Ты знаешь, чем я занимаюсь?
- Ну... Вы фотограф. Да?
- Да. В том числе. А ты знаешь, что я снимаю?
- Девушек?
- Девушек и парней. Вот, посмотри.
Фотограф протянул ей пачку снимков. Лизель посмотрела - и сердце у нее екнуло: на снимках голые девушки и юноши занимались сексом в самых невероятных конфигурациях. Если бы Лизель увидела хоть уголок такого снимка там, дома, у себя в городке...
Фотограф наблюдал за ней.
- Тебе не нравится? - иронически спросил он.
- Нет, - Лизель вызывающе посмотрела на него. - Не нравится.
- А трахаться тебе нравится?.. А? Почему ты молчишь? Просто скажи "да или нет".
- Не знаю......
- Не знаешь? О, да ты что, целочка? У тебя есть парень?
- Нет.
- Тебя никто никогда не ласкал, как женщину? Не раздевал тебя, не целовал тебе соски, не дразнил их кончиком языка, не щекотал пизду, скользкую, влажную от возбуждения...
- Нет! - Лизель почти сорвалась на крик, чувствуя предательскую теплоту внизу живота.
- Ну, ну, не надо нервничать. Я ведь по-доброму с тобой... И ты хочешь лишить себя такого удовольствия? За что? За что ты так не любишь себя?
Лизель сидела, опустив лицо. Щеки ее горели.
- Ну хорошо. Давай посмотрим на тебя. Сними, пожалуйста, блузку.
- Нет.
- Тогда мы распрощаемся. Но ты обязательно вернешься сюда, поэтому лучше сними сейчас.
Лизель посмотрела на фотографа. Он курил и смотрел на Лизель, прищурившись, как кот. Ощутив внутри зябкий холодок, она взялась за пуговицы. Руки были ватные...
- Так. Очень хорошо. Может быть, снимешь что-то еще?
- Зачем?
- Чтобы я знал, можно ли тебя снимать. Ну же, смелее! Ты видишь, я не заставляю тебя - только прошу!
Лизель, подумав, стянула с себя джинсы, оставшись перед фотографом в лифчике и трусиках. Она старалась не смотреть на свое тело. Ей казалось: если она ОСМЫСЛИТ, что стоит перед незнакомым мужчиной в одном нижнем белье, то умрет от стыда.
- Великолепно! У тебя отличная фигура. Ты прирожденная модель. Теперь раздевайся и ложись вот сюда.
- Что?
- Разве я непонятно выразился? Сними, пожалуйста, то, что на тебе, и ляг вот сюда. Не бойся...
- Вы хотите, чтобы я... чтобы я осталась голой?
- Вот умница - все правильно поняла!
- А... если я откажусь?
- Тогда мы с тобой распрощаемся. И тебе придется идти в публичный дом, где тебя выебут во все дыры без всякой жалости, и даже не будут смотреть, кончила ты или нет! Выебут, понимаешь - отымеют, как шлюху, блядь конченую!..
- Нет! - Лизель снова крикнула и испугалась своего крика. Сердце билось тяжело, как после бега, а теплая волна затопила тело.
- Не кричи. Ты видишь: я человек культурый, воспитанный. Не трогаю тебя, не бью. Все, что мне нужно - это знать, с чем я буду работать. Как я возьму тебя, если не буду знать, какая ты? Раздевайся, или я выгоню тебя к чертовой матери.
Лизель стояла полуголая, и тяжело дышала. Мысли вихрем неслись у нее в голове... "Проститутка, шлюха... Долг, Долорес... Нет еды второй день... Ведь это только фото... Если что, я вырвусь, как раньше..."
И она взялась дрожащими руками за бретельки лифчика.
- Молодчинка! Давай-давай-давай, не стесняйся... Ооо! Какая у тебя грудь! Потрясающе! И ты прятала такое сокровище!.. Какая упругая, нежная, сексуальная... Повернись в профиль... так... теперь другой стороной... Ай, какие сосочки, просто мечта! А теперь сними трусики и ложись сюда. Ну же!..
