горничной, дворецком, охраннике и садовнике уже и говорить не приходится. Такая челядь была уже у всех знакомых ее круга. Одного только не хватало: секса. Муж как-то странно повел себя сразу. Лежа в постели с красавицей-женой, он, казалось, был равнодушен к ее прелестям. Он нежно целовал ее между ног, но дальше этого дело не шло.
- Что с тобой, милый? Тебя словно подменили. Я ждала тебя десять лет, а ты не хочешь меня?
- Не могу, моя радость. В той шахте, где я работал, что-то светилось изнутри. Сдается мне, что все мы там хватанули солидную дозу.
Это известие было, что гром с ясного неба. Она так мечтала о своем страстном и изобретательном в сексе муже, а получила взамен импотента. Погоревав немного, исправная жена вновь переключилась на дорогого сыночка, который драл ее немилосердно, словно мстил за свою поруганную молодость, и она забеременела.
…Прошло много лет, и теперь его семнадцатилетняя дочь как-то шепнула дорогому папочке, что она беременна от него.
- А может от Кольки? – он уставился на нее недоверчивым взглядом.
- Что ты?! Он такой олух, что дальше поцелуев не идет.
- Ну, так уложи его на себя и как можно быстрее. Скажем, что этот ребенок от него, тогда ему, дураку, от брака никак не отвертеться.
Понятливая современная девица точно выполнила наказ отца, и вскоре зашумела богатая свадьба детей одних из самых богатых людей в городе. А затем она родила своему отцу дочь, которая также считалась и дочерью Николая. Тот души не чаял в ребенке, а жену носил просто на руках, что не мешало ей иногда убегать из семьи к родителям в гости и проводить ночи с дорогим папочкой. Девочку назвали Оксаной. Она росла, превращаясь из «Гадкого утенка» в прекрасного лебедя. Когда ей стукнуло пятнадцать лет, то ее отец, которого все величали дедом, влепил ей в губы такой сочный поцелуй, что у молодой девушки словно что-то оборвалось внутри и ей нестерпимо захотелось упасть с ним на широкое ложе шикарной постели. Вскоре так и произошло, но только не на постели, а в море, когда она наперегонки с дедом поплыла к дальнему буйку. Там он, не мешкая, потянул ее плавки вниз и тут же засадил ей своего «Дурака» так, что у бедной девочки чуть не остановилось сердце. Они были скрыты телом буйка от посторонних взоров, что облегчало их занятие.
- Дед. Да у тебя богатырский член! Такому может позавидовать любой мужчина, а не только женщина.
- Вот и мама твоя такого же мнения.
- Что?! Ты и маму, значит…
- Конечно! Ты только посмотри, какая она красавица!
- А у нас и бабушка еще в полном соку...
- Знаю. А ты знаешь, о чем я мечтаю?
- О чем? Кстати, давай, заканчивай, а то те, на берегу, очнутся…
- Я думаю о том, как бы уложить мне вас троих в одну постель…
- И ты справишься, дед?
- А там посмотрим, - сказал он и начал бурно сливать в ее лоно.
Девочка с благодарностью глянула прямо в его нахальные глаза, крепко поцеловала, натянула плавки и быстро поплыла к берегу. Он приличия ради поплавал вокруг буйка и поплыл следом.
… Прошел год и старший Замойский окончательно сдал. Он переложил бизнес на плечи сына, а сам с женой ударился по курортам и санаториям. Деньги позволяли ему лечиться в самых дорогих заграничных клиниках, но болезнь брала свое и через год бывшего коммунальщика города хоронили в одном из самых престижных городских храмов. Вдова, вся в черном, только в сверкающих золотом туфлях, была безутешной. Она готова была упасть в обморок, если бы не крепкая рука любимого сына и нежный локоть дочери. Только внучка безмятежно стреляла глазками по сторонам, выискивая симпатичного кавалера. Когда семья в узком кругу отметила девять дней, как ушел от них любимый человек, сын устроил семейный совет:
- Дорогие мои, - начал он как-то после ужина, когда служанка унесла последнюю тарелку.
- У меня родилась гениальная идея. Чтобы теснее сплотить ряды перед таким горем и поддержать в первую очередь нашу дорогую мамочку, я считаю, что заниматься сексом вне этих стен будет прямой изменой нашим хорошим семейным традициям и просто оскорбит светлую память ушедшего от нас папочки.
- И что же ты предлагаешь? – вопросительно уставилась на отца дочь, постепенно переводя взгляд с поникшей от горя мамочки и удивленно поднявшей глаза своей пятнадцатилетней дочери.
- Организовать тут гарем. Я беру на себя роль султана, ну а вы все – наложниц.
- Дед. Ты и так нас трахаешь в любое удобное для тебя время, и зачем нам еще этот «Гарем».
- Темнота. Узко мыслишь, деточка. Ты что-нибудь слыхала о дружеском сексе?
- Это когда друзья трахаются?
- Да, но как? Тут все очень просто. Захотел потрахать жену друга, приходишь к нему и уводишь его жену в спальню. Там ты ее свободно трахаешь, а все в это время сидят за столом, пьют, едят и ждут, когда вы появитесь. Вы приходите, измятые, взлохмаченные, со следами помады