- Она прошелестела вопрос, а не спросила.
- Да. - Маша кивнула головой. - Я ему не имею права врать.
- Понятно. - Девочка присела на край табуретки, поставила корзинку рядом. - Мне уходить?
- Понимаешь ли, Виктория. - Я вжал плечи в округлости бревен стены. - Я думаю.
- Думаешь? - Они посмотрели на меня одновременно - одна с надеждой, вторая с не меньшим удивлением и заинтересованностью.
- С одной стороны. - Я загнул палец. - Вы совершили половой акт?
- Да. - Разговор вступал в ту фазу, где всё должно быть названо своими именами. Иначе будут недоговорки. А недоговорки это кривые отношения, конфликт.
- Вы получили удовольствие от этого? - Вопрос поставил их в затруднительное положение. Краснея, сначала Маша, а потом и Виктория, обе согласно кивнули головами. - С другой стороны.
- С другой? - Маша даже чуть привстала. Чего она боялась или хотела услышать?
- С другой стороны. - Я повторил это слово. - Ты переспала не с мужчиной?
- Да. - Маша крутанула головой, обменявшись взглядом с пунцовой Викторией.
- И? - Та привстала.
- И один раз?
- Два. - Маша, какая ты честная женщина! Бесхитростная и честная! Какая ты Салтычиха?
- Один раз не спецназ, два на развлечение. - Сформулировал я некую формулу, чтобы снять напряжение. А то Маша уже кусает губы, а Виктория ещё немного и заработает какую-нибудь глазную болезнь из-за такого вот пристального глазения на меня. - А посему. - Я встал, поправил ремень, всё ещё не застёгнутых джинс. - Получили удовольствие? И хорошо! А посему - амнистия!
- Сережечка! - Маша бросилась мне на шею, следом повисла Виктория. От таких объятий мой натруженный член, ожил, зашевелился, выказывая желание появится в не застёгнутой ширинке.
- Так! По случаю амнистии баня! Я пошёл топить, вы готовьтесь. Завтра мне обратно, а там нужно ещё кое-что.
- Сделаем. - Маша с красным от волнения лицом - прощена! - закивала головой. - Всё сделаем, Серёжечка! - А глаза у Вероники так и сверкают! Эх!

***
- Нет! Нет! - Я стоял в предбаннике качал головой. - Так не пойдёт!
- Что? - Они обе замерли, не понимая, куда я клоню. - Что не пойдёт?
- Значит, так. - Эх, была не была! Чего тянуть? Всё равно наши отношения превратятся в то, что называется доверительными, если не «де труа». И, честно говоря, мне очень хотелось, чтобы прошло всё как-то без особых конфликтов. Мне хотелось их обоих, стоящих передо мной в простынях. - В бане все голые - это раз. - Какие глаза у Машки, а какие глаза у Виктории!? - Во-вторых, чтобы избежать каких-либо кривостей и недомолвок, секса в бане нет. Понятно? - Нет! Правила есть правила. Баня чистое место. Ох, бесенята у меня внутри так и скачут! Так и рвут член вверх! А, ладно. Чего они не видели такого? Вероника, видно по ней, хорошо знакома со существующей разницей между мужчиной и женщиной. - Отсюда команда! Простыни снять!
- Сережа. - Маша застеснялась, но мои руки, не встретив сопротивления, стянули простынь с неё. Вика, зажав губы, стояла чуть поодаль и когда я с комком Машиной простыни в руках, посмотрел на неё, кивнула головой.
- Я сейчас. - Она повернулась спиной, стянула простынь, показав попку с татуировкой в ложбинке между округлостей, в виде сердечка в пузырьках. Бёдра у неё оказались совершенно не такие, как мне представлялись под её одеждой. Они были более крутыми, а талия выразительно делила пространство между верхом и низом. Мда. Одежда делает человека таким каким он захочет сделать себя. - Я стесняюсь. Отвернитесь.
- Стесняешься? - Я толкнул Машку бедром, кивнул головой «тащи». Она, как заговорщик, подмигнув, потянула девчонку за руки, разворачивая. - Чего ты такого не видела?
- Я вот. Так вот. - Она не поднимала голову, а я любовался её небольшими грудками, полностью голым лобком с татуировкой в виде рыбки над правым пахом. Девочка-подросток. Стоп! А вот это в сторону! - Я в первый раз втроём.
- Ничего. Привыкнешь. У нас тут просто между своими. - Я открыл дверь в парилку, махнул рукой. - Всем в пар! Не выстужайте мне парилку.
- Идём. - Пискнула Машка, заскакивая внутрь. Виктория прошла мимо, не поднимая глаз. А мне ничего не оставалось, как шлёпнуть её веником по голой попке. Чего прятать глаза, отводить их в сторону? Встающий член не видела, что ли?