Лизель, поколебавшись минуту, взялась за трусики и - резко стянула их. Она уже давно была пунцовой от стыда, а сейчас даже зажмурилась. Выпрямившись, она стояла голой перед фотографом, и старалась не думать о том, что она - ГОЛАЯ, - но об этом ей кричал каждый миллиметр ее тела, разъедаемого сладкой щекоткой...
- Ну вот и все! Видишь, как просто! А ты боялась... Ложись на кушетку. Вот так... а я посмотрю на тебя. Ты очень красивая. Очень сексуальная. Раздвинь ножки... Пошире... еще шире... Какая у тебя пизда! Юная, сочная, розовая такая... Она очень соблазнительная. Ты сильно возбуждаешь меня. Тебе приятно слышать это? А ты возбуждаешься? Ты чувствуешь возбуждение? А?
Спрашивая это, фотограф подходил к кушетке, на которой лежала голая Лизель, и присел рядом на краешек.
- Сейчас мы проверим это, - и прежде чем Лизель успела что-то сообразить, рука фотографа оказалась в самом интимном ее месте. Она вскрикнула - и тут же застонала: мужские пальцы исторгли из нее волны такого блаженства, что сопротивляться было бесполезно. Ее пронизывали сверкающие искры, и Лизель хрипела, умоляюще глядя на фотографа...
- О, да ты совсем мокренькая!.. Девочка хочет секса, хочет, чтобы ее выебли. Даже если головка у девочки не хочет, тело ее очень, очень хочет настоящего траха... О, какая мокренькая девочка!.. Ты ведь хочешь? Хочешь?
Говоря это, фотограф продолжал ласкать Лизель, которая против воли выворчивалась и подставлялась ему, выгнувшись навстречу его руке; другая рука провела по ее бедру, поползла вверх, по боку, остановилась на груди, смяла ее, сжала сосок... "Нет... нет..." - шептала Лизель, растворяясь в невыносимой сладости; в ее голове не было ни единой мысли, - даже стыд и жуткое презрение к себе растворились в обволакивающей щекотке, которой сочилось ее тело.
- Если ты не хочешь - я не буду тебя трогать. Только скажи. Не хочешь? Я ведь трогаю тебя только для того, чтобы сделать тебе приятно. А? Только скажи? - говорил фотограф, не переставая ни на секунду теребить пизду Лизель, распахнутую до самой глубины, и выкручивать ее соски. Лизель потеряла дар речи, и только беспомощно наблюдала за происходящим. Рука фотографа, щекочущая ее срамное место, вдруг завибрировала, задрожала быстрей - и Лизель вдруг ощутила, как в ней растет НЕЧТО, набухает, впивается сладкими иголками в каждую ее клеточку - и сейчас, сейчас хлынет невыносимой, ослепительной лавиной, и Лизель умрет, расточится в этой радужной муке - только скорее, скорее!..
- Э нет, кончать мы пока не будем, - и фотограф убрал руки с Лизель как раз в тот момен, когда лавина была готова перелиться через запретную грань.
Лизель, изнывая от возбуждения, корчилась на кушетке, выпятив пизду и раздвинув ноги. Ей было невыносимо думать, в каком она виде; но еще страшнее было не утолить эту страшную щекотку, разрывавшую ее тело... и рука ее потянулась - страшно подумать куда...
- Отлично! Молодчинка! - фотограф щелкал ее в разных позах, фиксируя, как Лизель, забыв о стыде и обо всем на свете, трет свою пизду, выгнувшись, как похотливая кошка... - Отлично! а теперь - стоп! - Фотограф схватил ее руку и убрал из пизды. Лизель, снова подогнавшая сладкую волну к роковой грани, стонала, раскорячившись перед фотографом. А он тем временем быстро снимал штаны с трусами, обнажив огромный коричневый агрегат...
Лизель, хоть и обезумела от похоти, – вскрикнула, понимая, к чему ее несет судьба; но фотограф, говоря ей "не хочешь - скажи, я не буду... ну? не хочешь?", навалился на нее, обхватил ее груди... сильный, ловкий, властный, он распорядился ее плотью, как хозяин... И Лизель, хоть язык ее и шептал "нет!..", подалась навстречу ему, надеваясь мокрой пиздой на твердое, горячее...
Природа и дикое желание