в одних белых подштаниках на ногах. Подштаники были сильно ему велики, провисали в мотне - видать совсем не малого росту был их прежний хозяин, Валентинин муж... Продолжая позевывать, я встал и, подталкиваемый Сашкой, поплелся в баню. Там было жарко, влажно и темно. Огонь из открытой печной топки освещал небольшой предбанник, отблескивая в голых и мокрых телах сидящих по лавкам мужиков. Они встретили меня пьяными ободряющими возгласами. "Давай, лейтенант, заходь уже! Где ж это ты застрял-то? Небось все хозяйку уговаривал, чтобы пошла спинку ему мочалом потерла. Ну как, летек, сговорил? А то нам тоже охота уже на ее мочалку посмотреть. И потереть ее и погладить, ладошкой да по пизде, и хуй ей засадить! Видали, ребят, какая у нее жопа! на всех хватит. Да и на пизде небось не одна ...Витькина ладошка уместится! Ее всем скопом нада уебывать..." Я молча ухмылялся себе под нос, слушая эту похабщину. С наслаждением стащил с себя пропитанную потом и грязью казенную одежду, почесав, разгладил слежавшиеся яйца, голым нырнул в парную, для порядка наподдавал побольше пару, забрался на самую верхнюю полку и долго-долго лежал, истекая потом, но блаженствуя. Когда становилось совсем уж обжигающе и нестерпимо, я выходил в предбанник, хлебал кваску из приткнувшегося в углу ведерка, и немного охлынув, опять возвращался на жаровню.
Вконец напарившись, занялся стиркой. Постирал гимнастерку, штаны, бельишко, портянки..., потом стал мыться, яростно натирая мочалом свое соскучившееся по чистоте тело. Грудь, руки, ноги, жопу... не забыл и про свои запревшие в лесных скитаниях муди, потер пальцами залупу, погладил по стволу... член благодарно надул и поднял свою головку... да, блять... бабу бы ему, хоть какую бы, лишь бы пизда волосатая была да дырка в ней... только где ж ее взять то, бабу то... воюй вот теперь, коли до войны не успел... я тяжело вздохнул... и принялся дрочить... дрочить и надрачивать... сначала потихоньку, потом все сильнее, сильнее и сильнее... наконец яростно и одержимо... Я представлял нашу хозяйку, Валентину, будто она случайно зашла бы вот сейчас ко мне сюда, в баню... и увидев мой задравшийся хер, не сдержалась бы и отдалась мне... как я задирал ее длинную крестьянскую юбку, оголяя ее выпуклые икры, выпуклые натруженные бедра, потом стаскивал с нее рубаху и ее тяжелые сиськи часто рожавшей женщины падали мне в руки... и я мял их, и тискал, и болтал из стороны в сторону, и перекатывал в ладонях, и целовал, и сосал соски, и сами груди, и круглый живот, и низ живота, а потом в шейку, в основание ключиц, в ушко, постепенно вставляя свой хуй в раскрытую пизду между поспешно раздвинутых ног и ебал, ебал, ебал... Я кончил очень быстро, быстро и очень бурно, обильно забрызгав пол и стены своей спермой... У-ффф... Да, блять! бабу бы хорошо... но и так неплохо... разрядочка что-надо! Я еще немного посидел, успокаиваясь, еще раз ополоснулся водой, вышел, еще хлебнул квасу, обтерся, одел оставленный мне комплект исподнего и поплелся до дому. Мужики продолжали квасить - самогону в бутыли оставалось уже чуть на донышке.
