нас к более близкому и активному соединению наших тел. Нежно обнимая друг друга, мы приближаемся к кровати и, будучи одинаково возбужденными, бросаемся на неё, не прерывая изящного контакта нашей обнажённой плоти, и наслаждаемся длинной - длинной любовной схваткой, в которой моя очаровательнейшая партнёрша показывает разнообразные способы любовного удовольствия.
Никогда не забуду я роскошь тех объятий. Она обуздывает мою естественную склонность сразу же устремиться к финишу. Так что, я думаю, мы наслаждаемся восторгами этих объятий не менее получаса, прежде чем наступает величественный финал, в котором моя активная партнёрша демонстрирует необыкновенную гибкость своего восхитительного тела: забросив свои ноги мне на спину, подталкивает своими пятками вперёд мой зад и поднимает и опускает свой собственный в унисон с каждым толчком моего ужасно окостеневшего дрекола, который, казалось, раздувается и становится толще и тяжелее чем когда-либо. При отступлении после каждого толчка её влог, казалось, прихватывает мой дрекол с силой, равной паре щипцов. Экстатический момент для нас наступает в одно и то же время, и оба мы, как ни странно, с восхищением кричим; моя пылкая хозяйка яростно кусает мне плечо, так что проступает кровь; но я не ощущаю этого - я нахожусь на седьмом небе от восхищения и долгое время лежу почти без чувств на её прелестном теле, сжатый в её любовных объятиях. Но вот мы приходим в себя.
- О, мой возлюбленный мальчик, - признаётся она, - никогда, никогда, я не испытывала такого наслаждения. Вы - совершенный ангел! Боюсь только, что полюблю вас слишком сильно.
Мы поворачивамся на бок, не удаляя драгоценный инструмент, служащий источником нашего наслаждения, и прекрасная подруга щебечет, восхищая меня своею весёлостью. Мой дрекол ещё раз раздувается, и я хочу, было, уже насладиться еблей в той необычной позиции, в которой мы лежим; но моя прекрасная подруга говорит:
- Так нельзя, мой дорогой Чарльз, меня беспокоит ваше здоровье. Вы уже сделали больше, чем можно позволить себе в вашем возрасте… Вам следует встать и отправиться к себе в постель, чтобы сном поправить свои силы.
- Но почувствуйте, насколько я силён.
И я усиленно толкаю в её пылающих и хорошо увлажненных ножнах. И тем не менее, хотя конечно её это очень возбуждает, она внезапно поворачивается, сбрасывает меня и отказывается делать это снова. Поскольку она совсем голая, движения её совершенных форм выглядят уж очень прелестными и очаровательными, а одна нога, отброшена в сторону так, что позволяет хорошо узреть привлекательно зияющий открытый влог. Охваченный сильнейшим желанием, я прошу:
- По крайней мере, позвольте мне, как последнюю милость, поцеловать и пососать его. Ведь это ни в коем случае не сможет причинить мне вреда. Я уже делал это в прошедшую ночь.
- А что? Пожалуй! – с готовностью ...соглашается она. - Только позвольте мне занять более удобную для этого позицию. Кстати, это называется гамаюширование.
Она ложится навзничь и, раскрыв свои великолепные бёдра, подкладывает под зад подушку.
Но прежде чем разрешить мне начать, она говорит:
- Мой дорогой Чарльз, видите этот небольшой выступ в верхней части моей манды? Это самое чувствительное место. И называется клитором. Видите, он довольно твёрд уже теперь. Но пощекотав его своим языком или пососав, вы найдёте, что он становится ещё более твёрдым и ещё более выступающим. Вот туда-то и приложите свои губы.
Я делаю так, как желает моя прекрасная наставница, и скоро нахожу, что он твердеет и встает в моём рту почти на дюйм.
Конвульсивное подёргивание ягодицами, надавливание рукой мне на затылок, - всё доказывает, что моя прекрасная подруга довольна и наслаждается. Я просовываю руку себе под подбородок - положение не очень-то удобное, но мне удаётся протолкнуть свой большой палец ей во влог. Мой указательный палец также находится в пути - но обнаруживает как раз напротив розовое отверстия в заднице, там очень влажно, поэтому, когда я вталкиваю его, он легко туда входит. Двигать рукой очень активно я не могу, но слегка водить этими пальцами туда и обратно, а затем снова проталкивать их вперёд, - у меня получается.
Это, кажется, весьма и весьма увеличивает её наслаждение; всё её тело дрожит от чрезмерного возбуждения. Моя голова так крепко прижата к её влогу, что мне трудно дышать, но мне удаётся не останавливать действия языка и пальцев, пока я не спровоцировал настоящий кризис - её ягодицы подскакивают, а так как её рука продолжает крепко прижимать мою голову и оба её мощных и мясистых бедра словно тисками сжимают мне щёки, в то время как она сливает настоящий поток спермы мне в рот и на подбородок, шею и руки, и затем лежит, совершая конвульсивные сладостные движения и едва ли сознавая, что делает. Поскольку она продолжает всеми способами удерживает меня, я принимаюсь облизывать восхитительные выделения, то и дело возвращая свой язык к её клитору. Это, снова возбудив её, приводит её в чувство. Ослабив хватку меня бёдрами, она произносит:
- О, мой дорогой Чарльз, приподнимитесь и повернитесь так, чтобы я смогла обнять вас и поцеловать за то изысканное удовольствие, которое вы доставили мне!
Я так и делаю, но позаботившись при этом, чтобы выпрямляясь, вгнездить свой твёрдо стоящий дрекол во влоге, так удобно оказавшимся по дороге, да ещё приподнятом на подушке, открытом и хорошо увлажнённом.
- О, жалкий изменщик! - кричит моя сладкая партнёрша. - Нет, я не могу, я не должна позволить это!
Но я крепкой хваткой держу её за талию, и в такой слишком благоприятной для меня позиции ей не так-то легко сбросить меня.
- Ах! Ну нельзя же, мой дорогой мальчик. Если вам не жалко себя, пожалейте меня. Вы же меня вконец замучите.
Я закрываю ей рот поцелуями и языком, и вскоре активные движения, которые я совершаю в её очаровательном влоге, оказывают своё обычное влияние на её смазываемость, так как побуждают её принять в стычке такое же участие, как и я.
- Остановитесь, мой дорогой Чарльз, и давайте займём новую позицию, которая даст нам ещё большее наслаждение.
- Вы не собираетесь обмануть меня? Точно?
- О, нет! мой дорогой, я - сейчас, так же как и вы, вся в огне... - Выньте-ка.
Всё ещё опасаясь, я тем не менее повинуюсь. Моя прелестная учительница переворачивается и, обопрясь на колени и руки, представляет моему горящему пристальному взгляду свою великолепию задницу. Я, было, подумал, не хочет ли она, чтобы я ещё разок вложился в розовую дырочку, и говорю ей об этом.
- О! нет, - отвечает она, - не туда!
И, просунув руку себе под живот, а затем меж своих бёдер, говорит:
- Дайте-ка меня это, и я препровожу его в надлежащее место.
Прежде чем сделать это, я наклоняюсь вперёд и погружаю своё лицо между великолепными щеками её задницы, ищу и нахожу прекрасную дырочку, целую её и толкал туда свой язык.
- О! не надо, Чарльз, дорогой! Вы так щекочете меня ...
Она немедленно направляет его в пылающий влог, и тот охватывает его до самых волос. Я нахожу, что этот путь явно позволяет мне войти полностью, то есть на дюйм дальше - эта позиция также позволяет