прелести? Вы уж извините мою самонадеянность!.. Могу я на это надеяться?
Внезапно она вздрагивает как бы от боли и вскрикивает:
- Ах! Боже! О! О!! О!! У меня в ногах судороги.... О! О!
Чашка выпадает из её рук.
- О, отпустите меня, сэр! О, Уолтер, извините, мне надо потереть их!
Тут появляется великолепная возможность воспользоваться удачливым шансом.
- Какая жалость, дорогая леди! Позвольте мне облегчить вам эту ужасную боль, ведь я - медицинский студент, - говорю я, осмеливаясь приподнять полы её пеньюара и принимаясь своими нетерпеливыми руками потирать её прелестные икры.
И моему взору открываются не только икры. От созерцания всех этих прелестей у меня кровь вскипает, мои пальцы постепенно блуждают всё выше и выше, и я не могу ... удержаться от того, чтобы не запечатлеть поцелуй на восхитительно мягкой плоти, тогда как она, кажется, скорее вздыхает, чем говорит:
- О! спасибо! Но молю вас, хватит! Ведь это так неприлично!.. Да и судорога уже прошла.
- Нет, нет, дорогая мадам, - тороплюсь ответить я, с каждой секундой позволяя себе продвигаться дальше и извлекая выгоды из её, для меня уже очевидного, горячего темперамента. - Нервное сокращение ваших великолепных бёдер убеждает меня, что всё не так просто и судорога может возобновиться, если я не сумею избавить вас от неё... Вы не должны возражать мне, ибо я - медик.
- Вы жулик, юный злодей! Ваши прикосновения и поцелуи выводят меня из себя... Но как можно противиться столь обходительному студенту? О, Уолтер, Уолтер, ведь я только попыталась малость вывести вас из равновесия, вовсе не думая, что вы окажетесь таким галантным юношей! И вот я поймана в свои собственные сети! И мне ничего не остаётся, как сдаться на вашу милость! Но к чему такая спешка? Боюсь, что вы испортите все это своей порывистостью... Так что прежде чем вы овладеете мною, извольте сперва поцеловать мне святыню любви.
Как завороженный, я пытаюсь раздвинуть ее колени и разместиться меж её восхитительных бёдер, а она щебечет без остановки:
- Сэр! Разденьтесь, разденьтесь же, сэр! Мне надо увидеть своего Адониса, раз уж ваша Венера теперь срывает перед вами свои покрывала.
И, избавившись от своего пеньюара (который, теперь я вижу, был единственным предметом её одежды), поднимает моё лицо к своему, проталкивает мне в рот свой язык, его бархатным наконечником в самом что ни на есть восхитительном стиле передавая мне свою чувственную энергию, и в то же время подвергает восхитительной обработке мои уд и шары. Однако это оказывается уж чересчур для моего нетерпеливого коня, и мои выделения почти немедленно разлетаются по всем её рукам и телу.
- Ах! Какой непослушный нетерпеливый мальчик! Ну надо же! Так быстро кончить! Снимите свою одежду, сэр, и давайте займёмся любовью вон на той кровати. Мой муж заслуживает этого, оставив меня незащищённой перед таким искушением. Ах, дорогой мой мальчик, как я буду любить вас! Какой у вас прелестный дрючок, и ничего особенного, что он - как это называются? - настоящий ёбарь!
И покраснев при произнесении этих слов, продолжает:
- Так говорит полковник о молодых парнях. Наверно это ужасно грубое слово, Уолтер? Но столь полно значения. Всякий раз, когда он говорил так, я не могла отказать себе в желании заиметь такого юного джентльмена и обходительного ёбаря, - точно такого, как ваш дядя послал мне сегодня.
Пока она не переставая говорит это, я скидываю с себя всё, и после того как становлюсь столь же голым, как и она, мы, обнявшись, целуясь, живот к животу, и облапив прелести друг друга самым различным способом, медленно продвигаемся по направлению к манящей нас в другой комнате кровати. Один или пару раз я останавливаюсь и пытаюсь вставить свой дрючок в стоячем положении, но она подобным образом не желает. Но вот, наконец, когда её задница упирается в край кровати, она приказывает:
- Встаньте на колени и поцелуйте любовное гнёздышко.
Мой язык тут же обнаруживает её прекрасный жёсткий клитор, ибо он на добрых полтора дюйм выступает из губ её вагины. Я в экстазе сосу его и щекочу ее чувствительные органы так, что она через минуту или две обильно истекает, но, держа меня за голову обеими руками, заставляет продолжать. Гамаюш получается уж очень и очень приятным; мой язык упивается её сливочной эмиссией, пока она не просит:
- Могли бы вы прилечь на кровать, чтобы позволять и мне насладиться вашим прекрасным дрючком?
Ещё раз игриво и любовно прикусив её возбуждённый клитор и закончив таким образом с этой прелюдией, я вскакиваю на ноги, мы опрокидываемся на кровать, и её рука с готовностью хватает моего петуха, как только я взбираюсь на её восхитительное тело.
- Какая жалость! - вздыхает она. - Как можно было так истощаться? Вы непослушный мальчик! Не подумали вот, чтобы побольше оставить для меня... Тем не менее я нахожу его несообразных размеров и твёрдым!
Произнося это, она сжимает мой предмет в руке и подносит его головку к метке. Эту последнюю я нахожу восхитительно узкой и уверяю:
- Да вы почти девственница!
- Разве что только для вас, мой дорогой Уолтер. У полковника для моего угождения, - так уж было суждено! - такая малютка, что у меня, в туго вроде бы стянутой, едва ощущается мною! А вот ваше сокровище доставляет мне удовольствие и заставляет чувствовать себя так, будто внутренности мои полностью заполняются наслаждением!
Я готов вот-вот..., словно ни разу не метал икру. И вот мы чуть ли не тонем во взаимной эмиссии, причём так одолеваемы чувствами, что почти падаем в восхитительный обморок. Правда, он длится не более минуты; пульсирование и сжимание складок её вагины вокруг моего восхищенного дрючка побуждают меня возобновить усилия, и мы быстро прогрессируем к другому исходу. Тогда она, проверив меня, просит меня на немного выйти:
- Я хочу развлечь вас, пока не почувствую, что опять должна вас иметь.
И добавляет:
- Если я смогу заставить вас продлить по возможности моё наслаждение, оно станет гораздо большим. Сядьте-ка на меня, дорогой Уолтер, положите свой красавец-дрючок между сферами моей груди, и пусть на это у вас уйдёт какое-то время. Не могу удержаться, чтобы не сказать вам, как это прекрасно, причём готова повторять это снова и снова!
Она принимается ласкать его своей рукой и закрывает своими двумя малышами так, чтобы я мог работать между ними.
- Это действительно восхитительная идея! - хвалю её я.
Но она не исчерпывает все свои средства моего возбуждения. Её другая рука проходит под моим бедром, и я подумал, было, что она хочет трахать себя, но это оказывается всего лишь предварительным смачиванием пальца для последующего траханиия им моего заднепроходного отверстия. Это заставляет меня почти тут же снова кончить.
- Теперь, - говорит она, - мне бы хотелось прокатиться на вас верхом, причём совершить это как можно дольше, так что давайте-ка полностью переменим позиции.
Это делается, и она едет на мне, поочередно останавливаясь, пока приблизительно через двадцать минут мы не встречаемся в новом великолепном потоке спермы.
- Как вам всё это нравится? - восклицает она, едва переведя своё дыхание.