- А ну давай-ка!..

Она толкнула меня под душ. Горячие струйки потекли по мне, оглушили, одурманили, проникли в меня, растворились в сердце... А тут еще Анни, большая, голая, взяла мыло, губку - и стала мылить меня своими заботливыми руками. Нежно, тщательно, как когда-то мама...

Я косился на розовую наготу, распахнутую передо мной, и тихонько подвывал. Мне было и стыдно, и сладко, и тоскливо-приятно. Никогда еще я не купался в такой нежности…
- Не получилось не смотреть, да? - укоризненно говорила Анни, намыливая мне голову. - А мне, между прочим, тоже стыдно. Думаешь, я часто вот так вот – мою мальчиков? Волчонок ты! Волчонок Гор! - Она вдруг поцеловала меня в мыльный лоб, и я, растаяв от счастья, смотрел на нее сквозь слезы.
- Почему волчонок?
- Потому что! Серый и зубастый! - Анни улыбнулась и мазнула мне нос мылом; я рассмеялся, мазнул ее - и через минуту мы плескались, боролись и смеялись, как маленькие дети.

Мне казалось, что все это - сон, который вот-вот оборвется, и я снова проснусь на мусорнике... Аннабель была, как голые сексбомбы в журналах, и еще в тысячу раз красивее. Мокрое тело ее было мягким, упругим, и трогать его, тискать, валить, тереться об него было так здорово, что я захлебывался от восторга. Ее большие пухлые сиськи, настоящие, взрослые, упругие, с тугими сосками торчком, сводили меня с ума, а плавные изгибы ее тела бередили во мне тоску, щемящую, как боль.

Я старался не смотреть на темный холмик между ее ног: всякий раз, когда мой взгляд падал ТУДА – в сердце вонзалась стыдная игла... Писюн мой постепенно наливался тугой силой, невыносимо-сладкой, как щекотка. И когда Анни бесцеремонно взялась мылить его - он вдруг вздыбился, напрягся, и…
- Неееееееет!..

Я стонал, умирая от сладкой боли; между ног у меня все рвалось и горело, и писюн мой плевался белыми плевками, пачкая Аннину руку, тщательно мылившую мне яйца и задницу...
- Вот ты какой, северный олень, - удивлялась Анни. – Ну что ж это такое? - И она вдруг прижала меня к себе. Я повис на ней, обхватив ее обеими руками, а она обняла меня и гладила мне голову, спину и попу. Легкие струйки щекотали нас, стекая по мыльным телам... Меня наполняло сладкое Ничто, я не мог ни говорить, ни даже думать - и только бодал носом упругие Аннины сиськи, зарываясь в ложбинку между ними и впитывая тепло ее тела.

Внезапно меня охватил жгучий порыв благодарности. Мне захотелось сделать Анни что-нибудь очень хорошее, чтобы она была так же счастлива, как я. Я спросил ее:
- Можно, я помою тебе голову?
- Можно, - рассмеялась Анни, села передо мной на корточки, и я стал нежно мылить ее роскошную шевелюру, потемневшую от воды. Волосы ее, волнистые на кончиках, распрямились и падали тяжелым золотом ей на грудь и на плечи. Месить в них густую пену было так приятно, что я сам растекался внутри, как шампунь.

Анни сидела передо мной и смотрела на меня. Ноги ее были раздвинуты, и я видел розовую пещерку и складочки, похожие на лепестки роз... От этой тайны, такой близкой и доступной, у меня перехватило дыхание; писюн мой снова стал набухать, и я мылил Анни нежно, как только мог. Она печально улыбалась мне...

Внезапно я вспомнил:
- Странно, почему мы еще не взлетели?
- Мы уже давно взлетели, Гор, - сказала Анни, густо вымазанная пеной. - Мы за десятки парсеков от твоей планеты...

***

Проснулся я оттого, что замерз. Грудь мне давила какая-то тяжесть: кутаясь в одеяло, я понял, что кто-то накрыл меня еще одним. "Анни?" Открыв глаза, я осмотрелся. Ее не было... Разум подавил мгновенную тревогу ("куда она денется? в космолете-то?"), и я снова зажмурился, зарываясь в одеяла.