Они визжали, скакали с полок, выбегали на улицу, обдавались ледяной водой, влетали обратно, розовые, весёлые, с мокрыми волосами-сосульками. Не отставал и я от них. Вконец упаренные мы упали на скамейку в предбаннике, закутались в один большой то ли тулуп, то ли большое покрывало, собранное из кусков выделанной овчины и затихли, наслаждаясь прущим из нас теплом, в прохладном предбаннике. Так близко от меня были груди Виктории, её тело! Протяни руку, проскользни над горками грудей Маши и она в твоей руке. Но я держал Машу за талию, ощущая как тонкие пальцы Виктории робко пробираются по той же талии, в мою сторону. Мы держали Машу, а она радостно улыбаясь, сжимала наши колени.
- Хорошо. - Виктория неожиданно для нас, положила голову на грудь Маше. - Так хорошо!
- Баня это баня. - Я разомлел от всего, член мой сейчас напоминал больше длинную сардельку, чем член, внутри стояла такая умиротворённость, что мне было всё пофигу. - В городе такого вот нет. Одна имитация.
- Имитация. - Виктория, повернув голову ко мне, улыбнулась. - Спасибо тебе, Серёжа.
- За что? - Ноги стали холодеть. Надо было идти в дом.
- Ох! - Она улыбнулась. А у неё губки такие - бархатные.
- Пошли в дом? - Маша зашевелилась. - Студёно тут. Да и чая попить надо.
- Кормить скотину надо. - Я встал, потянулся, не стесняясь их. - Пошли!

Хлопотать мы закончили к тому моменту, когда темнота стала натягивать на себя деревеньку, обозначая вечернюю зорю. Уставшие, мы сели пить чай. Вроде по мелочи туда-сюда, а сил надо много. Но приятно. Оттого наше чаепитие напоминало больше смакование вот этой приятной усталости. В халатиках, поджав ноги под себя, женщины сидели на овчинных ковриках, потягивая горячий чай, подхватывая ложечками варенье. Я же сидел напротив, чуть отклонившись, грея ноги о Машу. Протянув ноги под столом, я невольно ограничил свой угол обзора, но тепло от её тела, мелькавшие в распахивающихся халатах коричневые кружочки, выскакивающих из-за материи груди, компенсировали мне такое положение тела.
- Знаете. - Виктория не стала заправлять в очередной раз выскочившей груди. - Я никогда не думала, что можно вот так просто, без всяких, сидеть пить чай. Не стесняться своей наготы. - Она откинулась назад. - Мне это кажется сказкой.
- Да? - Маша покосилась на меня. Что она хочет? Вернее, что её беспокоит?
- Я когда, там, на перроне, чуть не сломала ноги, подумала, что дальше уже ехать нельзя. Дальше будет только хуже. А тут Серёжа с машиной. Махнула рукой - будь, что будет и поехала. Будет хуже, так пусть будет. А оказалось совершенно по-другому.
- А отчего бежала? - А вот чего. Маша чуть подалась вперёд, пустив мою ступню между ног. Сейчас пощекотим её голышку. Она улыбнулась, подтянула заварник с чаем.
- Бежала я не от любви, а от ужаса. Отец мой, сволочь ещё та, после смерти матери выгнал меня в Англию,