Ночка

Даня сидел на камне, скрестив ноги по-лягушечьи. Коктебельская ночь обволакивала его лиловой тьмой, непроницаемой, как чернила. Море молчало: бухта недаром прозывалась Тихой.

Он приехал в Коктебель с компанией, но в первый же день оторвался от коллектива, возжелавшего беспробудно тусить в кафешках: его тянуло не к курортным соблазнам, а к тишине и к морю. Он уходил из города, просиживал нагишом целые дни, прятался в тени скал, слушал море, плавал и мазался глиной.

И сейчас он был обмазан ею с ног до головы. Липкая прохладная масса казалась ему густой тьмой, облепившей голое тело. Глина считалась целебной – ей здесь все мазались, толком не зная, от чего она лечит.

Ночь была влажной, беззвездной; только справа, за мысом, светились огни Коктебеля, показывающие Дане, куда ему возвращаться, и в небе плыло мутное свечение – намек на луну, облепленную, как и Даня, густой мглой.

...В тишине послышался плеск. Напрягать глаза было бесполезно, и Даня только слушал. Когда плеск переменился, показывая, что пловец стал на ноги, Даня негромко сказал в темноту:
- Осторожно, здесь скользкие камни.

Пловец-невидимка взвизгнул – совсем рядом, у Дани под носом – и отозвался:
- Напугали вы меня!..

Голос был женским и странным – гортанным, переливчато-густым, как лиловая мгла.
- Извините, я не хотел вас напугать.
- А чего же... – невидимая пловчиха запнулась, удерживая, видимо, равновесие на камнях, – а чего же вы хотели?

Даня чуть было не пустился в оправдания – хотел, дескать, как лучше, – но вовремя почуял, что момент требует иных речей:
- Я... я хотел уберечь вас от злых камней. Потому и сижу здесь.
- Да? Вы, значит, все время сидите здесь? Вы – добрый дух этого берега?
- Можно и так сказать.

Море фосфоресцировало – кроме призрачных искр, не было видно ни зги. Тьма будто перевернулась вверх тормашками: вверху черная мгла, внизу море – опрокинутое звездное небо. Гортанный голос раздавался ниоткуда – где-то совсем рядом, у самого Даниного лица.
- А я думала, что никого не встречу здесь... Ааааай! – Даня дернулся: невидимая рука вдруг коснулась его причинного места, щедро намазанного глиной, – Что это?!..

Прикосновение застало Даню врасплох, и он на миг онемел. Потом сказал:
- Это... это я. Не бойтесь.
- Вы?! – ужас в голосе усилился. Даня, поняв, какую картину могла себе вообразить невидимка, поспешно разъяснил:
- Я. Просто обмазался глиной. Голубой глиной.
- Гли-и-ной? – неуверенно протянул голос, – Ну!.. Предупреждать же надо. Знаете, что я подумала?!
- Что потрогали настоящего водяного? За хвост?
- Что-то в этом роде... А зачем вы намазались глиной?
- Она лечебная. Так говорят... А вообще это просто очень прикольно и приятно.

Они сидели, наверно, лицом к лицу – Даня на камне, а невидимка в воде – слышали дыхание друг друга, и Дане даже казалось, что он видит перед собой темный силуэт. Кто перед ним? Женщина? Девушка? Какие у нее волосы, какое лицо, какой взгляд? Густой голос говорил, казалось, о зрелом, о женском, но Дане слышалось в нем озорство юности.
- А... это тоже вы? Ай!.. – незнакомка тронула Данино колено, выбираясь из воды.
- И это я. Осторожно: я очень грязный. Поэтому и не даю вам ручку.
- Ну, уже и я, кажется, приняла грязевые ванны... Фффух, выбралась! Ну? – Даня ощутил, как невидимка пристально смотрит в его сторону. – Со свиданьицем, дух берега! Можно вас так называть?
- Отчего нет? А я вас буду называть – Ночка. Не против?
- Ночка?! В гортанном голосе послышалось удивление – вперемешку с удовольствием от красивого имени. – Вы... что – меня видите?
- Нет. Поэтому так и назвал. Когда вы говорите, мне кажется, что со мной сама ночь говорит.
- Да? – Ночка была явно польщена, – Что ж... Вы не представляете, как недалеки от истины.
- Ну, я редко ошибаюсь. Неужели вы...
- Ну да. Да! Я в самом деле – богиня ночи. Такая же невидимка, как и вы – духи. Что скажете?
- Я? Скажу правду: вы – богиня что надо. У вас замечательные ночи!
- Ну естественно! У нас, богинь – только качественный продукт. Как же иначе? Вот подождите – я еще луну призову сюда!.. Вы любите луну?
- Люблю. Как же не любить ее?
- Вот!.. – торжествующе подытожила Ночка и присела где-то рядом с Даней.

