на людях неизбежным земным минимумом: изоляция тела от Вселенной блокировала свободный обмен энергией. Аэа была совершенно небрезглива к грязи, никогда не обходила лужи, могла лечь на землю в любом месте...
Вначале я переживал, что Аэа будет вести земную жизнь, непривычную и бессмысленную для нее. Но все сложилось наоборот: Аэа жила так, как жила всегда - в полной гармонии с миром и собой, - а я быстро расставался со всеми привычками и переходил на ее образ жизни.
Она изучала Землю и землян, и очень скоро знала почти все, что знал и я. Изучение Земли, самосовершенствование, помощь людям и многое-многое другое - все было для нее одним нераздельным делом, которое называлось "мой Путь". По возможности она избегала города ...и старалась находиться на природе, на безлюдье. Мы могли жить только в симбиозе, отдаление лишало нас силы, - поэтому я всегда был рядом с ней.
Мы летали вместе, голые, над землей, нас освещали восходы и закаты, обдували все ветра - и добрые и злые, поливали дожди и снега... Мы совокуплялись в воздухе, на лету, и кончали, оплывая воздушными струями; мы целовались, врастали гениталиями друг в друга, наполнялись воздухом, дикой силой и жизненными соками...
Мы любились в лесу, на лугу, на росистых травах, катаясь, как жеребята, по ароматному ковру, - я всаживался до упора в Аэа, вдавливая ее бедра, вымазанные в пыльце и лепестках, в мягкий чернозем; мы занимались любовью в воде, в зарослях цветов, на песчаных дюнах, пачкаясь в липкой смоле, - и даже в грязи... Я вводил член в попку Аэа, и мы летали в таком виде над ночными огнями, - я наяривал пальцем на ее клиторе, и мы кончали, падая камнем с чудовищной высоты, - кончали и умирали от смертного блаженства, ужаса и ледяного ветра.
Мы перемещались далеко - в леса, в горы, в дикие безлюдные места; мы летали к морю, и там - катались на гребнях волн, ныряли в темную глубь, потом - лежали на песке и слизывали друг с друга соленые капли; находили заброшенные бухты и там целовались, измазанныые в песке, и обсыпали друг друга золотыми горстями, - я пил любовный сок, которым истекала розовая щель Аэа, и обливал ее макушку, лицо, плечи брызгами спермы...
Мы не стеснялись никого и ничего. Находясь среди людей, мы прикрывались символической одеждой-антуражем - я плащом, Аэа миниюбкой и блузкой, - и любились везде, где нам хотелось. Совокупление было для нас так же привычно, как поцелуй...
***
Я стал другим человеком. Я бросил работу; в еде я нуждался все меньше и меньше, а сбережений моих хватало, чтобы кормить маму еще много лет. На жизнь я стал смотреть совершенно иначе: все, что связано с успехом, с доходами, с привычными ценностями земной жизни, казалось мне странным, нелепым, ненастоящим; только любовь и постижение Знания имели смысл, остальное - потеряло ценность, как глупые надоевшие игры.
Я перестал нуждаться в вещах, в одежде, в собственности. Способности мои быстро росли, и через какое-то время я мог уже самостоятельно телепортировать вместе с Аэа, мог выносить любую земную температуру, мог проникать в чужую нервную систему, - и даже научился немного летать. Я стал настоящим иноплянетянином, и это немного пугало меня.
Мы оберегали Аэа, как могли, от огласки и от "засветов" ее инопланетных способностей. Это было очень трудно - во-первых, потому, что Аэа выделялась в любой толпе (не только босыми ногами и легкой одеждой, но и красотой, заставлявшей глазеть на нее всех, кто ее видел); во-вторых, своим принципом "не лгать" (Аэа утверждала, что от неправды, даже самой безобидной, нарушается энергетический баланс); в-третьих и в главных - своим стремлением лечить людей.
Она чувствовала болезнь на расстоянии и могла вычислить больного прямо в толпе. Все, что ей было нужно - подержать его десять минут за руки (в тяжелых случаях лечение удлинялось до пятнадцати минут). Она вылечила всех наших знакомых и друзей, и мы делали все возможное, чтобы о ней не пошла слава. Впрочем, это было невозможно, и я придумал компромисс: мы одели на Аэа черную карнавальную полумаску, которая почти не препятствовала энергообмену - и пустили слух, что Москву иногда посещает колдунья-целительница в черной полумаске. К оной прилагалась особая прическа (будучи сама собой, Аэа всегда носила свою гриву распущенной). Моя хитрость попала в цель: о колдунье-в-маске гудела вся Москва, о ней трубили МК и телеканалы, - но Аэа осталась в стороне.
К тому моменту, когда случилось то, что не должно было случиться, Аэа вылечила тысячи людей. Мама считала ее святой - и была права...
Все началось с того, что мне почудился "хвост": несколько раз я видел у своего подъезда незнакомых людей. Ничего, ровным счетом ничего подозрительного в этом не могло быть, и я убеждал себя, что проснулись фантомы прежней моей работы в охране, - но все же остался какой-то скверный осадок. Людей этих я не мог рассмотреть - они всякий раз оказывались далеко, - а Аэа решил ничего не говорить. Впрочем, она все поняла и так:
- Не бойся: даже если за мной прилетели с моей планеты - они ничего не смогут со мной сделать. Никому не под силу одолеть меня, даже Совету Сильных…
Подивившись еще раз ее проницательности, я успокоился. И зря…
Аэа очень полюбила земное искусство и говорила, что в нем - больше Знания, чем во всех научных трудах, вместе взятых. Картины, музыка, стихи поражали, потрясали ее, - но совершенно неожиданное впечатление на нее произвела, казалось бы, обычная и непритязательная штука - бодиарт.
Однажды мне на мэйл пришло письмо, в котором была ссылка: "Тop 100 Sexy Bodypainting", или что-то вроде того. Обычно я такие письма даже не читаю - но тогда меня заинтриговало, от кого и зачем мне пришло такое письмо. По ссылке открылась галерея бодиарта. Рисунки на телах были очень красивы, до умопомрачения, и модели тоже, - и я позвал Аэа. Она подошла, посмотрела - и вскрикнула...
То, что живой человек сам становится произведением искусства, впечатлило ее настолько, что я физически ощущал "бурю" ее биополя. Бодиарт затронул в ее душе какие-то тайные, глубинные струнки, и она говорила в ужасе:
- Это прекрасно... но ведь так нельзя! Человек - это человек, жизнь - это жизнь, а искусство - это Знание, это другое... Нельзя делать одно другим!.. - и вместе с тем я видел, как ей до дрожи хочется побыть таким живым холстом.
Особенно ее впечатлила девушка, покрытая золотом: Аэа смотрела на нее, как на запретную мечту. Не очень понимая ее ужаса, я решил организовать ей новые впечатления.
Вначале я пригласил знакомого художника, чтобы он расписал Аэа прямо у нас дома. Когда Аэа узнала об этом - впервые в жизни я увидел, как она смутилась или застыдилась... Кончился этот сеанс тем, что голая Аэа стонала, извивалась, корчилась под Славкиной кистью, мешая ему рисовать, и наконец - бурно кончила, обрызгав Славку своим семенем. Вновь в воздухе трещали голубые искры, и вновь вся Аэа светилась, как люстра... Славка в ужасе бежал - и я едва вернул его обратно, объяснив ему, что моя жена, мол, экстрасенс, - но из этого не следует ничего ужасного.
Он все-таки докрасил