маячившей напротив берегами. Я учился всему - от того как правильно заточить лезвие топора до постановки квашни под пирожки. Меня это оттягивало от внешнего мира, где события летели как ласточки - быстро, еле уловимо, а главное, хрен поймёшь, зачем они туда летят!? Партнёр пошёл на все мои условия, и теперь у меня часть в бизнесе увеличилась, а вместе с ней увеличилась и головная боль. На рынке творилось что-то чёрт знает что! В какой-то момент я не выдержал, схватил лодку.

На самом деле ситуация была ещё хуже, чем говорили мне по телефону. Я прямо чувствовал, как валится построенная мною башня. А может быть это к лучшему? Но тогда что делать? Именно в этот момент я вновь встретил Татьяну. Шёл по магазину, весь в своих мыслях, крайне неприятных, тяжёлых, а она навстречу с тележкой. Улыбающаяся, какая-то солнечная. Увидев меня, она даже подпрыгнула на месте или мне показалось. Но радость была не поддельной. Оттащив тележку в сторону, она вывалила на меня кучу новостей. Всяких. От чего в голове моей стала полная сумятица. Пришлось везти её к себе домой. Переступая через порог моей квартиры, она поменялась в лице, но удержалась. Да, понимаю, воспоминания, но это мой дом. Пока. Медленный тэт-а-тэт за скромно накрытым столом перерос в то, чего я боялся. Хотел и боялся. Ведь, там, в Верхнем была Маша, её жаркие губы и не менее жаркое тело, которое принадлежало мне. Ну, ещё и Виктории, наверно. Но это рвалось наружу, проскакивало между нами. Она точно запала на меня! Даже не скрывала это, купаясь в волнах флирта, сладкого и будоражащего. Эх! К чему тут политесы? Она же знает, что я знаю! Я просто встал, подхватил её на руки, понёс в спальню. Она сначала выгнулась, намериваясь соскользнуть, но увидев мои глаза, затихла, часто дыша. Чёрт побери! Какие духи!

Снимать с женщины одежду, а особенно бельё, одно удовольствие. Вот сначала, зашуршав, соскользнул вниз поясок, охватывавший талию, гипнотизировавший внимание яркой бляхой. Потом зашуршала молния, разделяя спинку платья на две части, ослабляя давление на плечи, грудь, итак, стянутые лифчиком и его бретельками. Платье поколебавшись, всё-таки поддаётся, опустошённо взмахивая пустыми рукавами, оседает на кресло, оставляя перед тобой тело, прикрытое лифчиком, трусиками, и в нашем случае, колготками. Она прихватывает мои руки, смотрит в лицо в ожидании каких-нибудь слов. Зачем врать? Понимаю, ты хочешь услышать ложь, но её не будет. На ухо шепчется одно предложение «ты сегодня просто божественна». Что является правдой. Она красива в своей естественной грации, даже в тисках лифчика, трусиков, колготок. Женщина вздыхает, мнимая последняя линия обороны рушится, допуская руки к талии. Губы, ласковые шельмы, крадутся от плеч к животу, пересекая ажурную ткань лифчика, оставляя за собой дорожку поцелуев. Она тихо хихикает, но не останавливает их тихий, неспешный марш, а поощряет поглаживанием щёк, ершика волос, шеи, теребя верхнюю пуговицу рубашки. Губы возвращаются обратно, делая остановку на выемке между грудями, где гулко стучит её взволнованное сердце, выступают маленькие, еле заметные капельки пота. Она волнуется, трепещет от этих прикосновений, втягиваясь в игру ощущений, предложенную мною. Поворот спиной воспринимается как резкая смена декораций, но рука уже обхватывает её, прижимает, успокоительно мурлычится в ушко всякая дребедень, а вторая тянёт её руку назад, опуская на растущий бугорок на джинсах. Она замирает, чуть прикасаясь к нему ладонью через ткань. Да, сколько раз она трогала, мяла, сосала, баловалась членом мужчины, но каждый раз первое прикосновение это искорка, бьющая прямо ей в сердце, в ноги, ослабляющая последнее и ускоряющая ритм первого. Каждый раз.

