Стив стал рассказывать ей жалобным, обиженным голосом, какого никогда еще не слышал у себя, о работе, о проклятом бизнесе, о необходимости каждый день строить из себя рекламного красавчика, - чувствуя и радуясь, что Ау понимает его, как никто. Ему уже было плевать на обязанности донжуана: Ау сочувствовала ему, и все остальное было не важно. Она шла с ним, высокая, выше его, - и Стив, который был старше ее лет на пятнадцать, вдруг ощутил себя маленьким мальчиком...

При всем при этом хуй его не только не перестал ныть, а прямо-таки распирал брюки. Вдруг Ау остановилась, нагнулась к Стиву, обхватила его голову двумя руками - и поцеловала в лоб.

Поцеловала - и отскочила.

Впервые за много лет Стив похолодел от женской ласки - с тех самых пор, как первая проститутка в его жизни нежно взяла его хуй в руки, а затем и в рот. Она была по-матерински нежна к четырнадцатилетнему Стиву, и это воспоминание до сих пор было одним из самых тайных и дорогих...

Они со Ау стояли друг напротив друга, и Стив не знал, что говорить. Ау снова подошла к нему, положила ему руки на плечи...
- Ты так изменился вдруг... Я вначале думала, что ты совсем другой, - говорила она ему, будто извиняясь.
- П... поехали ко мне, Ау, - выдавил из себя Стив.
- К тебе? А... ведь…

Ау замолкла.
- Да. - сказал Стив. - Ты ведь не против?

Это прозвучало просительно, даже заискивающе. Ау помолчала еще - и ответила:
- Нет. Не против.

Вздохнула глубоко, как перед нырком в глубину - и прижала Стива к себе, обвив ему шею руками. Стив не дышал от волнения; щека Ау обжигала его щеку, и влажные губы едва касались его кожи.
- Поехали, - Ау поцеловала Стива в ухо и отошла, опустив голову.

Всю дорогу к Стиву они молчали. Краем глаз Стив смотрел на Ау и видел, что она смотрит перед собой сурово и сосредоточенно, как монахиня.

В нем кипел запретный восторг и страх: сейчас он трахнет эту девочку, разденет ее догола - и будет ебать, ебать ее в мокрую пизду, и в попку, и в рот - столько, сколько захочет, и сколько захочет она...

Эта сладкая мысль была почему-то жуткой, и Стив оправдывал себя, что он заплатит ей много, очень много денег за это ее посвящение в бляди...

***

Все было совсем не так, как он думал.

Он думал - ему придется долго охмурять Ау, долго упрашивать, соблазнять ее... Но все было иначе: как только он закрыл входную дверь, Ау вдруг обняла его и прильнула к нему.

Она решалась на это всю дорогу, - и решилась. Стив ахнул, - а Ау, зажмурившись от страха, целовала его в губы - мокро и щедро, с силой и с причмокиванием, и от души...

Она была совсем неопытна в любви, и ее ласки больше походили на облизывания восторженного щенка, чем на сексуальную игру, - но Стив дрожал от них, как не дрожал много лет, потому что в них было то, что сексуальней всех игр на свете – искренняя нежность юной женщины. Ау опьянела от нее за считанные секунды - и ласкалась к Стиву горячо и самозабвенно, выгибаясь под его жадными руками. Его хуй готов был лопнуть от любого прикосновения, и Стив лихорадочно сбрасывал с Ау одежду, не прерывая поцелуя. Они разделись почти догола, и только когда Ау осталась в белье и в чулках, она оторвалась от губ Стива - и отодвинулась от него, распахнув глаза.

