По следам Аполлинера. На сеннике с Фросей

Насладиться сном мне особо-то не пришлось. Разбудила маман:
- Просыпайся, сынок, тебе придётся отвезти меня с Катей в Подольск.
- А тётя Таня? – спрашиваю, протирая глаза.
- Она со своими уже уехала. Это я задержалась немного. Поторапливайся! Тебе надо ещё позавтракать… Лошадь уже запряжена…
Сборы были недолги, и вот мы в дороге. С нами едет и Лика…
- А вам зачем в Москву? – спрашиваю её я.
- Голосовать, - разъясняет она.
- Но вы же не москвичка, а подольчанка.
- Я курсистка, и поэтому имею право голоса в городскую Думу…
Прощаясь на вокзале, маман говорит, что навряд ли вернётся сегодня и что её следует ждать если даже не завтра, то послезавтра.
- И тётю Таню? – интересуюсь я.
- И её тоже.
И вдруг обращает внимание на мою физиономию:
- Ба!.. Откуда у тебя такой фингал под глазом?.. Мне говорила Серафима Сергеевна, что у тебя вчера не обошлось без приключений… Но чтобы такое наглядное свидетельство!.. Тебя что, побили?
- Да нет, упал, убегая, в темноте, от девчонок…
- От девчонок?.. Ха, ха!.. Не смеши меня!.. Уж признайся, что за ними!..
- Вовсе нет… Это они меня тащили за руки и за ноги на расправу…
- Ничего себе!.. За что же ты перед ними провинился?.. Приставал, небось, негодник? Не так ли?..
В тоне её вопроса мне послышалось не столько суровое осуждение, сколько весёлое любопытство, и я отвечаю ей в тон, искоса поглядывая на Лику:
- Как бы не так!.. Это им пришло в голову лишить меня девства…
- Фи!.. Какие неприличные слова от тебя приходится слышать…
- Какие сам слышал, такие и повторяю!..
Открыв от изумления рот, маман смотрит то на меня, то на Катю, то на Лику. Последняя, перехватив её взгляд, ухмыляется и пожимает плечами:
- Наши деревенские девицы – оторви и брось, на всё способны!.. Так что лучше от них подальше держаться…
- Ваш покойный брат был о них другого мнения и поддерживал с ними довольно приязненные отношения, судя по их признаниям, - парирую я этот выпад. – К тому же они очень и очень тепло о нём вспоминали… И, по моему, все в него влюблены…
- Ещё бы! – только и находит что ответить она…
И переводит разговор на другую тему:
- Будите распрягать лошадь, посмотрите у неё холку. Мне кажется, что она сильно потёрта. И если так, то скажите об этом управляющему.
Я так и делаю, вернувшись домой, и действительно обнаруживаю потёртость, причём уже кровоточащую. Заведя лошадь в денник, я собираюсь идти искать управляющего, как слышу, что меня окликают:
- Саша?
Оглядываюсь и вижу стоящую в проходе девицу.
- Да, я Саша, - отвечаю, подходя и рассматривая её – высокую, костлявую и сутуловатую, но с мило улыбающейся мордашкой.
Бросив на меня взгляд, она отворачивается и брызгает смехом.
- В чём дело? – говорю я, беря её за плечи и поворачивая к себе лицом.
- Ой, простите, как синяк у вас под глазом увидала, так…
- Так смешно стало? – продолжаю допрашивать я, не выпуская её из рук.
Она молча кивает головой.
- Как тебя зовут?
- Ефросинья.
- То есть, Фрося?
- Ну да!
- Так это, значит, ты была ночью среди тех, кто уволок меня с костра, чтобы лишить девства?
- Простите… Я вместе со всеми… И ничего плохого не хотела…
- А ничего плохого и не было… Даже наоборот, получилось немалое удовольствие… И я не прочь повторить его. Ведь говорится же, что повторение – мать учения…
- Правда? Вы не сердитесь?
- Если не хочешь, чтобы я рассердился, лиши меня ещё раз девства!
