хочешь знать... Не веришь? А хочешь, поборемся?
- Что-о?!
- Ага, испугался, испугался!
- Ну ладно, только я тоже одной рукой...
- Еще чего! А ну держись! - И Лина налетела на него так, что Витька сразу понял: одной рукой ему не справиться.

Лина действительно была сильной, как пантера. Витька обхватил ее обеими руками - и все равно едва держался на ногах. Тонкое тело Лины, пружинистое и стремительное, яростно валило его, и он чувствовал голой кожей его огонь и силу.

Постепенно их борьба превращалась в нечто совсем иное... Они пыхтели, прижавшись друг к другу, и Витька чувствовал, как голое тело Лины вливает в него странные токи. Его писюн ткнулся Лине в пах, и Витька стал бессознательно толкаться бедрами. Руки его сползли Лине на попу... ноги Лины раздвинулись, и каменный писюн уперся в мягкий холмик под ее трусиками.

Их борьба превратилась в странный танец: обнявшись, уткнувшись друг другу в шеи, они толклись бедрами все яростней и быстрее, не раздеваясь и не говоря ни слова. Лина растопырила ножки, а Витька норовил наподдать писюном ей снизу. Серебряные ее косы растрепались, и Витька чувствовал их запах - тонкий, волнующий, как ночной ветер.

Он чувствовал, что ритм толчков затягивает его в какую-то бездну, и она уже совсем близко, совсем-совсем...
- А что это вы тут делаете?

Линин папа, по всей видимости, уже давно наблюдал за ними.
- Б-б-боремся, - вызывающе ответила Лина, отходя от пунцового Витьки.
- Боретесь? Лина, в каком ты виде? Ты уже взрослая девушка! Как тебе не стыдно? А вы, молодой человек? Вы забыли, что Лина не только девушка, но и инвалид?..

***

Вечером Витька не мог заснуть. Было без двух ночей полнолуние, и матовый свет, заливавший чердак из окна, будоражил Витьку, как волка.

Он спал один, - родители его спали внизу, в комнате. Полежав некоторое время с закрытыми глазами, он стянул трусы и стал гладить свой писюн, вспоминая борьбу с Линой. Сладкие волны разливались по его телу... но вдруг Витька каким-то шестым чувством учуял подвох - и открыл глаза.

Дверь была приоткрыта. К Витькиной кровати приближалась белая фигура... Ужас, сковавший на мгновение Витьку, тут же сменился удивлением - "да это же Лина!" - и Витька едва успел накинуть трусы на торчащий писюн.

Лина вошла в лунный луч, и Витька зажмурился и запыхтел, изображая "спящее дыхание". Внутри у него все напряглось, как в самый волнующий момент кино.

Какое-то время Лина стояла над ним; затем Витька вдруг почувствовал ее пальцы на своем писюне.

Это было так неожиданно, что Витька еле удержался от крика. Рука Лины замерла, и Витька изо всех сил изображал, как крепко он спит.

Прошло еще полминуты, и пальцы Лины поползли по его писюну, ощупывая и изучая его сквозь трусы.

Это было так невозможно и так приятно, что Витька едва сдерживал стон. Сладкая щекотка растеклась по телу, и Витька выгнулся, подставляя Лине хозяйство, ноющее под трусами.

Но Лина вдруг испугалась: невидимая рука мгновенно убралась с трусов, и Витька услышал легкие шаги, а затем и шорох двери.

Полежав некоторое время в тишине, Витька снова спустил трусы. Луна заливала чердак матовым туманом, и Витьке казалось, что лунные волны пронизывают сладостью набухший писюн и все его тело. Пальцы его скользили по писюну все быстрей, быстрей, - и вот уже между ног его лопался огромный радужный пузырь, и Витька скулил, вжавшись в кровать...

***

Днем все было, как обычно: Лина ничем не выдала себя, а Витька тем более. Вечером он снова лежал со спущенными трусами и ласкал писюн, думая о Лине.