Анни, думал я... Вот удивительно: моя мечта оказалась блефом, я зря проник сюда, зря поперся на другой край Галактики - но мне не было грустно. Наоборот - на душе было светло, как никогда. Анни... Нет, не зря я здесь. Мы знакомы всего несколько часов, и вот уже она - мой лучший друг. Она мне - как мама, или как старшая сестра. Всю жизнь я мечтал иметь сестру... Она добрая, славная, она понимает меня, и она красивая, красивая, как богиня... От ее красоты хочется кричать. И имя у нее красивое, как она: "Аннабель"... Она моя королева, я готов целовать ей руки, я готов сделать для нее все, что она пожелает. Анни...
- Замерз, волчонок Гор? Вот уж действительно - волчий холод. Экипаж, как всегда, экономит энергию на пассажирах. Обычая история…
- Это ты укрыла меня?
- Нет, волшебник Мерлин... А ну-ка вставай, пойдем завтракать! - подмигнула мне Анни, входя в каюту.

На ней был спортивный костюм - такой же, как и на мне. Вчера, после купания, мы одели два одинаковых костюма из ее запасов (мое старое обмундирование кануло в аннигилятор) - только на мне он висел мешком, а ее облегал так, что вся ее умопомрачительная фигура трепетала, как натянутая струна.
- Можно, я всем буду говорить, что я твой брат? - спросил я.
- А я уже сама всем так говорю!

Я просиял, и мы продефилировали в буфет, взявшись за руки. Это была парочка что надо: высокая, сексуальная Аннабель, притягивающая мужские взгляды, как магнит, и я - гордый шкет, едва достающий ей до груди.

После завтрака Анни сказала:
- Скоро мы прибываем на Друэру. Стоим там целых шесть часов. Как раз успеем купить тебе одежду... Не собиралась я выходить на Друэре, честно говоря... но не ходить же тебе, как коту в мешке!
- Давай я сам выйду и куплю все, что надо! А потом тебе отдам деньги, когда заработаю!
- Нет, волчонок, - Анни печально улыбнулась, - тебя одного я не отпущу. Ты сильный и ловкий, - продолжала она, предвосхищая бунт, - но мне так будет спокойнее. Ты же знаешь, как женщины любят волноваться, - улыбнулась она мне, и я снисходительно кивнул. Мне было приятно, что она волнуется за меня.

Друэра оказалась волшебным миром, окутанным голубым мерцанием. Вокруг высились горы, сделанные будто из драгоценных камней, и причудливые высотки, уходящие в голубой туман. Восхищенно оглядываясь, я шел за Анни. Мы вошли в магазин...

Все, что было дальше, я помню, как ускоренную съемку. Нас вдруг окружили какие-то люди. Анни выхватила пистолет, но его тут же выбили у нее из рук, и он вылетел в дальний угол. Анни вскрикнула; потеряв голову, я ринулся в бой, но получил в грудь и отлетел прочь, задыхаясь от удара и от ярости. Помню крик Анни - длинную фразу на незнакомом языке... Пока я корчился в углу, ее вывели из магазина.

И тут я увидел пистолет. Потом, когда я вспоминал эту историю - думал: ничего себе, у нежной Аннабель боевой бластер! – а тогда было не до размышлений. Когда-то старый Хропп подарил мне термопушку, и я здорово наловчился стрелять. Жаль, ее отобрали копы... Преодолевая удушье, я встал, подобрал пистолет - и выскочил наружу.

Прямо передо мной взлетал гравифлаер. Я вскинул ствол... В моей голове звучал голос Хроппа: "Видишь эти выступы по бокам? Это гравибаки. Вот в них и целься, тогда флаер просто упадет вниз..." Ни о чем не думая, я прицелился и нажал на курок. Ррраз, и еще, и еще! Мелькнули зеленые молнии, флаер дернулся - и с грохотом свалился на землю.

Я подбежал к нему. От флаера отвалилась