Дневник русалочьего мужа. Часть 1

24 НОЯБРЯ
Кажется, все. Или почти все. Дом, или бунгало, или как его там, готов.
Черт, полное одиночество, добровольная тюрьма... как я счастлив! Как же я этого жду: когда уберется вся эта строительная бригада, и остров - Мой Остров - останется в моем распоряжении. Зачем его называть как-то иначе? - Мой Остров. Пусть будет так.
Все одиночки, отселенцы, отщепенцы и прочая и прочая, ведут дневник. Я, Элистер Дуглас, ничем не хуже. Вот я и представился своим будущим читателям (а то как же? когда-нибудь среди моих гнилых костей найдут стопку бумажек...)
***
26 НОЯБРЯ
Уехали. Я один. Тишина. Тишина!!!
Прибой. Звезды. Пальмы. Чистый-чистый песок, как само детство. И тишина.
Господи, как я ждал этого.
***
27 НОЯБРЯ
Первая ночь, первое утро. Пять утра - солнце вынырнуло из океана и еще, кажется, не проснулось. А мне - впервые за много лет мне, кажется, не хочется спать. Что делать, если не спать? Глупый вопрос, глупая привычка цивилизации, - жить, конечно. Просто жить. И слушать тишину.
***
27 НОЯБРЯ, час дня.
Итак - вот оно, одиночество. Один на острове. Все относительно, конечно: у берега - яхта, в цистерне - бензин, в сарае - штабеля запасных мачт и парусов... Чуть что - садись на яхту и мотай на соседний остров. А оттуда, при надобности - куда угодно. К людям, - к машинам, дыму, офисам, бигбордам, телевизорам, склокам, подлости, интригам - и бесконечной трескотне. Фигушки.
Самое неприятное - даже там, на соседнем острове, нужно общаться. С небритыми австралопитеками... австралийцами, прости Господи, - жрать-то надо, ничего не попишешь. Но это - нечасто. Нагрузился продуктами - и месяц полной тишины...
Однако, - неужели природа решила отпраздновать мое новоселье тайфуном? Ничего, отведу только яхту в боковой канал, да заслонки от дождя раскрою на крыше... Значит, тайфун? Прекрасно!
***
28 НОЯБРЯ
Ну и ночка! Красота какая!!! Девять баллов, а моей халупе - хоть бы что! Молодец старина Том, на совесть попыхтел: сегодня его проект выдержал боевое крещение. Надо ему написать... А впрочем - кому надо?
А все-таки я испугался. Дневнику можно признаться, перед дневником не стыдно. Труханул по-крупному. Ничего, привыкну. Привык за юбку мамочки прятаться всякий раз, какое бы обличье она не принимала - то страховки, то "крыши", то связей, то черт знает чего... как привык, так и отвыкну.
А на улице! красота-то какая!!! Половину леса повалило. Пойду разбираться. Эгегей, идет хозяин острова!!!
***
28 НОЯБРЯ, на ночь глядя
Запишу все по горячим следам. Пока не забыл.
Никто мне не поверит. Никто. И не надо. У меня должна быть своя тайна.
Когда я услышал ее крик, первым моим чувством была досада: конец одиночеству. Слабый такой крик, и не крик даже, а стон - не сразу и услышал. И прислушивался долго. Убедившись, разозлился: обещали ведь, что необитаемый! - но тут же выстроил стройную теорию: тайфун выбросил на берег яхту с юной леди, сломавшей загорелую сексуальную ногу. Порадовался стройности собственного мышления и побежал искать.
Искал долго. Кричал. И наконец она отозвалась, и я УВИДЕЛ. Ее.
Да, стройность мышления не подвела. Была юная, и даже весьма, леди, выброшенная тайфуном на берег. Было дерево, придавившее ее. Только не было яхты. И ног тоже не было. Вместо них - громадный рыбий хвостяра. Нежно-красный, золотистый, в мерцающих разводах, как у морских петухов.
Почему, когда видишь что-то невозможное, чувствуешь себя идиотом?.. Лежит на песке, бледная как смерть. Глаза мутные, хвост придавлен деревом.
Когда челюсть захлопнулась обратно, я спросил: тебе надо в воду? Ты не можешь двигаться?