И снова приоткрылась дверь, снова раздались легкие шаги... В этот раз нежные пальцы Лины ощупали Витьке не только писюн, но и яйца, и даже сделали попытку приподнять резинку трусов...

Но Лина, видно, сама испугалась собственной смелости - и вскоре Витька снова услышал тихие, пугливые шаги и шорох двери.

Весь день Витька промаялся, чувствуя, что так больше нельзя. Ночная тайна тяготила его, и он не знал, как ему быть. О том, чтобы объясниться с Линой, нельзя было и думать; что же делать?

Витька раздумывал об этом, лежа в постели - и вдруг похолодел от внезапной мысли. Прежде чем сообразил, что делает, он стащил с себя трусы и сбросил их вместе с простыней на пол.

И в тот же момент приоткрылась дверь: вошла Лина...

Витька лежал полностью голый и обливался миллионами стыдно-сладких ручейков. Он был весь на виду у Лины, и ему казалось, что его тело сейчас скукожится от стыда, как сухой листик.

Лина долго стояла над ним, а Витька сходил с ума, ощущая ее взгляд на себе. Внезапно он почувствовал, как Лина трогает его за голый писюн...

Это было так неописуемо-хорошо, что в глазах у Витьки запрыгали искры. Тонкие пальцы Лины скользили по его писюну, щупали, трогали, мяли его со всех сторон, забирались в уголочки под яйцами... Витька с ужасом думал о том, ЧТО ожидает его, - но вдруг неожиданно для себя чихнул.

И открыл глаза.

"Все. Конец" - мелькнуло у него в голове. Лина вскрикнула и отскочила от него.

Минуту они молча смотрели друг на друга, потом Лина стала осторожно пятиться к двери...
- Лина! - шепотом позвал ее Витька.
- Что? - ответила она, помолчав.
- Ты чего?
- Что "чего"?
- Чего не спишь?
- Да так... просто... А ты? Чего притворяешься?

Она снова подходила к голому Витьке. Сердце его стучало, как барабан.
- Что "притворяюсь"?
- Ничего... Ты всегда голый спишь?
- Всегда. То есть... Не всегда. Ты ведь знаешь.
- Что "знаю"?
- Ты же была здесь. Вчера, и позавчера. Я не спал.

Лина закрыла лицо рукой: ей было стыдно.
- Тебе... интересно, да?
- Что "интересно"? - чуть не плача, спросила Лина.
- Ну... Ты знаешь.

Минутку они помолчали. Потом Витька приподнялся и сел на край кровати.
- Знаешь, а так не честно!
- Что "не честно"?
- Я раздетый, а ты?
- Ты что, хочешь, чтобы я тоже разделась?
- Так будет честно, по крайней мере.

Лина помолчала, затем посмотрела на Витьку и стянула с себя ночнушку. Под ней не было ничего.

Она стояла в лунном луче, освещавшем ее тело призрачным матовым светом. Ее груди, пухлые и остроносые, топорщились в разные стороны, отбрасывая тени на гибкий живот. Плавный изгиб ее фигуры, пластика ее плеч, грудей, ног, матовая нагота ее бедер, не расчерченных полоской трусов, были так неописуемо хороши и фантастичны, что Витька вновь ощутил предательскую щекотку в горле. "Мы с Линой голые, совсем голые, - думал он, - так не бывает, не может быть"...
- Ну что, так честнее? – тихо спросила Лина.
- Да... - ответил Витька. Вдруг он увидел, что ее волосы светятся серебристым светом - призрачным, едва заметным, как болотные огни. "Луна отражается", подумал он - и тут же заметил, что светятся и брови, и ресницы, и пушистый треугольник между ног, не освещенный луной. Его вдруг охватил сладкий ужас...
- Честнее будет, если ты ляжешь на кровать, - сказал он.
- Зачем это?
- Я же лежал? Ты смотрела, трогала...

Витька встал. Лина молча глядела на него, затем подошла к кровати и легла.
- Ты… ты тоже будешь смотреть и трогать?
- А что ты думала? Конечно, - сказал Витька, присел на край кровати и, не дыша, тронул пушистый светящийся