Они глядели на Стива мутно и жалобно. Стив понимал, что это Рубикон для нее.
- Не бойся, - сказал он. Это прозвучало совсем не так, как тогда, в баре, хоть и тогда Стив вложил в эти слова что-то особенное, он вдруг сейчас понял это... - Какая ты красавица, Ау! Какая ты... это просто невероятно! - шептал он, гладя ее плавное тело. Его руки путешествовали по нему, ощупывая матовую, нежно-бархатную кожу и натыкаясь на полоски белого белья. Ау смотрела умоляюще, будто спрашивая – "может, не надо?" Она была так убийственно нежна и хороша, что…

Отвращение к бабам было забыто, как дурной сон. Стив лизал упругую плоть Ау нежно и старательно, как лакомство; ему хотелось облизать всю ее с ног до головы, утопить ее в своем языке, как в сгущенке. Руки его сами нащупали замок лифчика, сами стянули бретельки с плеч...
- Какая у тебя удивительная грудь, Ау!

Ау по-прежнему смотрела на него. Затем опустила взгляд на свою грудь, чувственную, пухлую, как французская сдоба, – и увидела, как Стив касается губами набухшего соска.

Она закрыла глаза, запрокинула голову назад... Стив мучил ее соски, готовые лопнуть от напряжения; тело Ау маялось все сильней, стоны становились все громче… и вдруг она, выдохнув громкое «ааааааооооуууу», нагнулась к Стиву и порывисто прижала его к своей груди.

Охнувший Стив непроизвольно сел на край кровати, стоявшей рядом. Ау обнимала его, топила в своей груди, нежно обволакивая его голову руками, и целовала, нагнувшись к нему, как к ребенку. Она кутала его, как маленького, в своей нежности, отдавая ему тепло и мягкость своего тела.

Потрясенный этой материнской лаской, Стив тихонько скулил, уткнувшись в Ау, и слушал, как бьется сердце под ее грудью, в которую он зарывался, как в сладкое облако. Он привык обращаться с женским телом, как с игрушкой, – но тут он будто окунулся в теплый океан, незнакомый ему, и растворился, как кусок рафинада… Руки его путешествовали по телу Ау, пытаясь стащить с нее чулки с трусами. Впервые в жизни он не мог справиться с этой задачей – так хорошо ему было на груди Ау, которую он снова начал облизывать и мучить, всасывая губами отвердевшие вишенки сосков. Стонущая Ау разделась самостоятельно; руки ее отпустили Стива, и он отодвинулся назад.

Она стояла перед ним, голая, обалдевшая и возбужденная. Волосы, размотавшись, упали ей на плечи и спину шоколадным потоком. Ау очень волновалась – и очень хотела секса, Стив видел это; и сам он хотел ее до головокружения, до боли в яйцах… но не валил ее в постель, как валил прежних самок. Тишина и нежность, окутавшие их в эту минуту, казались ему священными.

Вздохнув, она сама легла к нему, вытянулась и раздвинула ноги. САМА…

Пизда ее была мокрой, хоть выкручивай. В другое время Стив насладился бы этой восхитительной частью женского тела, как лакомством, - но сейчас он хотел только одного: скорей, как можно скорей – обратно в нее, внутрь, в этот теплый океан, где он впервые почувствовал себя маленьким, беззащитным, бесконечно любимым существом…

Пизда Ау обволокла его хуй сказочной мякотью, и Стив закрыл глаза. Он ебал ее нежно, медленно, смакуя каждый миллиметр сочной плоти, каждую секунду движения в пизде, обтекшей его влажным нектаром. Его хую было плотненько, нежно и сладко, как никогда в жизни. Руки его мяли горячие груди, как перину, пропуская соски сквозь пальцы – Стив делал это бессознательно, полностью слившись с бедрами Ау в единый маятник. Своим длинным хуищем он уже окунался в клейкую пустоту матки – но почему-то стеснялся поцеловать Ау в губы.

И тогда она, прочитав его мысли, как телепат, вдруг подалась ему навстречу и прильнула к его губам, обвив шею руками…

Стив никогда не думал, что бывает такое блаженство. Он мгновенно растворился в Ау без остатка, расплылся в ней сладкой лужицей – и ныл, как щенок, выплескивая в Ау горячие струи своего наслаждения,