А потом руки начинают гладить бёдра, ощущая их еле заметную дрожь. Тонкими, еле ощутимыми прикосновениями пальцы идут сначала вниз, к самым нижним краям трусиков, где проскальзывают вдоль ткани, словно ощупывают стенку на предмет бреши, а затем идут вверх, к ажурной ткани лифчика. Она уже не волнуется, она уже желает более плотного общения с членом, телом мужчины, но сейчас игра в прикосновения самая лучшая игра. Пальцы касаются ткани, пробегают вдоль шва, задевая, словно ничайно, голую кожу, высекая из глубоко вдыхающей груди стон. Первый стон желания. Исследовав тонкую нить границы между голой кожей и лифчиком, пальцы ныряют назад, забираясь под бретельки. Она же трётся о выпирающий бугорок своей округлой попкой, закрывает мир от тебя отбрасываемыми назад волосами. Внутри неё сейчас симфония чувств, заставляющая забыть о внешнем мире, двигающая её тело в известном только ей ритме. А пальцы-шалуны, уже прихватили крючок на застёжке. Первый из трёх. Она подаётся чуть вперёд, давая возможность расстегнуть его. Небольшое усилие, крючок выскакивает, ослабляя давление ткани на грудь, и высекая искру второго стона. Стона нетерпения. Второй, третий крючок отпускают её грудь чуть больше второго размера, лишь подчёркивая чужеродность лифчика на теле женщины. Руки устремляются вверх, ныряют под чашечки лифчика, пробегают точками касаний пальцев к упругой мягкости чуть потных грудей, достигая конечной цели своего рейда - упругих, чуть жестковатых сосков в окружении собравшихся морщинками коричневых кружочков. Она откидывает голову назад, упирается затылком тебе в плечо, стонет. Стонет, не сдерживаясь, мечтательно, добавляя в свою симфонию чувств новую краску звука. Третий стон - стон ожидающей выхода страсти, терзающей плоть безумством чувств в груди.

А руки, после поглаживания этих точек божественной радости, продолжают двигаться вниз, протаптывая дорожку пальцами. Она же, не меняя позы, дышит громко, плотно закрыв глаза. Страсть уже теребит её грудь, плечи, слегка потряхивает бёдра, подбрасывая топливо в топку желаний, поднимая температуру тела. Она уже не горячая, а пламенная и только тонкая ткань трусиков находится межу нами. Женщина резко разворачивается к тебе, тянет ремень, путаясь пальцами в нём. Мои руки, внезапно отброшенные от тела, помогают ей, прикрывая сверху её пальцы, кисти рук. Джинсы сбрасываются туда же, где лежит уже майка и рубашка. Трусы она стаскивает сама, резко, одним движением, останавливаясь лицом на уровне колышущегося члена, освобождённого из плена ткани. Он магнит для её глаз, внимательно следящих за каждым его движением, вызывая какую-то детскую улыбку, словно она увидела леденец о котором мечтала весь день. Но руки её перехватываются твоими, она поднимается и замирает в долгом поцелуе. Только одна из рук, тискающих мои половинки задницы, ныряет между нами, шаря в поиске члена. Не давая ей прикоснуться к нему острыми коготками, выбивавшими микромолнии желания на моей коже, она разворачивается спиной, прижимается плотно, чтобы член чувствовался её спиной. Такая игра ей нравится. Она хохочет, довольная такими поворотами игры, трясёт волосами, щекоча твоё плечо, лицо. Возможно, что сейчас, она даже через волосы, рассыпающиеся, сбивающиеся в клубки, ощущает твоё тело, чувствует твоё желание, искрами бьющее из тебя.

Колготки тонкой кожурой сворачиваются