вкусные, выпуклые и тугие, как мячики. Казалось, что нежная их кожа должна пружинить, как каучук. Возбужденные соски ее припухли, выпирая темными конусами в стороны. Тело Габби было нежным и гибко-текучим, хоть и не худым; на нем не было ни одной складочки, и нигде не выпирала острая кость - все углы скруглялись пружинистыми изгибами, плавно обтекавшими фигуру. Бедра, если смотреть на них анфас, казались тяжелыми в сравнении с талией, гибкой, как лоза, - но в профиль ее попка, оттопыренная назад, смотрелась упруго и подтянуто. Ноги и руки, ровно-стройные, плавные, закругленные без полноты, двигались с грацией, от которой распирало дыхание. Особенно изящны были плечики, гибкие, круглые, подвижные, плавно повторяющие округлость грудей.

Вся Габби была смугло-розового оттенка, нежного, ровно-матового сверху донизу. Между ног топорщились рельефные створки гениталий, поросшие черным пухом, таким густым и длинным, что он выпирал на фоне тела чернильным пятном. Габби ужасно стеснялась своих зарослей, и первое время даже всхлипывала от стыда, когда Джейсон наводил в них порядок расческой. Они вились так же, как и шевелюра, и все ее стыдное хозяйство выдавалось кудрявым холмиком вперед. Глядя на него, Гусь хватался за штаны...

Габби разминала тело, ощущая вкусный жар в каждой клеточке. Чувство наготы по-прежнему распирало ее, но удовольствие от бесстыдства пересилило все "но", и Габби внушила себе: "я просто работаю, работаю натурщицей, чтобы помочь тем, кто несчастней меня..."
- Чертов Клайд уполз с вахты за выпивкой, и теперь к нам лезет всякое дерь… - раздался голос Мэтью, тут же перебитый другим, густым и грудным:
- Уууу! какая лапочка! какой пупсик! Парни, где вы откопали такое сокровище? Деточка, как тебя зовут? Давай познакомимся!

Габби еще никогда ни с кем не знакомилась голышом, и ее снова пробрали мурашки.

Пэгги была пухлой брюнеткой лет двадцати пяти, знойной и бесстыдной. На ней не было ничего, кроме косметики и кружевного халата. "Это же развратная женщина", думала Габби, "почему она здесь, почему она так смотрит на меня, и почему я так волнуюсь?"

Пэгги подплыла к Габби - и так непринужденно облапила ее, что Габби не успела отстраниться. Звучно чмокнув ее в щеку, Пэгги провела рукой по голой спине Габби, глядя ей в глаза долгим масляным взглядом... Габби пробрала дрожь; а Пэгги, не отнимая руки, нежно щекотала ее кожу кончиками пальцев и завитками волос, отчего Габби покрылась мурашками вся, с головы до ног, и к горлу ее подкатил щемящий ком, ударив кровью в щеки...
- Ты прелесть, плавная, мягкая такая, - мурлыкала ей Пэгги. Голой Габби было приторно и страшновато. С женщиной в ее сознании не связывалось "ничего такого", и Габби не понимала, почему Пэгги так смотрит на нее, и почему ей, Габби, так волнительно и зябко от ее ласк.

Пэгги не скрывала своего возбуждения, радуясь Габби, как лакомству; она пела ей сюсюкающие нежности, поглаживала ее все требовательней, цепляя как бы ненароком сосочки, отчего Габби вздрагивала, пронизываясь разрядами тока, - и наконец обвила руками ее шею, щекоча губами ухо и слегка подлизывая язычком внутри…

У Габби помутилось в голове. Растерянность смешалась в ней с одуряющей сладостью язычка Пэгги: Габби не знала, что делать и говорить - и не делала ничего, отдаваясь своей соблазнительнице, - а та шептала ей нежности, от которых скребло в сердце, и щекотала ее влажными губами; затем спустилась ниже, обволакивая Габби паутинкой скользящих касаний - и нежно обхватила ее, подминая пальчиками тело - все сильней, и требовательней, и горячей...
- Лапуся моя, тебе нравится? Вижу, вижу, что нравится моей куколке, карамельке, сладенькой такой, - пела ей Пэгги. Внезапно она сбросила халат и прижалась к Габби голышом, грудь к груди.