Минутку они молчали, а затем Ночка сказала:
- Так странно, правда? Общаемся – и не видим друг друга, ничего не знаем друг о друге... И эта ночь, и море...
- Вы любите море?
- Люблю. – Ночка сказала это просто, но от ее гортанного голоса у Дани пробежали мурашки по телу. – Люблю до одурения. До слез. Я бы превратилась в рыбу, или в чайку скорее... Впрочем, я это передрала у Чехова. Нечестно! Вы... что-то мне подсказывает, что вы читали Чехова.
- Правильно подсказывает. Кстати, совсем недавно читал. Только не «Чайку», а «Степь».
- А вот этого я не читала. Видите, какая невежда? Нет, я читать люблю, только не по схеме – сначала то, потом это, клеточка к клеточке... Люблю увидеть книгу, и – знаете – позовет или не позовет? Вот «Чайка» – позвала... Надо же – рассказываю вам все это... небось надоела?
- Нет, не надоели.
- Точно? Слушайте, а вы вообще есть на самом деле?
- Эээ... хороший вопрос! Так прямо вам все и расскажи.
- Нет, ну правда! Голос есть, глина есть, и больше ничего нет...
- Слушайте, а давайте, так сказать, убедимся в реальности друг друга. Нащупаем... где вы?
- Ммммм, – послышался шорох отползающей Ночки, – Дело в том... Понимаете, я... В общем – на мне ничего, кроме вашей глины, нет.
- Подумаешь, на мне тоже – отвечал холодеющий Даня, – совсем-совсем?
- Совсем-совсем.
- И на мне... А знаете, что я предлагаю? – вдруг сказал Даня, – Давайте плавать! Брызгаться, хулиганить и неприлично себя вести!
- Дава-а-а-айте!!! – восторженно взвизгнула богиня, и оба они вскочили. Входя в воду – столкнулись бедрами; Ночка, ойкнув, чуть не упала, и Даня обхватил ее за талию:
- Всё, попалась! Теперь не выпущу! – и стал мазать ее глиной, собирая ее с волос, – А-а-а! Хорошо, а-а-а, как хорошо!..

Ночка, захлебываясь, визжала, но не вырывалась. Она действительно была голой: Даня ощущал ладонью покатые бедра, волоски на лобке, твердые сосочки на грудях...
- А ты – молодой дух? – спросила, отдышавшись, Ночка, вымазанная Даней по шею.
- Конечно. Каких-то семь веков, как домовенку Кузе...
- Ну, а серьезно?
- Духи серьезными не бывают – отвечал Даня, обхватил ее за бедра – и повалился вместе с ней в воду. Ночка упоенно завизжала...

Они плавали, плюхались, ныряли, брызгались, кувыркались, тискали, мяли друг друга все смелее – Даня кружил Ночку, катал ее, швырял, общупал ее упругое тело со всех сторон... Нагота моментально сблизила их; сознание, что они оба – голые, и вся одежда осталась где-то за пределами их ночи, было как вино или наркотик.

Потом – плыли, уставшие, обратно – молча.

Когда подплыли к первому фонарю, Даня вызвался проводить ее, но Ночка сказала:
- Не надо. А то вся тайна разрушится.
- Когда мы встретимся? Где ты обитаешь? Где тебя найти?
- Я?.. – Ночка нервно засмеялась, – Я обитаю в мире богов. А на землю только по ночам схожу.
- Значит, завтра ночью? – спросил Даня, смирившись с игрой. – Где?
-