- Миша, я не могу, не могу... так нельзя, Миша... - и еще плотнее терлась об меня, возбуждая меня до потери памяти. Я прильнул к ее губам...
Наконец-то! Я целуюсь с Настей!.. наши губы, языки сливаются, стекаются в единый обволакивающий комок... Внезапно я поднял ее на руки и понес в постель.
Она стонала и извивалась у меня на руках; против моего лица была ее щель, розовая, аккуратно выбритая, - я несколько раз поцеловал ее туда и, хоть коснулся только лобка, не проникнув в серцевину, - Настя выгнулась от этих поцелуев, как от тока, и я чуть не уронил ее. По ее ногам текли липкие ручейки, которые я размазывал рукой, как варенье или мед.
Я ее уложил в кровать и зашептал, дрожа от возбуждения:
- Настенька! Я тебя сначала ротиком, хорошо? А то сам я не выдержу, если сразу... - и, хоть мне смертельно хотелось пробуравить ее до костей, - лег у ее ног и приник к ее бутончику, истекающему соками. Настя закричала - и поскорей раскрыла мне навстречу свою сладкую сердцевину, чтобы я нырнул туда - глубже, глубже, чтобы вылизал ее до капельки, чтобы обласкал своим языком самые нежные, самые сладкие ее уголки...
Я вылизывал ее, не веря, что делаю это, - а Настя умирала от наслаждения, выгибаясь на кровати, и насаживала свою щель на меня так, будто хотела, чтобы я сунул туда голову. Она хрипела, кричала и бессвязно шептала что-то - мое имя и какие-то слова, которые я не разбирал. Очень скоро - буквально через минуту - она стала кончать, исходя в мучительных криках, - и вот тут-то я и ворвался в нее, натянув ее членом, который, казалось, стал железным. От долгожданного погружения в сладкую щель я умирал, я захлебывался сладостью и буравил Настю до самой матки - пока она металась и кончала подо мной. Я думал: как все просто и хорошо, смертельно хорошо - я ебу Настю, она кончает подо мной; почему мы не делали этого раньше?..
Я оттягивал свой оргазм долго, как мог, - целых полминуты, пока Настя, изрыгая чудовищные вопли, колотилась бедрами об меня, вспарывая моим членом свои потроха, - полминуты, казавшиеся вечностью, - и наконец не выдержал - упал в бездну и летел, падал, несся к чудовищному взрыву,... который, казалось, разнесет наши гениталии на клочки...
***
Мы лежали молча - долго, тихо, счастливо; мы были вместе - одним телом и одной душой. Я вылизывал ей голову, как мороженное - лысая Настя таяла от наслаждения, растекалась в сладкую лужицу, отдаваясь этой ласке; я сосал, смоктал ее необыкновенные груди, вылизывал ей все тело, как кошка, трахал ее снова и снова - без конца, без удержу... Вначале мы почти не говорили, но потом шок от сексуальной бури стал проходить, и Настя разговорилась. Чего я только не услышал!.. Она сказала мне:
- Не думай, что я распутная. Я ни за что не пошла бы на это, если б не любила тебя.
- Ты любишь меня?
- А что, разве не видно за версту?.. Я смертельно влюблена в тебя, Мишка. Я готова быть тряпочкой у твоих ног. Разве не видно? Я влюбилась в тебя с первой нашей встречи... Когда я ревела тебе в жилетку - я уже обожала тебя; не знала, как зовут - и обожала... А ты - скажи, ты любишь меня? Или - просто... пикантное приключение?
- А что, по мне разве "за версту не видно"?
Настя счастливо улыбнулась, сказала - Видно!.. - Я спросил ее:
- У тебя до меня были мужчины... кроме мужа, конечно?
Настя вздрогнула, помолчала - мне не стоило спрашивать это, - и наконец ответила:
- Да... Был один. Я не любила его. Как бы тебе объяснить... В общем, у нас с Гришей секса почти не было, а то, что было... в общем, я однажды пожаловалась подруге - та спросила про мою сексуальную жизнь, а я сказала, что жизни, в общем-то, никакой и нет... И я сильно... затосковала, скажем так, - всякие фантазии были, желания... Тебе можно рассказать, ты поймешь, не осудишь... И подруга уговорила меня пригласить мужчину. По вызову. Я и не знала, что такие тоже бывают... Говорила - с ума сойдешь, пойдешь налево, не выдержишь... надо выпустить пар, говорит... Это было... в общем, это было в темноте, я настояла на этом, - мне было страшно стыдно, я не хотела, чтобы он видел мое лицо... я боялась ужасно, стыдилась, проклинала себя, и все надеялась, что он не придет, хоть и заплатила бешеные деньги... Но он пришел. И - да, это случилось. Он делал со мной, что хотел - и лизал там, вот как ты, и такое делал, что даже стыдно сказать... Гриша никогда ничего подобного... Было страшно приятно, я умирала просто - чего там, тебе можно сказать! - я была будто беззащитной, голая вся, в его власти, - а он как чудовище, он пожирал меня, делал со мной все, что хотел... Это была моя фантазия, и она сбылась... Мне тогда было 24 года. Но потом... Потом был настоящий ад. Я чувствовала себя шлюхой, публичной девкой, чувствовала себя гадкой, мерзкой, грязной... Это было невыносимо, я даже хотела резать вены... И я решила: раз я такая - я должна искупить вину, я должна жить для мужа, все прощать ему, должна хранить нашу семью... Но послушай, что я тебе скажу: то, что было сейчас с нами... то, что ты делал со мной... Это было... я не знала, что такое бывает!.. Господи!.. Как ты это сделал, Мишка? Почему я просто... ну, теку, как дырявая труба - стоит тебе потрогать меня? Ты рисовал вот на мне кисточкой - а наслаждение было уже такое, что с тем случаем и не сравнить... Почему так?
***
Очень скоро Настя развелась с мужем и вышла за меня. С этим событием было связано много хлопот, тревог и гадостей, но я не хочу их здесь пересказывать. Скажу только, что все кончилось хорошо, но Насте пришлось откупиться половиной состояния...
Настя выходила за меня уже беременной - она забеременела в ту первую нашу ночь, - и потом у нас пошли детки, как на конвейере. Настя всю жизнь мечтала о детях, отчаялась уже - и потом так вдохновилась, что родила мне в первые года брака четырех!
Голову я первое время ей брил, и ходила Настя в парике, точно имитирующем ее прежние волосы - уж очень ее возбуждали ласки лысины, мы даже думали навсегда оставить Настю лысой, - но потом я соскучился по ее шелковистым локонам, и очень быстро - за две недели - у Насти на головке отрос беленький пушок, милый, тоненький, и Настя стала похожа на одуванчик.
Настя оказалась самым ласковым созданием на свете. Она липла ко мне, как маленькие дети липнут к маме - не желая проводить вне объятий ни секунды. В своей жизни она очень недополучила тепла и ласки, и со мной отчаянно стремилась компенсировать то, что ей недодали. Я иногда не понимал, кто она мне - жена или дочь; несмотря на то, что она была старше меня на целых три года, я часто относился к ней, как милой, обожаемой дочурке. Ласки ее часто были совсем не сексуальными: просто она липла ко мне, требуя любви и нежности. В ней, когда она ласкалась ко мне, не было ничего взрослого...
Даже и сам секс она воспринимала как часть таких детских ласк. Трахались мы каждый день и каждую ночь, кончая помногу раз, и Настя все никак не могла насытиться - ведь секса она в жизни тоже очень недополучила. Она с жадностью поглощала тепло, любовь и наслаждение - и я радовался, что наконец-то она купается в них в избытке.