Сверкали молнии магния, и Габби вздрагивала, плавясь от прикосновений голой Пэгги. К ее груди впервые прижалась мягкая женская грудь, цепляя ее соски своими сосками, и это было так странно и сладко, что Габби задохнулась. Вся она вдруг покрылась сладкими мурашками, с ног до головы, и из гениталий ее текло, как из масленки.

Габби была уничтожена, размазана, как кусочек масла, ей хотелось провалиться в никуда - или отвечать, неистово отвечать Пэгги, сверлить языком ее жадный рот, карабкаться на ее тело и месить его, как тесто... Пэгги уже мяла ей грудь, сдавливая соски, и руки Габби бессознательно ползли к пухлому телу, к рукам, мучившим ее, и скользили по ним, вовлекаясь в ритм ласк. Между ног Габби горел влажный огонь, истекавший из нее, как сок из надрезанной груши...

Габби ничего не знала о лесбийских ласках, и невежество сыграло с ней злую шутку. Она опомнилась только тогда, когда рука Пэгги уже вибрировала в складках ее гениталий, исторгая из них щедрые потоки любовного сока, липкого, как мед. Габби пыталась отстраниться, оттолкнуть Пэгги - и не могла: наслаждение засосало ее, и уже близко был оргазм, желанный и стыдный; тело не подчинялось ей, и по щекам Габби текли слезы...

То, что произошло вслед за этим, заняло две, от силы три минуты. Истаивающая в сладком дурмане Габби вдруг вздрогнула от громкого пьяного голоса:
- Оооо, какие нежности! Девочки, куколки мои, продолжайте! Мэтью, ты уже ебал их, старый барсук, или они еще неебаные у тебя? Лижитесь, девочки, сколько угодно; все равно настоящий трах – только с мужиком... Деточка, сладкая моя, да ты, кажется, новенькая? Какая ты охуенная, я просто в нокауте! Микки, где ты откопал такое золотко? Ты по адресу, детка: здесь тебя выебут так, как не ебут во всем Х-Сити. Ты сможешь брать по доллару за сеанс и заживешь, как хуй в пизде…
- Гарри, еб твою мать, пошел нахуй отсюда! - зашептали ему Мэтью с Гусем, но Гарри оскаблился и сунул руки в карманы:
- Ага, а Клайд ваш полощет горло горяченьким в «Трезвом Досуге», и я вошел!.. Смерть как хочется ебаться! Чур, новенькая моя! Ай да сиськи у тебя, бэби! Микки, небось, напел тебе про деточек, ха-ха-ха? Микки, ты снова пел ей про своих больных деточек, ага?

Гарри веселился, пошатываясь и держа руки в карманах. Габби вдруг подхватилась:
- А что, это неправда?
- Ой, ну только не надо рассказывать, что ты поверила этой хуйне, не надо! – Гарри игриво погрозил ей пальцем. – Все вы знаете, зачем вас сюда ведут, и идете с кайфом, потому что все вы – суки, и все любите, когда вас раздевают и ебут, ебут, и еще дают за это бабки… Мэтью, иди нахуй, понос крысиный!

Мэтью выпроваживал Гарри прочь, но уже было поздно. Габби вскочила и сверлила потемневшими глазами своих искусителей. Руки ее дрожали.

Ей хотелось или умереть, или разнести здесь все в клочки. Она отпихнула Пэгги, хватающую ее за грудь, шагнула к Гусю - и с размаху влепила ему пощечину, от которой тот чуть не упал.

Раздались вопли изумления. - Ах ты, сука! – прохрипел Гусь, отводя руку для удара, – но Габби, размахнувшись, врезала ему под дых, и он с хрюканьем отлетел к самой двери.
- Ха-ха-ха! – захохотал Гарри. – Ай да крошка! Детка, ты мне нравишься! Дай-ка мне обнять те…

Недоговорив, он громко хрюкнул, отлетев туда же, куда и Гусь. Пэгги визгливо захохотала,