целуя, - а Катя вздыхала, смеялась и рассказывала, рассказывала Юрке все, что просилось на язык, повторяясь помногу раз и не замечая того. Юрка целовался с ней, мял и нянчил ее огромные груди, игрался с ними, сосал их - и сытая, кончившая Катя, хоть ей уже не хотелось, стонала и попискивала... Они никак не могли насытиться друг другом; утолив любовный голод - приставали друг к другу "просто так", говорили, иногда одновременно, ласкались, терлись телами - и, наконец, не заметили, как заснули.
Даже во сне Юрка мял и сжимал Катино тело, чтобы убеждаться ежеминутно: вот она, вместо пустоты - горячая, голая, родная Катя. И во сне он продолжил ласки с Катей, запачкав ей ягодицы...
***
Разумеется, они проспали. Их разбудил грохот двери и петушиный голос:
- Мама! Папа! (в слове "папа" слышалось особое ликование) Вставайте! На работу! Мама!
- Ой! Юр... Юрик, не смей заходить - подскочила Катя, прикрыв одеялом срамоту, хоть Юрик был за дверью.
- А я и не захожу. У вас закрыто, между прочим!
- Боже, мне ж еще в гостиницу, переодеться... - суетилась Катя, не попадая в рукав рубашки, поданной Юркой...
Он опоздал на полчаса. Инспектора еще не было, слава Богу, но заведующая взгрела его - будь здоров. В отделе все были нервные, суетливые, и сам он был, как с температурой: руки дрожали, перед глазами все плыло...
Юрка нагнулся, доставая стопку бумаг, и в этот момент услышал за спиной знакомый голос:
- Здравствуйте... Приготовьте отчетности, пожалуйста...
Он не поверил своим ушам. А когда обернулся и увидел Катю, в строгой жилетке, с бейджиком инспектора, с папкой под мышкой - не выдержал...
Юрка хохотал, как идиот, упав на стул, а на него смотрел недоуменный, возмущенный отдел - и Катя, которая вдруг тоже начала смеяться. Хохочущий Юрка швырнул стопку на пол; не переставая хохотать, он побежал к Кате, а она к нему, и - они упали друг другу в объятия, изнемогая от смеха...
Отдел оцепенел, - но Юрке с Катей было ...все равно.