- Под конец было так, что я почти ничего и не помню. Под конец было что-то... я не могу рассказать. Припадок какой-то. Меня что-то разорвало внутри, и я видела свет. Волшебный свет, такой мерцающий, он был внутри меня, и я видела его. Я не знаю, было ли больно, потому что в тот момент я была не совсем я. Понимаешь? Я вышла в какое-то другое измерение, и там было... Я не могу это описать. Со мной никогда такого не было, я и не знала, что так бывает. Что это было? - и она доверчиво и вопросительно посмотрела на Валеру.
(Он поздравил мысленно себя с полной победой: Лизе не было больно! Это значит, что он смог возбудить ее так, что влагалище пропиталось соком до предела, и в оргазме она ничего не заметила...)
Валера вздохнул - и стал рассказывать ей о сексе, об оргазмах, о своей жизни, о своей любви к ней. Впервые в жизни он говорил с ней доверчиво, открыто, без колкостей и выпендрежа, - а Лиза слушала и внимала ему душа-в-душу. Внезапно она рассмеялась - тихо, счастливо...
- Что ты?
- Ничего. Обычно все начинают с поцелуев... А мы ведь так и не поцеловались ни разу!
И Валера впервые прильнул к ее губам...
***
Второй день рабства прошел в пределах Валериной постели - в полном опьянении рабовладельца и рабыни друг от друга и от своих тел. Они совокуплялись помногу - так часто, как только позволяло возобновленное желание. Валера, заглушая чувство вины за вчерашнюю «закалку стали» - из огня в лед, - выполнял любую прихоть своей рабыни, угадываемую по глазам и дыханию (правда, обставлялось это в форме «я повелеваю...»).
И все же – гордость и торжество переполняли Валеру, пели в нем, странно смешиваясь с раскаянием; Валера чувствовал, что он – вечный дуэлянт, посягающий на первенство в яркости, обаянии, остроумии - одержал блистательную победу в самом главном: стал авторитетом и учителем в любви.
Лизе было все-таки немного больно; всякий раз, когда Валера входил в нее, она морщилась, хоть потом и отдавалась ему без оглядки. Когда Лиза впервые встала - под ней обнаружилась целое море засохшей крови; она сильно перепугалась, и Валере пришлось объяснять ей все сначала...
Стремясь подарить ей наслаждение без мук и преград, он вылизывал ее между ног, щедро и страстно, и Лиза, обезумевшая от счастья, кончила за два дня одиннадцать раз. От стольких оргазмов она слегка обалдела, и в движениях, в речи, во взглядах ее появилась блаженная медлительность. Любовный транс не отпускал ее, и она глядела на Валеру так, что у него мурашки бежали по телу, втекая в ...ноющий член. Несколько дней назад Валера отдал бы за один такой взгляд полжизни.
Никакой контрацепции не было: Валера с удовольствием наполнял стонущую Лизу спермой, и делал это совершенно сознательно: страх за обладание Лизой не покидал его, и он хотел привязать ее к себе всеми возможными средствами.
***
На третий день Валера решил «вернуться в жизнь». Решение стоило ему больших усилий, ибо хотелось только одного: не отрываться от Лизы ни на секунду и никогда.
Лиза растворилась в любовной эйфории с головой - и просто не понимала, что на свете есть что-то, кроме их любви. Умница, будущее светило науки и философии, Лиза позабыла обо всем на свете: любовь сделала ее другим существом, другой Лизой, и она не желала возвращаться в прежний мир. От насмешливости не осталось и следа; солнечность ее натуры раскрылась в полную силу, и Лиза была открыта, непосредственна и нежна так, как только позволяла ей большая-пребольшая ее душа. Валера благодарно понимал это...
Лиза была распахнута для Валеры вся, до самых глубин, и хотела подарить ему всю себя. Для нее время остановилось в блаженном вакууме, повседневность отошла в небытие. Но Валера не хотел, чтобы их отсутствие на парах (а Лизы - в общаге) вызвало проблемы; к тому же - у них закончились продукты; к тому же - они оба все-таки простудились, а в доме не было лекарств. А еще - у него была одна идея...
Валере пришлось приказать своей рабыне, комически насупив брови - «одевайся, несчастная!» - и та нехотя подчинилась. (Впрочем, Валера не отказал себе в удовольствии лично одеть «несчастную»...) Они вышли из дому за два часа да начала пар, чтобы зайти «в одно место». Лиза выпытывала Валеру, куда именно, однако он с таинственным видом отшучивался.
Лиза шла, вцепившись в Валеру. Ей казалось, что мир неузнаваемо изменился; она не понимала, как она могла ходить по этим серым, бесцветным улицам без Валеры. Ей казалось, что все прохожие, до единого, знают о том, что с ней произошло, и ее переполняла стыдливая гордость. Она застенчиво, украдкой ласкалась к Валере, и они заходили несколько раз в укромные подъезды - и там целовались, безжалостно возбуждая друг друга. Валера и не предполагал, что Лиза ТАК изменится...
...Наконец он торжественно остановился и провозгласил:
- Пришли!
- Куда пришли?
- А вот сюда, - и Валера показал Лизе на обшарпанную вывеску: «ЗАГС».
- А-а-ах!.. - Лиза вскрикнула. - Ты что, серьезно?
- Конечно. Разве можно представить себе нечто более серьезное, чем это заведение?
- Но... а... Так же нельзя!.. - Лиза была и растеряна, и счастлива.
- Почему нельзя? Ты помнишь, что ты моя рабыня? Не прошло и половины твоего долга. Ты должна мне подчиняться во всем. Был уговор?
- Но...
- Был или нет? ВО ВСЕМ?
- Был, но...
- Ну так и подчиняйся, рабыня! - Валера внушительно произнес это, но, не выдержав, прыснул и поцеловал ее. Лиза просияла.
- А кольца?
- Кольца - потом. Пир на весь мир - потом. Все потом. Если захочешь, конечно - можешь развестись со мной, когда закончится твое рабство. Если захочешь...
Лиза, охваченная безумием любовного авантюризма, выдала последнее «но» (надеясь, что Валера разубедит ее):
- Но я ведь так одета...
- Ты прекрасно одета! Ты одета МНОЮ - одно это уничтожает все «но». Пошли!
И Валера с Лизой вошли в дверь ЗАГСа.
***
Лиза наполнялась счастливым холодком, пытаясь осмыслить происшедшее: она - замужем. Обилие потрясений за последние дни не притупило ее восприятие, а наоборот - открыло его для новых, неизвестных ей чувств: она, например, твердо верила, что она уже беременна, и заранее обожала свою дочку (непременно - дочку) Машеньку. О том, как быть с родителями, как поставить их в известность, Лиза старалась не думать...
Через час Валера, проводив Лизу на пары (и попутно узнав, наконец, ее специальность), отправился разыскивать коменданта общежития. Он собирался донести до его сведения, что его жена, Елизавета Ворончук, в девичестве Кузякина, выбывает из общежития и будет жить с ним «у родственников». Съемные квартиры были полулегальны, и эта формула служила в таких случаях обычной маскировкой.
Валера был немного смущен открытием, сделанным в ЗАГСе, а именно - что Лизе было всего 17: он был убежден, что ей не меньше двадцати двух. Он соображал, не навредил ли он своей новоиспеченной жене, и думал о том, как показать коменданту паспорта и при этом не покраснеть... и вообще - сохранить достоинство.
Разыскав коменданта, Валера как раз объяснял ему ситуацию и показывал штампы в паспортах, - когда вдруг седовласый профессор, проходивший мимо, остановился