- Мы не должны шептаться, это бросается в глаза.
А потом громко добавляет:
- Миша, может быть, вы будете переворачивать ноты? У Саши что-то плохо получается.
Это был откровенный выпад в мой адрес, причём в присутствии нескольких человек, но я только усмехнулся и ничего не сказал.
- Почему-то утром ей не казалось, что у тебя плохо получается, ¬шепчет мне Гавриил, когда я отхожу к нему от фортепьяно.
Он выводит меня в соседнюю комнату, где на столе был оставлен обильный ужин, и я от души угощаюсь.
- Хочу сделать тебе предложение, - говорит он, едва мы выходим за калитку.
Сказано это было серьезным и даже печальным тоном, и я тут же связал это с тем, что, мол, он расстроен из-за того, что вынужден рассчитываться со мною по проигранному пари на условиях американки, то есть неизвестно ещё каких. Будучи под впечатлением удачно начавшейся интрижки, уже доставившей мне огромное удовлетворе¬ние, я говорю, что, дескать, знаю причину его печали, что все это яйца выеденного не стоит, так что пусть будет спокоен, ничего от него не потребую:
- Мне от тебя ничего не нужно… Можешь спать со спокойной совестью, поскольку долг, причита¬ющийся мне согласно пари, я выиграл при обстоятельствах, которые нельзя признать справедливыми.
Однако Гавриил останавливает меня:
- Дело не в том. Я хочу поговорить о другом… Три года назад я серьезно - нет, безумно влюбился в госпожу Ладынину. Я был готов отдать всё, чтобы только овладеть ею. Но когда я, сделав предложение, которое было с презрением отверг¬нуто, перешёл к более решительным действиям, мне в вежливой фор¬ме было приказано исчезнуть. Я испытал такое унижение, какого не испытывал ни до, ни после этого случая. Я думал, будто преодолел свою глупую страсть, но, не пробыв в её компании и нескольких дней, понял, что прежнее чувство за¬владело мною с новой силой. И я уже склонялся, было, к тому, прекратить свои визиты сюда. Но когда сегодня утром я увидел тебя в её спальне, меня тут же охватила жгучая ревность. Я думаю, что, не принуди я себя уйти оттуда, я бы придушил вас обоих.
- Черт возьми, дружище! Ты ведь сам согласился на это пари.
- Я знаю, но я клял себя за это как последнего идиота. Потом я
немного успокоился, и теперь, когда ты насладился ...ею, я прошу тебя оказать мне услугу…
- Чего ты хочешь?
- Хотя я не слышал ни одного слова из тех, что вы говорили друг другу у фортепьяно, но, зная то, что я знаю, я абсолютно уверен: выдоговорились о свидании.
- Договорились.
- В твоей спальне или в её?
- В моей.
- Саш, будь другом, - со всей страстью умоляет Гавриил, - по-зволь мне занять твоё место.
Мне не очень-то понравилась эта затея. Я ещё раньше понял, к чему он клонит, и эта ситуация, признаться, удовольствия мне не доставляет.
- Да она сразу обнаружит подмену,- возражаю я.
- Ну и пусть обнаружит. Какое это имеет значение, если я уже буду в ней? Сомневаюсь, что она станет звать на помощь.
- Ну, и как ты собираешься это осуществить?
- Очень просто. Я лягу в твою кровать, а ты погуляешь..
- Ну хорошо,- выдавливаю из себя я.
Мне в самом деле хотелось сделать что-нибудь доброе для бедняги. Но делится с ним своим новоприобретением я не собирался. А вот подшутить над ним, пожалуй, можно. Как? А пусть д часик-другой протомится в напрасном ожидании в моей постели. И в лучшем случае ему повезёт, если Ане вдруг взбредёт прибежать ко мне. Вот уж будет неплохое развлечение!
