самому сокровенному месту.
«Может ты ещё целка, хоть и замужем, такое тоже бывает?»
Я замотала испуганно головой, чтобы только прекратить его коварные дознания. Он совсем неаккуратно сгрёб что-то с рядом стоящей тумбочки и, выпрямившись надо мной, выдавил себе на ладонь-лопату. Я увидела, как он с трудом обхватив ладонью своё добро, стал намазывать его каким-то кремом. Я, обессилив от такой основательной его подготовки, отвернулась, чтобы не видеть этого, на что тут же услышала:
«Страшно? Не бойся, всё сделаем как по маслу» - и его ладонь уже плотно прошлась снова у меня между ног.
«Ты говоришь уже не целочка, сейчас мы проверим твою малышку, с кем она ночевала».
Он ...снова приставил свою елду к самому лобку и, приподняв меня на себя, встал почти на колени.
«Не сжимайся, на то и щелка твоя, чтобы мужика радовать, скоро привыкнешь к моей елде».
Теперь я понимала, что нахожусь полностью в его власти, и только от него зависит, что будет со мной.
«Дядя Жора, Дядя Жора»- почти простонала я, - «Пожалуйста, только не сильно, я боюсь его».
«Ещё ни одна баба от моего скакуна не умирала и ты не умрёшь, только кайф словишь да попкой меньше вертеть будешь, я ведь тебя теперь, почитай, каждый день мусолить буду».
Мне показалось, что меня располовинивают, и я почти закричала.
«Смотри, как плотно насадилась, теперь ты у меня никуда не денешься, даже если очень сильно захочешь. …. Без смазки я первый раз никого не трогаю, вот и тебя пожалел, только ты меня не жалеешь, я тебя ещё вчера хотел прижать, когда ты мне завтрак подавала», а затем добавил - « Я такую хозяюшку вначале хотел согнуть да оттопырить, а уж потом и покормиться можно было». Он, зарычав, больно сжал мои груди и, зная о том, что мне больно, в упор спросил:
«До свадьбы с мужиками часто кувыркалась?»
Я замотала головой, а он добавил: «Оно видно, что не опытная, другая бы сразу раскусила меня, но это хорошо, буду тебя учить, как надо вести себя в мягкой постельке. ….. А теперь потерпи, я тебя на полную катушку одену».
Как только он дальше стал вгонять в меня своего скакуна, я от боли и ужаса обвила руками его шею.
«Хорошо чувствуешь его? …Дядя Жора тебя может на две половинки разломить. … Я тебе говорил, что надо было полюбовно соглашаться».
Я закивала головой, подтверждая согласие. Он как будто нехотя уложил меня под себя, сгрёб ручищами за спину, стал осторожно, а затем всё напористей натирать елдой мою промежность.
«Сейчас ты от такой забавы вмиг поплывёшь. Чувствуешь, как он целует твою малышку? … Почти взасос».
После таких слов и усилившихся мощных толчков я впервые ощутила то самое блаженство, о котором только слышала. И в благодарность за его «доброту» я снова обвила руками его толстую шею так, что мои груди оказались настолько плотно прижатыми к его волосатой груди, что он, осклабившись, почти выдавил из себя:
«Вот и молодец, что научилась мужика любить, и сиськи подставлять, как надо.» - и он, слегка приподнявшись, стал своими жесткими сосками цеплять мои. «Ну, как? Забирает?» - и, не дождавшись ответа, обе их зацепил уже своими клешнями. «Как раз по размеру, так и держать тебя удобнее».
Я почувствовала какую-то вновь предпринятую им грубость и хотела хоть как-то освободиться, на что тут же получила отлуп:
«Ты не пугайся, от моих лап следов не остаётся, помоешь, кремом смажешь, будут как новые». И тут же продолжил: «Ты думала, что бабьи сиськи только по праздникам целуют?»
