все красоты вашего восхитительного тела!
Сказано - сделано, и моя любезная наставница стоит во всей славе своих обнажённых великолепных и прелестных форм. Мистер Бенсон целует и ласкает её с головы до пят, укладывает на кровать и гамаюширует, пока она не завизжала от наслаждения. Затем, вытащив свой великолепный дрекол, он погружается в её восхитительный влог, явно давая ей в единой связке более чем совершенное наслаждение, о чём свидетельствовало то, как она незамедлительно сжимает его руками и ногами и быстро подмахивает свой задницей. Вскоре они пробегают первый круг, но мистер Бенсон остаётся поглощенным в строго подобающих ножнах своей сладострастной жены.
Она явно прилагает большие, чем обычно, усилия и для своего собственного наслаждение, и чтобы дать удовлетворение мне, и когда поворачивает в мою сторону голову и я ловлю её взгляд, то вижу, как она улыбается, делая ещё более энергичными подмахивания и являя мне весь свой влог с благородным дреколом в нём. Я готов взорваться. Наконец, их схватка прерывается; мистер Бенсон вынимает из ножен свой дрекол, весь в слизи, болтающийся, но всё ещё дородный в размере.
Что-то уж совсем безмерный! Я дал бы много, чтобы посметь выбежать, поместить его себе в рот и обсосать досуха,... - такое вот неописуемо настоятельное желание овладевает мною. Это было первое пробуждение страсти, которой я часто предавался потом, когда встречался с компаньонами в оргиях с участием обоих полов.
Пока мистер Бенсон совершает свои омовения и приводит себя в порядок, его жена продолжает лежать совершенно неподвижно.
- У меня нет сил, - признаётся она. - Эти то и дело возобновляемые собеседования, в дополнение к ночной работе, в конец доконали меня.
- Заприте за мной дверь, - говорит он, пылко сжимая в объятиях её формы и целуя её.
Она продолжает лежать в прострации на постели, повернувшись ко мне ровно так, чтобы мне было прекрасно виден весь её влог между широко раздвинутыми ногами. И я на всё это взираю с предельным возбуждением. Она поднимается, наконец, и запирает дверь, поворачивая ключ, как и просил её муж. Затем приближается к биде, чтобы совершить обряд очищения, произнеся:
- Я вся дрожу… Но не от того, что произошло, а в ожидании того, что должно ещё произойти…
Я выскакиваю из чулана, хватаю её в свои объятия, опрокидываю на постель и тут же приклеиваю свои губы к её пылающему и всё ещё вспененному влогу, с постепенно вытекающими выделениями её мужа. И жадно давясь, глотаю всё это, вызывая у неё такое безумие похоти, что она тянет меня вверх и отчаянно кричат:
- Ради Бога! ебите же меня - ебите!..
Конечно мой петух разрывается и одним толчком целиком вкладывается в ножны.
- Вы не можете себе представить, как я возбуждена, - продолжает говорить она. - И не только вашими приготовлениями, но и, - признаюсь, - мыслью о столь незамедлительной неверности своему мужу, минуту спустя после того, как он только что ебал меня!... Вот каково дикое воображение женщин, когда они уступают любой чувственной мысли, пришедшей им в голову...
Прежде, чем меня поражает великий кризис, она оказывается готовой разделить его со мной, и мы замираем в муке блаженной похоти. Она, как обычно, так крепко держит меня, что я вовсе и не думаю об удалении из складок её восхитительного влога, но лежу неподвижно, наслаждаясь не прекращающимися сжатиями его бархатистых складок, которые порой действительно походят своей силой на тиски.
- И ещё признаюсь, - не унимается она, - что меня дополнительно возбуждала мысль: ведь за нами следит мой одинаково удачливый любовник и только и ждёт, когда его соперник покинет состязание… Идея обмануть владеет нами, женщинами, и мы готовы пожертвовать всем, лишь добиться успеха в этом.
Я быстро оказываюсь готовым ко второй схватке, которая, как и первая, заканчивается иступлёнными восторгами, которые нет сил описать. Моя очаровательная наставница полагает, что теперь мне нужно воздержаться, но ссылаясь на свой сорокачасовой пост (ибо, конечно, она ничего не знает о моей ебле с Мэри), я упрашиваю её разрешить мне проскакать ещё один круг.
- Тогда, мой дорогой Чарли, вы должны позволить мне перевернуться, ибо мне довольно тяжело под вашим весом, - я уж не говорю о том, что мне пришлось испытать под своим мужем, - так что мне нужно некоторое облегчение. Но это вовсе не значит, что вам следует выйти. Позвольте мне справиться с этим.
С непревзойдённым искусством она достигает своей цели, её роскошные ягодицы, мелькнув перед моими глазами, тотчас же низвергаются мне на живот. Мой петух раздулся и стоит твёрдо, как и прежде. Тогда, проведя рукой вокруг её тела, я нахожу своим пальцам применение на её возбуждённом и чопорно выступающем клиторе. Ебля у нас получается намного более длинная и более чувственная чем прежде; ничто не может сравниться с восхитительными движениями моей дивной наставницы; она выкручивает своё тело так, что я могу сосать один из её малышей, не переставая ебать и ебать её; а истекает она с таким криком восхищения, что, думаю, могла быть услышана в доме, не будь дверь в комнату обита сукном. И продолжает так очаровательно пульсировать на моем дротике, что я начинаю тешить себя надеждой, что мне удастся снискать её благосклонность и в четвертый раз, но она внезапно выскальзывает из моих объятий и соскакивает с кровати.
Обернувшись и взяв весь мой дрекол себя в рот, она чувственно сосёт его, и потом заявляет:
- Нет, любимый мой мальчик, мы должны быть благоразумными, если хотим повторять эти изысканейшие интервью. Вы доставили мне восторженнейшее наслаждение, но надо знать меру, и излишняя суетливость может стать рискованной для наших страстей. Пока счастливая судьба к нам снисходительна, нам может быть удастся благополучно наслаждаться подобными интервью каждый день. Идите-ка в раздевалку и оставайтесь там, пока я не покину свою комнату и не стану за дверью. После того, как я увижу, что рядом никого нет, я дважды кашляну, подождите минуту-другую и тогда спокойно выходите и спускайтесь обратно по ступенькам.
Все счастливо выполнено, и в течение более чем недели, пока миссис и мистер Бенсоны остаются у нас, я нахожу средства каждый день повторять очаровательный урок, не вызывая ни в чьём уме подозрения.
В конце концов эта замечательная женщина уезжает. Мне было трудно перенести эту сцену, но я, как мог, прятал в себе свои чувства. Она стала всеобщей любимицей, и все сожалели об её отъезде, так что моё горе не было замечено.
Пройдёт более двух лет, и счастливая фортуна так окажется добра ко мне, что я снова встречюсь с этой очаровательной женщиной. Мы довольно многого будем видеться друг с другом и наедине и с другими конгениальными личностями, о которых я, возможно, смогу ещё детально рассказать.
Но в настоящее время мне надлежит поведать о событиях, которые последовали вскоре после её отъезда.