разрешает мне удалиться.
Короткое погружение в озере оказывает самый бодрящий эффект. Я опять чувствую себя сильным, словно гигант, а ещё одна бутылка шипящего возобновляет наш любовный пыл; девушки перебирают руками мой дрекол, и тот снова становится твёрдым наподобие слоновой кости. Надев свою рубашку, поскольку я намеревался быть главным в трио, я кладу Софи на спину, и затем прошу послушную Энни:
- Станьте на колени над ней и попробуйте зализать её ранку.
- А мне можно сделать то же самое? – спрашивает позволения Софи.
Я соглашаюсь и, приподнявшись, чтобы пристроиться к Энни сзади, говорю:
- Я сделал вашу сестрицу женщиной, а вас, моя любимая, теперь подвергну новым ощущениям.
Однако тут Софи, не имея понятия о моих намерениях, схватывает мой петух, произнося:
- Мне надо поцеловать ...эту милую сладкую вещь, которая доставила мне такое изысканное блаженство.
И сжав его, берёт головку в жемчужные зубы, целует и подвергает её таким любовным укусам, что я скоро мечу икру ей в рот, которую она со всей энергией чувственного удовольствия жадно глотает. Тем временем я двумя пальцами, которые мне удаётся вставить вместе, трахаю через зад Энни, которая, извиваясь от возбуждения, сосёт сестринские гениталии.
Теперь уже Софи пытается вставить мой дрекол во влагалище своей сестры, но Энни, чуть ли не вне себя от возбуждения, восклицает:
- Нет, нет, дорогуша! Нельзя ли его сунуть его туда, где пальцы Уолтера? Это так захватывающе! А мне хотелось бы попробовать ещё и… Сама мысль об этом сводит меня с ума! Так хочется узнать, на что это походит! Его пальцы дают мне такое наслаждение, что я уверена - милая вещица, что сейчас в твоей руке, значительно улучшит восприятие.
Сказано - сделано; как только я убираю свои пальцы, послушная девушка направляет мой петух к морщинистому, небольшому и тугому коричневому отверстию в заднице своей сестры.
- Только предварительно хорошенько смажьте его слюной и своими выделениями, - ввожу я их в курс дела, - и не суйте сразу и сильно, а только по мере возможности.
И вот проходятся порталы второй девственности Энни.
- О, Небеса, какая восхитительная схватка с нас ожидает!
И действительно, с каким восхищением скачет она взад-вперёд! Я вынужден крепко обхватить её за шею, чтобы не дать выскользнуть, причём её восхищение увеличивается ещё и гамаюшиванием, производимым находящейся под ней Софи, правая рука которой продолжает пожимать мои шары и дрекол, поддерживая ритм, задаваемый каждым введением в сестрину задницу. Икру мы метаем все вместе, чуть ли не крича от восхищения, а затем лежим в спутанной куче, наслаждаясь всеми восприятиями нашего восхитительного изнеможения.
Как только сестрички оказываются в силах поцеловать мой довольно обессиленный инструмент и подстрекнуть к возобновлению твёрдости, Софи объявляет:
- Вы должны оказать и мне эту услугу. Мне тоже захотелось отпробовать вновь открывшуюся радость и доставить моей… - и она похлопывает по своей заднице, - такое же удовольствие, что и сестриной.
Получается ещё одно восхитительное любовное сражение; сестры с предельным эротическим пылом гамаюшируют друг друга, пока мой восхищенный дрекол упивается плотно пригнанной девичьей задницей, извивающейся и дёргающейся взад и вперёд так возбуждённо, что мне приходится крепко держаться за своё место.
После этого мы возвращаемся домой, а когда же прочие возвращаются из театра, я заставляю Френка дать отчёт о том, как он провёл вечер с Роузе.
- Уолтер, - начинает он, едва мы оказываемся один на один в его комнате после того, как все отправились спать. - У меня с самого начала всё складывалось довольно благоприятно. Конечно, когда мы уезжали, было светло, и потому мы с Роузе поддерживали надлежащий этикет. Но в театре все мы пятеро сидели в первом ряду бельэтажа, но папа и мама были отделены от нас Полли. Так как платье на Роузе было с глубоким вырезом, то вид выпуклой груди сразу же заставляет мой дрекол встать; отчего я беру её руку в перчатке и даю ей почувствовать, как он твёрд и возбуждён. Поскольку никто не может видеть, она потворствует мне, довольно нежно поглаживая поверх моих брюк, пока я обильно не потёк. К великому восхищению плутоватой красотки, о чём я мог судить по улыбке на её лице и по взволнованным взглядам, с которыми она встретила мой горячий пристальный взор.
- Какая жалость! - шепчет она мне на ухо. - Я понимаю, что с вами произошло. Ну что за озорник!. Вам следовало бы поберечь это до более подходящего случая.
- Подождите, когда поедем домой, - шепчу я в ответ. - Посмотрим, получится ли у меня отплатить вам за вашу любезную озабоченность.
И папа и мама выглядят довольно сонными в заключительной части спектакля, и, уговорив их уйти, я, как только мы усаживаемся в карету, предлагаю им свою флягу с бренди, чтобы не позволить им подвергнуться бодрящему воздействию вечернего воздуха. Отпив оттуда изрядную дозу сильного наркотика, они скоро крепко засыпают в своих углах. Дремать предпочитает и Полли.
Роза без обиняков усаживается ко мне на колени, и мои руки сразу же нащупывают свои дороги к месту наслаждения, тогда как она равным образом занимается расстёгиванием моих брюк и поглаживанием одушевлённого жезла.
Наши губы встречаются в восторженных поцелуях, которые, надолго затянувшись, сильно повышают кровяное давление в наших венах. Нам слишком не терпится заняться настоящим делом, чтобы продлить наши забавы с наружными половыми органами друг друга; кроме того, я чувствую, как она уже мечет икру на мои занятые пальцы; да и мой петух её руки приводят в великолепное состояние эрекции. Так что, задрав свои одежды и раздвинув восхитительные бёдра, она сразу же накалывается на шип и с пылом толкает его в себя. Получаается почти тоже самое, что и в первый раз, когда я ебал её.
Долгий вечерний путь проходит в придумках того, чтобы ещё можно было сделать.
- Не правда ли, как пикантно всё это? – шёпотом спрашиваю я. - Мне кажется, будто я на Небесах.
Наши нежные поцелуи и всасывание языка непрерывно стимулируют нас к возобновлению усилий. Утопая в океане любви, мы то и дело, снова и снова мечем икру. И лишь приближение к дому ставит нас перед необходимостью на какое-то время положить конец нашим наслаждениям. Даже теперь, признаюсь вам, Уолтер, мой петух продолжает пульсировать и стоять только при одной мысли о восхитительных стискиваниях, которым она подвергала меня. Её влагалище кусало так очаровательно!