зарево, радость - изумленная, недоверчивая...
Все это время мы молчали; и вдруг Дашка хрипло сказала:
- Сейчас я брошу монетку. Если орел - останусь дома; если решка - пойду бриться.
Я похолодел. Хотел возразить, что не пущу ее, - но азарт дьявольской игры одолел меня, и я молча протянул монетку.
Бросок. Решка!..
Это было, как удар в сердце. Дашка подняла на меня глаза, полные ужаса и мольбы - "останови меня", говорили они, - и я смотрел на нее безнадежно, как на обреченную. "Что ж..."
Мы поднялись, оделись и отправились в ближайшую парикмахерскую. По дороге почти не говорили, переполненные общим ужасом и азартом. Это было "страшно, и сладко вместе"; я представлял себе Дашу лысой, и скулил от умилительной жалости к беспомощному чуду, обреченному на уродство. Было острое, леденящее ощущение волны, которая подняла и несет, несет нас невесть куда...
Дошли до парикмахерской. Посмотрел на вывеску, прочувствовал ее реальность, - и у меня вдруг что-то вспыхнуло внутри. С силой взял Дашуню за плечи, повернул к себе, сказал:
- Поигрались и хватит...
И - Даша с облегчением, с благодарностью упала мне в обьятия, рыдая и порывисто вжимаясь в меня, а я гладил ее кудри - пушистое сокровище, которое чуть было не потерял...
***
Мы тогда шли домой, обнявшись, а Даша рыдала, и все никак не могла успокоиться, и прохожие думали – «небось поссорились ребятки»...
Мы решили, что кудри, столь чудесно спасенные, требуют вознаграждения, и по возвращению домой я организовал исстрадавшейся Даше сеанс эротической головомойки.... Признаться, я и сам разрывался от неутоленного желания...
Это был второй наш опыт. На сей раз я увел Дашу в ванную, наполнил ванну до половины, взболтал в ней пену, сел туда, Даша уселась сверху, спинкой ко мне, и после некоторых усилий оделась попкой на мой член. Анус у нее хорошо разработан - мы специально занимались этим весь предыдущий месяц.
Уже одно это было потрясающе - и для меня, и для нее. Сидеть в теплой пене, практически ничего не делая - и разрываться от нарастающей сладости! Такая поза - будто мина замедленного действия: она работает внутри вас, и сладость накапливается постепенно, но неумолимо - чтобы взорваться в самый неожиданный момент.
В такой позе я и принялся мылить ей голову. Вначале было немного неудобно, но я приспособился, и очень скоро Дашка урчала, и хрипела, и мяукала, и сквозь стон поделилась со мной - "Похоже, ЭТО будет очень скоро. Даже обидно..."
Перед нами висело большое зеркало, так что Дашка все видела - и мыльные хлопья на волосах, и собственное тело; распахнутая пещерка оставалась под пеной. Привязывать ей руки было некуда, и я упросил ее терпеть до последнего, - но Дашулькиного терпения хватило минут на 5, не более. Когда она, охнув, схватилась за киску, я начал поддавать ей снизу, подлил в кудри шампуня, размазал пену по всему телу, лаская одновременно и голову, и сиси - и скоро Дашка улыбалась от счастья, громко, заливисто смеялась и кричала - "О-о-ой, у-у-уй, как хорошо!", - а я протыкал ее насквозь своей пикой, месил мыльные волосы, наслаждался ее радостью, возней, хлюпаньем и брызгами, которые мы подняли до самого потолка. Не обошлось, конечно, и без слез, которые текли из нее в тот день до вечера...
А я, сосредоточившись на полноценном кайфе для Даши, терпел до последнего, но когда она обкончалась и сникла - почувствовал, как ее тугая попка выжимает из члена запредельную сладость (все это время я был в ней по самые яйца), обхватил ее спереди за бедра, насадил с силой на себя, подняв в ванне настоящий шторм - и через полминуты обмер и потерял голову от вкусности и полноты взрыва в ее попке...
Этот оргазм, насытивший все мое тело сверху донизу, компенсировал все сексуальные муки этого дня. Потом мы тихо, нежно смывали пену, и я игрался милыми шелковистыми прядями, которые так умопомрачительно свисают у неё на сиси...
Впечатления от этого дня частично вошли потом в нашу повесть «Фотосессия».
***
Другая наша страшилка, наша идея-фикс - покраска. Чем больше понимаешь, что природный цвет Дашкиных кудрей - сокровище, - тем сильнее манит к себе идея "сменить шкурку".
Вот здесь-то я и выполняю свои егерские обязанности: если б не я - Дашка, наверное, давно повыкрашивалась бы во все цвета радуги. Хотя бы из своего неодолимого стремления к актерству, к перевоплощению, к карнавалу. Ей хочется побыть другой, хочется ощутить себя родившейся заново.
Самое ужасное, что и мне хочется того же. Но и она, и я понимаем, что ее волосы - неприкосновенны и священны.
Впервые табу было нарушено недавно, когда она, играя со мной в ролевую игру (я описал ее в рассказе "День игр"), изменила внешность и, несмотря на мой строжайший запрет, впервые в жизни выкрасила волосы в "радикальный черный цвет". Правда, это оказалась крем-краска, сидящая на волосах до первого контакта с водой, - но смывал я ее минут 30, не меньше. После мытья, слава Богу, не осталось ни следа, и - тем самым преступная идея о том, что крем-краска – это, мол, ничего, это можно, осталась у Дашуни в голове.
Я понимал это, и решил дать ей впечатление, которое раз и надолго утолило бы ее жажду перевоплощений. Крем-краска - так крем-краска; я позвонил неизменной тете Жене, и она рассказала мне о краске, которая и преобразит Дашкину внешность, и легче всего смоется.
Теперь нужно было продумать сценарий. Я думал-думал – и что придумал.
На одно из воскресений я предложил ей новую ролевую игру. Мы идем к тете Жене, и там она преображает нас – и ее, и меня, - причем так, как каждый из нас пожелает другому. Иными словами, тетя Женя, гримирующая Дашу, оказывается инструментом в моих руках, а затем, когда примется за меня – в Дашиных... Моя взрослая женушка восприняла эту идею с поросячьим визгом, обслюнявила мне всю физиономию, и тогда я смог продолжать дальше:
...После этого мы, преображенные, идем на выставку, где я сыграю роль иностранца, а Дашка – случайной знакомой, взявшейся переводить мне таинственные надписи и лопотания этих сумасбродов-русских. Кстати, заодно и в инглише попрактикую Дашку, а то она все хитрит-увиливает... Вначале я иду туда один к 14.00, пристаю ко всем встречным с длинными английскими фразами, затем – в 14.05 как бы случайно появляется Даша – pretty Russian girl, - вступает в разговор со мной, овладевает моими басурманскими симпатиями и сопровождает меня по выставке. И – там уже Бог ведает, что получится. В конце игры таинственно-неизбежно светился секс, обещая нам новые, интригующие впечатления и удовольствия. В какой форме, при каких обстоятельствах - мы не знали...
Вся суть таких игр, как мы поняли еще в прошлый раз – в публичности: наше «знакомство» должно проходить на глазах у посторонних людей, которые ничего о нас не знают. Их присутствие помогает ощутить настоящее перевоплощение, от которого делается жутко. Я был уверен, что такое масштабное приключение хорошо ударит по Дашкиным нервам и утолит ее жажду перевоплощений. Кроме того, я был недоволен своим поведением в прошлой игре и собирался реабилитироваться.
...Сказано – сделано. Я договорился с тетей Женей,