Мне налили штрафную. Я выпил, занюхал рукавом, осмотрелся и тут только заметил, что Сашки и старшины нету. "А где Сашка-то? Батьков где?" - спросил я у остальных. Мужики заухмылялись."С хозяйкой пошли догова-риваться..."-объявил мне, сидящий напротив, красноармеец Кузин. "Насчет чего договариваться?"-не понял я. "Насчет т-т-того договариваться... Насчет т-того и эт-того..."-снова объяснил Кузин и для наглядности подвигал перед собой взад-вперед руками. Все по-лошадиному заржали... До меня тоже дошло и от этого прямо затрясло всего изнутри... Я там только об этом мечтаю, а они... мой дрын вновь напомнил о себе мгновенным вставанием. Да, бляха-моха! надоело ему видно столько времени без дела болтаться... Хочется ему бабу, хочется... "А лейтенант-то у нас тоже парень видать не промах... тот еще ебарь... глякось, ребят, вон у него как сразу штаны-то оттопырились..."-прогоготал сидящий рядом Ерасов,-"Вон у него какой болт враз заторчал! что у твоего жеребца... тоже видать Валюшу хочет сподпробывать..."- "А в камандиры только с такими хуями и берут,"-вторил ему Кузин,- "Шо за командир, если съебать не сможет... и бабу и тебя, дуру деревенскую..." Снова раздалось дружное ржание. Я покраснел от смущения, встал, бугор на штанах продолжал торчать, я попытался примять его руками, но только вызвал очередной приступ хохота у мужиков. "Ну вас в жопу... Пойду прогуляюсь лучше... воздухом подышу..."-"Иди, лейтенант, иди! Подыши... А то ты в лесу-то не надышался... Иди, иди... Они там... в сараюшке, на сеновале... Комсостав, у нас всегда отоваривается в первую очередь... Помоги бабу раскочегарить. А там, глядишь, потом и мы подтянемся..." Провожаемый вот такими подъебками, я вышел из дома.
Дождь кончился и на черном ночном небе из-за облаков высунулась сияющая и круглая, как жопа, луна с проблядушками-звездами. Я потер свой дрын, он и не думал опускаться, грудь и голову распирало от всевозможных желаний, грязных желаний... Поебаться хотелось... бабу эту, Валентину, хотелось... страшно хотелось... и так ее хотелось, и так... Только ведь ей-же лет сорок будет, она практически в матери мне годится... ну и что?... это ж даже лучше... зато пизда драная, к хую привычная... Была у меня в училище одна девушка, уговорил я ее как-то мне дать, да облажался. У нее такая целка оказалась, что не сломать... только промучался зря и с тех пор боялся этих молодых целок пуще огня и присматривался больше к зрелым бабам... а тут-то, как раз то что и надо, то что доктор прописал... Глаза постепенно привыкали к темноте и я все чаще вглядывался в эту тьму, туда влево от дома, где чернел своими очертаниями небольшой сарайчик. Смотрел и прислушивался, и даже вроде что-то слышал. Несколько раз до меня доносились звуки, похожие на смех и на плач одновременно... Неужто и вправду Валентина дала? А что ж, да конечно, мужа-то нет, тяжело ей одной-то, баба-то в самом соку, хочется ей небось... Сомнения и неуверенность все одолевали меня. Наконец я не выдержал и неуверенной крадущейся походкой двинулся к сараю. Чем ближе я подходил, тем явственней становились звуки. Я стал различать голоса... Сначала Сашкин, потом Батькова, и наконец... женщины... Ближе к сараю я подобрался уже на цыпочках, заглянул внутрь, протиснулся в узкий проем двери. Возбуждающе пахнуло сеном. К высокой загородке была приставлена лестница и там наверху слышалась непрерывная возня и шуршание... и захлебывающие вздохи... и стоны женщины...
"Аааа-ай... ааа-ай...ай! Ой, ребята! Ой! Ой, еще давайте! Еще! Ой, как хорошо! Ой!..." Слышалось мерное шлепанье тела о тело, сопенье мужика... "Дай ей в рот! В рот ей засунь!"-услышал я голос Батькова. Женщина замычала, зачмокала, потом подавилась и закашляла. "Не так далеко, Сашок! Длинный он у тебя больно! Головку только... Ой! Ууууу-гуу... уммм... не на..." и опять зачмокала, давясь и откашливаясь... Ебари только натруженно дышали в ответ, прилаживаясь к женщине каждый со своей стороны... "Класcная баба!