Часов около одиннадцати, когда мы распрощались с гостями, хозяйка и бонна чинно и официально пожелав нам спокойной ночи, удаляются. А я сделав вид, что пошёл проводить Гавриила, через какое-то время посылаю на своё место и советую ему не зажигать свечу. Убедившись, что он, помочившись, забрался в кровать, сам я поспешно направляюсь в спальню к моей возлюбленной.
Она полулежит, опершись спиной на подушки, и читает "Искусство любви» Овидия. Я видел эту книгу в библиотеке госпожи Самариной и порекомендовал ей сегодня почитать её на досуге.
- Сашенька? Это ты? – удивляется она моему приходу. - Но, кажется, я должна была прийти к тебе!
- Да, Юлия Андреевна, - соглашаюсь я. – Но моя кровать слишком узка. А у Миши такой чуткий сон - он может нас услышать. Да и Гавриил тут где-то поблизости бродит, не хочет уходить.
Говоря это, я приподнимаю простыню и вижу, что она лежит в рейтузах.
- А это зачем? – интересуюсь я, указывая на них.
- Ну как же, ведь я же собиралась выйти…
- А без них разве нельзя?
- Ну что ты! Ну улицу…Разве можно?
- Отчего же? Природная стыдливость?
- А как же иначе?
- Но тут, в спальне, Юлия Андреевна, в этом нет никакой необходимости нет… Не так ли? - продолжаю я.
- Ах, господин гимназист, не говорите ничего неприличного. Моя стыд¬ливость восстает против всего такого…
- Снимите же эти глупые препятствия на пути любви. Или нет, лучше позвольте мне самому сделать это.
Если бы Гавриил увидел меня сейчас со стороны, то, может быть, и посмеялся бы над тем как я, осуществляя сие действие, каждый раз, когда мои пальцы оказывались вблизи её промежности, начинал медлить, занятый не столько избавлением от слишком плотно сидящих на ней длинных вязаных панталон, сколько поглаживанием, пощипыванием и прочими ласками, а потому процесс этот растягивается на добрых пять минут.
- Ну что же ты? – нетерпеливо спрашивает она, вертясь словно на сковородке. - Щекотно же!
А после того как я намеренно сделав перерыв, чтобы скинуть и свою одежонку, возобновляю неоконченное занятие, она живо приподнимается, отводит в стороны мои руки и сама быстро стаскивает с себя рейтузы, но при этом настолько наклоняется вперёд, что носом чуть ли не упирается в мои причиндалы.
- Ничего себе! – застыв, восклицает она.
И смеётся.
- Мой скромник вам кого-то напоминает? – задаю я ей провокационный вопрос, надеясь получить утешительное сравнение с её супругом.
- Да, - отвечает она, не переставая смеяться и осмеливаясь даже щёлкнуть его пальчиком. – Юнкера на плацу Александровского училища, дающего присягу самому Керенскому!
- Вот так сравнение!
- Ещё бы! Саму Ми¬нерву привел бы в возбуждение!
И произнеся это, берёт меня за плечи, опрокидывается со мной навзничь, после чего, как и вчера, просовывает между нами руку, хватает моего юнкера и отправляет его в свой коридор. Я-то предполагал удивить её чем-либо новым, но она действовала столь стремительно и так крепко обхватила моё туловище руками и ногами, что мне ничего другого не оставалось, как заняться повторением того, что было накануне. Правда, на сей раз я, в отличие от неё, кончаю не сразу, вместо шести ударов, наношу несколько десятков, приведя её в настоящий восторг.
- Насколько мне известно, вы и ваш муж желаете наследника, - говорю я, затихая после бурных содроганий в её объятиях. – Это так?
- Это так, - отвечает она, ещё теснее прижимаясь ко мне и часто-часто целуя меня. – Но откуда тебе это известно?
- Уж и не помню… Может от Елизаветы Львовны, которая иногда делится со мною разными секретами, а может, от Миши или Гавриила…
- Ну конечно, от кого же ещё! Уж как он лез ко мне, когда я работала у них в семье! Спасения не было! Уйти вынуждена