- А может лучше Шурку позвать? Давайте я сбегаю в деревню её поищу…
- Зачем бегать и искать её? Она своё дело сделала. Теперь очередь другой настала. И ты первая попалась. Показывай, где, как и чему учил тебя Александр Константинович… Здесь он тебе давал урок?
- Да, - последовал односложный ответ.
- Прямо здесь, в проходе, или в деннике?
- В деннике потом…
- А в начале?
- В начале на сеннике…
- Пошли туда!
Прыснув от смеха, девица прижимает руки ко рту, укоризненно покачивает головой и говорит:
- Туда надо залезать!
И показывает наверх, на чердак.
- Зачем? – уже догадываюсь, но делаю вид, что не понимаю, я.
- Удобно там: сена много и видно хорошо из окошка, если кто идёт сюда…
- Да, ради этого стоит и слазить… А где лаз туда?
Она отрицательно покачивает головой.
- Что, нет?
- Есть-то есть, но с вонной стороны…
- С какой?
- Ну,.. с той, уличной…
- И что?
- А то, что всяк видит, кто по нему лезет… А вот в закутнике есть и снутри…
- Это что такое – закутник?
- Тёплый хлев, коровник.
- А там сейчас кто-нибудь есть?
- Нет, я там была одна-одинёшенька…
- Ну так что мы тут стоим? Побежали туда?
- Побежали! – смеётся девица и, взяв меня за руку, бегом устремляется к этому самому коровнику.
У его ворот она снимает со скоб лестницу, заносит её внутрь, приставляет к одному из стояков, залезает наверх, приподнимает и сдвигает в сторону дощатый ставень, после чего довольно живо вскарабкивается в образовавшееся отверстие, а затем, не вставая с колен, наклоняется вниз и машет мне рукой. Я быстро следую за ней и когда по пояс высовываюсь, то оглядываюсь: помещение большое и сумеречное, сена уже почти нет (ещё бы, сегодня, насколько я понял то, о чём говорила лесничиха, только начинается заготовка нового сена), но неподалёку от слухового оконца чьими-то заботами сохранена немалая копёнка.
- Нам туда? – киваю я в том направлении головой.
Фрося весело, словно обрадованная моей понятливости, кивает головой.
- А что, - суммирую я свои первые впечатления, - тут, кажется, неплохо… Во всяком случае, надеюсь, будет не менее интересно, чем там, на траве, когда Шура лишала меня девства. К тому же темь стояла такая, что не видно было ни зги. Надеюсь, ты мне всё покажешь, чему тебя здесь учил Александр Константинович?
Я беру её за плечи, притягиваю её к себе и целую. Она с горячей готовностью отвечает мне тем же, пылко обнимает и говорит заботливо:
- Вам осторожненько бы надо быть, а то, не дай бог, оступитесь и свалитесь! Ещёжды хотите ушибиться? … Чего на сходни-то стоите? Влезайте сюда!
И подаёт мне руку. С её помощью я оказываюсь на чердаке, и она, не отпуская моей руки, ведёт меня к уже присмотренной мною копёнке.
- Садитесь!..
- А ты? – спрашиваю я.
- А куда я денусь? – отвечает она и усаживается рядом со мною.
- Да, - говорю я, снова беря её за плечи, - какой вид отсюда прекрасный!
- И видать всякого, кто вздумает сюда пойти, - по своему соглашается она, охотно отвечая на мои поцелуи, но отбиваясь от моих рук, когда они тянутся проверить, что у неё за пазухой.
Но вот моим прикосновениям под своей юбкой она нисколько не мешает, делая вид, что не замечает их за поцелуями и объятиями. Но как только я опять пытаюсь нащупать её грудки, то снова встречаю необъяснимую неуступчивость. И тут я вспоминаю о тех ролях, которые нам заранее предписаны, и говорю:.
- Итак, Шура, лишая меня девства, кое-чему меня научила. Но так как, повторяю, я в темноте ничего не узрел и мало что понял, раз уж настала твоя пора продолжить моё обучение, хотелось бы видеть, с чего ты начнёшь и чем закончишь… Ведь чему-то учил же тебя Александр Константинович?.. Небось с подружками потом делилась, хвасталась, а может