Я уже старалась ни о чем не думать, только сжимала плотнее ноги, чтобы вовремя остановить его проникновение без боли. Вспомнив о том, как мы с мужем осторожничали в этом месяце, чтобы не забеременеть, я попыталась сейчас об этом попросить, однако тут же почувствовала резкое усиление напора и повелительный голос:
«В первую медовую ночь бабе до капли положено принимать. А если захватит тебя мой удалец, так это даже хорошо - значит, жаркая любовь была».
Он не говорил, а, казалось, вбивал в меня эти слова, сопровождая лёгким постаныванием и, испытывая удовольствие от моей покорности.
«Ну, девка-баба, подставляй своё лукошко, кончать охота» - он с такой силой сжал всю меня, что я не только двинуться, пошевелиться не могла. Своей здоровенной мордой он впился в подушку и с диким хрипом, по-звериному, стал освобождаться от семени. Мне казалось, что я потеряю разум. Сейчас я не думала ни о чём, кроме того, чем наполнялось моё тело.
Немного просвещенная на этот счёт, я думала, что вот сейчас, пройдёт ещё одна минутка, я встану и сразу побегу в ванную для того, чтобы освободиться от этого. Однако такой минутки не наступало, потому что дядя Жора, насытившись сполна, почти спал, и единственное, что он себе позволил, так это сползти с меня, тут же залапав меня своими руками и ногами. Задыхаясь от крепкого запаха мужского пота, я тоже заснула, не зная, сколько проспала. Проснулась от того, что он меня бережно обнимал и гладил груди.
«Как мы с тобой поворковали? Не болит?» - и он, придвинув меня ещё сильнее к себе, потрогал мой лобок.
«Повторим?»
Я, зная, что ему ничего нельзя возражать, чуть приподнялась и, почувствовав под собой влажность простыни, обернулась. На светлой простыни в нескольких местах виднелись пятна крови. Меня охватил испуг, я смотрела себе между ног и ничего не понимала. Дядя Жора спокойно притронулся своим большим пальцем мне между ног и спросил:
«Ты мне сказала, что уже не целка? Теперь ты понимаешь, кто твой первый мужик?»
Я неожиданно расплакалась, теперь уже никого и ничего не стесняясь. Он притянул меня к себе с новой силой и, захватив своим ртом мои губы, казалось, пытался проглотить. Когда он отпустил мои губы и хотел снова опрокинуть под себя, я, уже сама целуя его жёсткую щёку, прощебетала:
«Дай немножко отдохнуть….. Я так есть хочу!»
Он сразу как-то обмяк, почуяв и свою пользу, но пригрозил: «После этого сразу в кровать, и без закидонов».
Такого приготовления пищи у меня не было никогда. Пока я готовила еду, он несколько раз останавливал меня в кухне, лапая во все места, потом ел приготовленный мною омлет, глыбой возвышаясь над столом, пялился в вырез моего халата, а под столом больно сжимал мои ноги своими. По моему лицу было видно, что я не знала, как дальше вести себя и что сказать мужу.
Дядя Жора, читая мои мысли, успокаивал:
«Ты мужика-то своего не жалей, он у тебя и правда тихоня деревенская. Если сам поймёт, что ты другая стала, значит, молодец. А если не поймёт – значит, полный профан. А мы с тобой потихоньку будем упражняться, как сегодня».
На что я только и смогла ответить: «Мы весь матрац перепачкали, наверно, не отмоется».
Он заржал, как жеребец: «Ты переверни его на другую сторону - там целый букет из таких, как ты».
Я опять, пытаясь хоть как-то показать свой характер, надула губы из-за сравнения меня с «какими-то» и пошла в свою комнату. Он последовал за мной.
«Сейчас вместе и посмотрим» - и его руки уже плотным кольцом расположились вокруг меня.
Вечером мужу я прикинулась больной и почти не вставала с постели. Дядя Жора, выпив больше бутылки водки, так храпел