душе ярко расцвел яркий цветок нового, более тонкого и душевного, вперемежку с изнывающим сексом, чувство. Наташка же просто называла это общей гармонией их душ и тел. И он сделал ей предложение, испросив на это разрешение у его отца. Правда, когда они пришли, оба смущенные, с опущенными глазами и виноватыми лицами в его дом, то Пал Палыч сразу все понял, ушел в другую комнату и через несколько минут вышел к ним в форме контр-адмирала.
- Вы что-то хотите мне сказать, не так ли?
- Так точно, товарищ контр-адмирал! – щелкнул каблуками юноша.
- Говорите…
- Папочка. Мы полюбили друг друга, и Валентин просит моей руки.
- Я не тебя спрашиваю, коза! Так, я слушаю вас, курсант.
- Да! Наташка, то есть Наталья Павловна правильно сказала. Я прошу руки…
- ...Ладно. Бери эту шаловливую руку. Но ты твердо решил?
- Тверже не бывает, - ответила Наташка и бросилась обнимать и целовать отца.
- Правда, - замялся Валентин, - мне еще два года учиться и диплом…
- Вот и учись. Добро! Это хорошо, что за курсанта идешь. Он – альтруист. Он будет слугой Отечеству, а тебе добрым мужем. По глазам вижу, что за хорошего человека идешь, а это дороже всего на свете. Но в службе на мою протекцию не рассчитывай. Я сам пробивал себе дорогу. Ты понял меня, курсант?!
- Так точно!...
- Ну, и ладушки. А теперь, не плохо бы и отметить этот факт. Люд? У нас есть там что-то в баре нашего серванта, а?- обратился он к миловидной брюнетке, стоящей позади него в модном кимоно.
- У нас всегда там что-то есть, - улыбнулась та и стала накрывать на стол…
…Первое, с чего он начал, прибыв в училище, перестал отвечать на многочисленные Люськины звонки по мобильнику и письма. Та стала бомбить его телеграммами. Он и их проигнорировал. Тогда ему пришел вызов на междугородний разговор по телефону.
«Пойти или забить болт?» - тягостно размышлял Валентин. Решив, что его неявка может быть истолкована как трусость, он пошел на переговорный пункт. Сначала из трубки посыпались упреки о его молчании, затем призывы и клятвы в вечной любви, а затем раздался знакомый басок Копальского:
- Мне что-то не совсем понятно ваше поведение, товарищ курсант. Из-за вас дочь потеряла отличного мужа, а вы – в кусты?
- Как хотите понимайте, товарищ полковник, но подбирать чужие объедки я не собираюсь! – твердо ответил Валентин и повесил трубку. На следующий день опять пришел вызов на переговоры, но Валентин только махнул рукой.
…Дни бежали один за другим, и однажды…
- Валентин! На КПП к тебе пришли, - хлопнул по плечу друга соклассник Жора.
- Кто?
- Важные птицы. Две дамы и полковник. Одна из них очень даже ничего…
- Это та, у которой улыбка до ушей?
- Угадал. Как только меня увидела, тут же расплылась в обаятельной улыбке и незаметно для тех мне подмигнула. Клевая девочка. Вся из себя такая и одетая во! – поднял он большой палец.
- Так можешь сходить и передать, что для них я умер. А эту, молодую, дарю, бери, если хочешь…
- Да ты что?!
- Так и передай. Иди. Топай!
Потом Жора говорил, что молодая разревелась, а полковник, подхватив дам под руки, зло бросил:
- Я это так не оставлю! Он еще пожалеет об этом! Он у меня попляшет!...
Прошло время и, похоже, что над головой Валентина стали сгущаться тучи. И гром грянул…
Как-то ночью его разбудил дневальный по роте.
- Зуев. Тебя просят пройти в кабинет номер 217.
- Кто?
- Не знаю. Но, похоже, что «Лохматое ухо».
«Лохматым ухом» в то время называли на флоте тех, кто, как они думали, во имя интересов государства и народа подслушивал и подсматривал за тем же народом.
Едва Валентин открыл дверь, как ему в лицо ударил яркий свет.
- Проходите, курсант, - раздался металлический голос человека, сидящего за столом, лица которого он не видел.
Валентин сделал несколько шагов и остановился, обретая зрение. За столом он, наконец, разглядел офицера с погонами капитана третьего ранга.
- Присаживайтесь, товарищ Зуев. Извините за столь поздний час: работа такая…Что вы можете прояснить по этому вопросу? – протянул офицер несколько листков. С первых же строк Валентин понял, что это «телега» на него. Чего в ней только не было! Доносчик старательно перечислял его грехи в разглашении военной и государственной тайны, о чем и извещал этот доброхот соответствующие органы. В конце последнего листа стояла заковыристая подпись полковника Копальского. Валентин сразу сообразил, что это липа, ибо те «факты», о которых так старательно сообщал информатор, за ним не значились. Курсант три года проходил практику на надводных кораблях, а перегибщик Копальский приобщил его к атомному подводному флоту. Видимо, стукач с историческим опытом тридцать седьмого года не учел новые реалии. На этом и прокололся.
- Все это - вранье! – Валентин вернул письмо офицеру.
- Знаю. Проверили. А в чем же сермяжная правда? – глаза офицера одобрительно смотрели на юношу.
- Собирался жениться на его дочери, но вот.., Валентин протянул письмо Жана, которое предусмотрительно сохранил.
- Ах! Вот оно что?! Теперь все ясно. Извините, товарищ Зуев, вы свободны..., - офицер встал, положил ладонь на плечо курсанта и проводил его до двери.
«Сволочи! Дочь – проститутка, жена трахается с собакой, муж – стукач! Ну, и семейка! Хорошо, что я порвал с ними», - думал Валентин, идя в свою роту. Но все - же где-то в глубине души шевельнулось чувство щемящей жалости к Люське. Не просто взять и так сразу вычеркнуть из жизни ту, с которой пять лет просидел за одной партой, которую впервые в жизни поцеловал и так легкомысленно увел от законного мужа. Ведь она так смело бросила этого ненавистного ей Жана и, очертя голову, кинулась ему на шею. А этот бешеный секс? Разве можно так быстро забыть те ночи, полные нежности и любви?!
…Ночью ему приснилась совершенно голая Люська. Она лежала на полу, на ковре, широко раскинув ноги, и притягательно улыбалась.
- Ты чего? – спросил он.
- Жду любимого…
- Кого?
- Только не тебя.
- А кого же?
- Его, - зло усмехнулась Люська и повела ногой в сторону. Там сидел Рекс.
- Фас!- скомандовала Люська и указала пальцем на свое заветное место.
Пес зарычал, бросился на нее, вставил свой длинный, красный член и стал быстро насиловать.
- Пошел прочь!- пытался оттащить его за хвост Валентин.
- Сам пошел! – огрызнулся тот и повернул к нему оскаленную и окровавленную морду с лицом полковника Копальского.
Эдуард Зайцев