Это я сейчас пишу - «спросил», а там - заикался, наверно, минуты три. Она - знай себе стонет и кивает в сторону воды. Не говорит по-английски. А с какой стати ей говорить по английски? У них под водой своего Оксфорда нет, я думаю, и вообще …
***
29 НОЯБРЯ, утро.
Как писал вчера - так и заснул. С ручкой в руке.
Что ж, продолжим. Убрал я дерево с хвоста. Пришлось попыхтеть. Тут же думаю осмотреть хвост, не сломан ли (а! - мышление медика!), тут же соображаю вовремя: ей скорей бы в воду... Поднял на руки - тяжелая, килограмм 70 в ней, - и тащу через бурелом. Тащу и думаю: вот - иду по необитаемому острову, и тащу наперевес русалку. Еще живую. Да… Большая она, хвост свисает. Шагал быстро, как мог. Добежал до воды, зашел по колено - забилась у меня в руках, заныла. Понял: нагнулся, отпустил... плюхнулась, окатив меня с ног до головы, вильнула хвостом… И тю-тю. В недра океана.
Так. Пока не забыл, - вряд ли она вернется, посему: мне, Элвину Дугласу, доктору медицины, посчастливилось наблюдать уникальное явление природы. Зафиксируем же его беспристрастно - по-нашему, по-научному…
Стоп. Опять? Кажется, крик…
***
28 НОЯБРЯ, день
Нет, это невозможно. Я сплю, сплю, сплю!!! Эротоман недотраханный. Бред какой-то...
Ринулся было на крик, остановился... сбросил трусы - и тогда уж побежал. Идиот? Рассудил: русалка, дитя природы, с ней можно… А вдруг бы это была не она?
В общем - конечно, это она. Выбегаю голым к берегу - от бунгало буквально метров десять, - сидит на мелководье. Она, оказывается, сидеть умеет на попе, и хвостик изящненько - вокруг себя. Как киса. Сидит и кричит!
"Иииыыы!" Вот теперь я услышал, что крик ее совсем особенный... люди так не кричат. Резкий, гортанный, пронзительный, ультразвуки в нем, что ли? И когда стонала, тоже... значит, голоса другие у них? Сидит, а в руках - вот такая рыбина. С дельфина. Я к ней, а она протягивает мне: на, мол. И улыбается, я таких улыбок еще не видел. Чтобы и глаза, и губки, и щеки, и вся она… Все светится. Голубыми лучами.
Я соображаю: это, значит, мне - презент за спасение, благодарность... Спрашиваю: это что - мне? Молчит, улыбается. Присаживаюсь рядом, смотрю на нее... Чувствую себя полным идиотом, как и следует в таких случаях. Что делать с рыбой? Жалко ее, и обидеть девочку не хочется. Говорю: спасибо, я сыт. Не хочу кушать, говорю. У меня много еды, говорю. Отпусти ее, говорю.
Знаю, что не понимает - и говорю. Изменилась в лице, и вдруг: НЕ ХО-РО-ШО? Робко так, с трудом выговаривает, как трехлетняя. Ну и ну. Голос скрипучий, но нежный, и уже человеческое в нем слышно. Я говорю: хорошо, очень хорошо, но я не знаю, что с рыбой делать. Кушать, или, может быть, дрессировать? Может, у них такие рыбы вместо собак или хомячков?
Она говорит: я по-ни-маю. Раздельно, по складам... И - плюх! рывком нырнула, окатив меня… Тю-тю.
А я - с рыбой сижу. Обиделась, думаю. Паршиво мне стало, будто я ребенка ударил. Рыбину отпустил в свободное плаванье, сижу, тоскую...
Вдруг - плюх! - снова здесь. А в руках - раковина. Гигантская, больше той рыбы, розово-голубая с разводами, какой-то невозможной формы... я таких сроду не видел. Протягивает мне, говорит: это - хорошо! Не еда! Хорошо! И смотрит на меня просительно, умоляюще - возьмешь или не возьмешь? А глаза - будто просвечивают тебя насквозь. Голубым рентгеном.
Чувствую: в душе - ни одного тайного уголка для нее, все высвечивает, все видит. И груди розовые свисают - с