к стене, и ломал пальцы.
- Что? – спросила я.
- Прости, - попросил он.
- За что? – прямо спросила я.
- Мне кажется, что я на тебя давлю, - признался он.
О, господи! Эгоцентрист несчастный! Я разозлилась.
- Ты всерьёз полагаешь, что воду можно расплющить?
- Воду? – обалдел Серёжка.
- На меня уже давили! – напомнила я. – В твоём присутствии даже.
Он с надеждой уставился на меня.
- Ты мне нравишься, понятно? – сказала я. – И имей это в виду! – скопировала я его вчерашнее заявление.
Серёжка усмехнулся и недоверчиво качнул головой. Он же ещё в себе и сомневался. Нет, ну, вот бред какой-то! Шарахается по белому свету какой-нибудь отштампованный ...кусок мяса вроде нашего Евгена, живущий исключительно на инстинктах, и мнит себя иконой неотразимого вожделения со стороны каждого объекта вселенной! А рядом скользит по жизни вот такой вот образчик благородства и изысканного шарма и при этом в себе сомневается! Спрашивается, где справедливость?
Я разлила кофе по чашкам. Вспомнила про его коробки, выставила на стол.
- Открывай!
Он попросил тарелку для торта. Я принесла. Это оказалось что-то художественно слепленное из взбитых сливок. В нашем доме такого не едали со времён бабушки. Родители мои – сторонники здорового образа жизни. Максимум на что они соглашаются – это фруктовый салат. Только я иногда нахально покупаю плитки шоколада и поедаю их под ехидные замечания насчёт похорон фигуры.
Торт был явно принесён с целью осчастливить всю семью. Я не стала разочаровывать Серёжку рассказом о пристрастиях своих родителей. По-моему, ему самому жутко хотелось полакомиться сладким. Я вручила ему специальный нож и блюдца и велела налегать, а сама пошла за телефоном, который отчаянно распелся где-то в глубине квартиры.
Звонила, конечно же, мама. Я объяснила, что дома всё в порядке, что принимаю гостя, что мы едим торт. Мама со смехом ужаснулась, а я сообщила, что торта много, и что ей придётся получить свою порцию калорий. Потом демократичная моя мама очень громко и отчётливо сообщила, во сколько они с отцом вернутся домой.
Сергей покосился на часы над столом. Услышал, значит. Я попрощалась, положила телефон на стол и злорадно сообщила Серёжке, что мама имела в виду семь не вечера, а утра. И стала на него пристально и с большим интересом смотреть. Сергей некоторое время давился тортом, потом решительно отставил тарелку и со словами «Ладно! Уговорила!» ухватил меня поперёк туловища и потащил в комнату. Вот только фиг я теперь стала бояться! Я даже успела подхватить со стола вторую коробку из тех, что он принёс. К слову, в коробке было несколько дисков с фильмами.
Когда он меня плюхнул на диван, я принялась читать их названия.
- Поль, - позвал он.
- Майку мою притащи из кухни, - велела я и украдкой проследила за ним.
Вау! Джинсы ему и в самом деле здорово шли. Волосы растрепались, а на физиономии остались следы сливок. Я перевернулась на живот и стала читать названия. Там была парочка обожаемых мною жутиков, одна стрелялка и какие-то «Генералы песчаных карьеров», фэнтези, наверное. Я стала выбирать между жутиками. Один был про вампиров, другой – про пришельцев.
Когда пришёл Серёжка, я спрятала их за спиной и спросила в какой руке. Он с усмешкой посмотрел на меня и предложил посмотреть сначала этих самых «Генералов».
- Правда, они на испанском языке, но я буду переводить.
Я покосилась на него, а он, не дожидаясь вопроса, добавил:
- Мама у меня переводчик испанского. Я с детства двуязычный.
Ух, ты! Вот этого я про него не знала! Я села и протянула руку за майкой. Он снова ухмыльнулся и не отдал, а зашвырнул её в дальнее кресло.
- Понимаю, - язвительно сказала я. – Ты в трудном положении. Так, полагаю, тебе будет легче остановиться.
Вместо ответа он включил дивидишник, расположился на диване с большим комфортом, а потом притянул меня к себе на колени. Я тут же вспомнила откровения Наташки о походе в кино и фыркнула.
- Будешь хихикать, дам в лоб, - объявил Сергей и помог мне устроиться поудобнее.
Фильм оказался неожиданно хорошим, про латиноамериканских беспризорников. Два главных героя были нашими ровесниками, и у них там была любовь. Серёжка переводил синхронно, без запинки. Видимо, он уже много раз смотрел фильм. Кончилось там всё плохо, героиня умерла. Когда её хоронили в море под душераздирающую песню, я уже вовсю исходила слезами. Серёжка бросил переводить и стал губами собирать слёзы с моего лица.
Его рука снова оказалась на моей груди. Бюстик он ненавязчиво стащил с меня, когда там шла сексуальная сцена. Это был классический половой акт, снятый во всех анатомических подробностях, но до такой степени красиво, что я, поглощённая происходящим на экране, даже не заметила, что меня раздевают. И вот теперь я принимала его ласки, поворачивала лицо, улавливая, куда лягут его поцелуи. Он расстегнул пуговицу у меня на бриджах и вопросительно заглянул в глаза. Вместо ответа я заставила его стащить с себя рубашку. Его плечи по-прежнему сводили меня с ума.
Потом мои бриджи полетели всё в то же кресло.
- Поль, - попросил он прерывающимся голосом, - скажи, если не хочешь.
Ага, скажи! На меня накатила такая истома, что говорить я всё равно не могла. Я только положила руку на то место на его джинсах, где что-то жило своей отдельной жизнью и рвалось на волю. Серёжка зашипел и принялся быстро из них выбираться. Потом у меня периодически начало отключаться сознание. В какой-то момент мы оказались на полу уже совсем без ничего. Он покрывал меня поцелуями и из него буквально сыпались ласковые словечки – пополам русские и испанские – все эти «солнышко», «девочка моя», «гатита», «куэрида»… Его руки скользили по моему телу, трогали грудь, обхватывали талию, оказывались между ног, потом я ощутила в себе его пальцы и будто очнулась. Вместо истомы пришло дикое желание соединиться с ним. Я нашла рукой его напряжённый член и погладила его, почувствовав, как он дрогнул и ощутимо толкнулся в мою руку. Мне хотелось что-то немедленно делать, как-то действовать, но в голове было пусто, и я никак не могла сообразить, как мне быть.
- Тише, куэрида, - попросил он, - позволь… Я сам…
Он развёл мои судорожно стиснутые бёдра, перекатился на меня, и я почувствовала, как его горячее орудие уткнулось мне во влагалище.
- Будет совсем недолго больно, куэрида, - сказал он. – Ты только не бойся…
И я ощутила, как он двинулся в меня, пробираясь с трудом, но не останавливаясь. В какой-то момент стало действительно больно очень сильно, а потом что-то случилось и появилось просто жжение пополам с угасающей болью. Он вошёл в меня до конца и тихо пробормотал:
- Уже всё, куэрида. Не плачь.
Я заметила, что всхлипываю, и перестала. Я потянулась к нему – поцеловать. И он послушно склонился к моим губам. До самой переносицы у него свисали влажные потемневшие пряди, а глаза казались чёрными. Губы были сухими и воспалёнными. Он закрыл ими мой рот и стал потихоньку двигаться во мне. Сначала было немного дискомфортно, но это скоро прошло. Я снова ощутила нарастающее возбуждение, и обхватила ногами его талию, принимая в себя его член на всю глубину. Он