Байки о любви. История вторая
Байки о любви. История вторая
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. Рассказывает Соня.
- Я очень «ранняя»: так получилось, что я, по сути, вышла замуж в 13 лет!
Было это так: однажды я отдыхала с мамой в Крыму. Я была полудиким загорелым созданием, не признававшим никаких курортных норм: с утра до вечера я плавала, как дельфин, в море, проплывала по 8 километров, жарилась на солнце, обгорала, облезала и снова обгорала не менее трех раз, питалась чем попало и из принципа ходила только босиком. На женщину я была тогда не похожа даже отдаленно, хоть месячные у меня начались еще двумя годами раньше. Грудь, впрочем, уже какая-то была, и еще у меня были длинные, до пояса, каштановые волосы, которые страшно выцвели и стали почти золотыми. Потом я их обстригла, а сейчас отращиваю снова.
Там я подружилась с мальчиком Ваней. Он был очень интеллигентным и послушным «маменькиным сынком», и я решила «перевоспитать» его. Я научила его нырять, я таскала его по скалам и горам, заплывала с ним в открытое море, боролась с ним, играла во всякие игры на выносливость... За две недели он неузнаваемо изменился – стал таким же диким, как и я.
Мы были очень дружны, и по вечерам приходили друг к другу в домики (мы жали в соседних) и болтали до тех пор, пока мамы не лягут спать. Часто бывало и так, что после этого мы выходили из дому и сидели где-нибудь на лавочке. Мы не могли прожить друг без друга и секунды, и я уже пару раз всплакнула, думая о разлуке (мы жили в разных городах).
Однажды случалось вот что: мы оба лезли наверх по очень крутому подъему. В один прекрасный момент я вдруг как-то спиной почувствовала – что-то случилось, - и обернулась. За мной стоял Ваня и смотрел вниз, себе в пах, где болтались ошметки лопнувших шортов; в центре из огромной дыры свисало его хозяйство: под шортами не было трусов. Член его на глазах у меня быстро поднимался вверх.
Шок быстро прошел, и мы, выбравшись на более пологое место, устроили военный совет. Трусов у Вани не было – он оставил их на берегу, когда переодевался; майки на нем не было, а на мне были только трусики и купальник. Ни булавок, ни ниток тоже не было. Для начала я предложила ему снять шорты совсем, чтобы они не рвались дальше. Он, поколебавшись, так и сделал, и через секунду сидел рядом со мной совершенно голый. Член его торчал вверх. Я не выдержала этого искушения и спросила «можно потрогать»? Он ничего не ответил, и тогда я решилась – легонько прикоснулась к члену, от чего он дернулся. «Тебе не больно?», спросила я. Ваня, красный, как мак, замотал головой, и тогда я взяла его член и начала изучать его. Ваня застонал... «Тебе нравится?», спросила я и, не дождавшись ответа, вдруг нагнулась и поцеловала член. Я поцеловала его так, как целовала подруг в щечку – нежно, но не более; меня почему-то очень умилил этот твердый розовый хоботок, который я видела впервые в жизни. Ваня застонал еще громче. Расценив его стон как поощрение, я раздвинула Ване ноги и принялась покрывать поцелуями его член, мошонку и все, что было рядом.
Это вовсе не был минет, это были именно поцелуи – больше детские, чем эротические. Не знаю, почему я стала так делать – что-то на меня нашло. Я никогда не целовала Ваню; максимум, что я делала – держала его за руку или гладила по голове. Ваня стонал все громче и громче. Я быстро довела бы его до оргазма (сама того не зная), если б вдруг не вскочила и не спросила: «а хочешь – я тоже разденусь?» Мне вдруг страшно захотелось тоже быть голой. Как только я сказала – стало жутко стыдно, и я закрыла лицо руками; но Вася хрипло сказал «хочу!», и я, с ужасом думая о том, что я делаю, сняла вначале купальник, а потом и трусики. Было такое чувство, что, мол, деваться некуда – сладкий ужас неизбежности...
Когда я осталась голая – я подумала: ну вот, я и голая с Ваней – ничего страшного, только стыдно немного. Я не знала, что делать: во мне вертелся какой-то буравчик, которому я пока не знала названия. Я подошла к Ване, положила ему руки на плечи, сказала ему: «вот мы оба – голые. Как муж и жена. Тебе стыдно?» Ваня сказал «немножко», и я сказала «и мне немножко». Ваня сказал: «а теперь ты покажи свою...» Продолжить он стеснялся, но я поняла его, присела и раздвинула ноги.
Он смотрел туда, потом потрогал мою письку... и я хорошо помню чувство сладкого, подсасывающего стыда, которое возникло уже тогда, когда я раздвинула ноги. Оно шевелилось и раньше, когда я целовала Ване член – где-то глубоко под спудом, - а сейчас вышло на поверхность и стало таким острым, что я даже стала задыхаться. «Еще», попросила я, и Ваня вдруг приник ртом к моей письке и стал делать то, что делала только что я - целовать ее. Ему было неудобно, и он целовал только низ лобка, не дотягиваясь дальше – а мне очень хотелось, чтобы он поцеловал именно ТАМ, и я откинулась, подставив ему свою письку целиком.
Он увлекался: в его ласках находила выход влюбленность в меня, о которой я вскоре узнала, и он вкладывал в поцелуи все свое чувство. То, что он делал, просто разорвало меня на части: никогда в жизни я не испытывала такого наслаждения. Мне казалось, что он целует меня прямо в обнаженное сердце. Я пришла в беспамятство; я кричала, хрипела и стонала: «еще, еще!», и Ваня старался вовсю. Он интуитивно понимал, чего мне хочется – и с каждой секундой все смелей пользовался языком, все глубже погружал его в мою письку... и скоро потрясающая сладость, которая накапливалась во мне, перелилась через какой-то край и растеклась по телу - таким ослепительным блаженством, что я наяву увидела радугу или сияние. Ваня немного перепугался: они никогда не слышал, чтоб так кричали. А я просто сходила с ума: его язык, казалось, вылизывал всю меня изнутри, и я истекала неземным счастьем...
Это было такое потрясение, что я долго не могла говорить. Я лежала и пыталась отдышаться, в ушах стоял звон, в глазах плавали круги. Я занималась мастурбацией, конечно, но ничего подобного никогда не испытывала; может быть, это и был первый настоящий мой оргазм. Я была так потрясена, что не знала, как говорить с Ваней, как благодарить его, и только смотрела на него во все глаза.
Ваня понял, что мне очень хорошо, и был рад за меня; но сам он ужасно хотел продолжения и не знал, что делать. Он смотрел на меня, на мое тело, потом – потрогал мою письку, которую только что вылизал, вначале робко, потом все смелее, потом стал гладить меня по телу – по ногам, по животу, бедрам, - дошел до груди... Он спросил меня: «а ТАК тебе приятно?» - и я кивнула, все еще не в силах говорить. Тогда он решился: «А хочешь, мы потрахаемся?» - и добавил: «как взрослые?».
Я снова кивнула, думая, что меня ожидает еще большее блаженство. Я чувствовала себя парящей в облаках. Даже колючая крымская почва, которая впилась мне в тело, просто не ощущалась. Но когда Ваня попытался пристроиться на мне – стало сильно колоть, и я, смущаясь (чтоб его не обидеть), объяснила ситуацию. Я даже встала – так впились мне в кожу корни и камешки. Мы оглянулись в поисках более мягкого места – но ничего такого вокруг не было.
Ваня страшно огорчился – и тогда я стала
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. Рассказывает Соня.
- Я очень «ранняя»: так получилось, что я, по сути, вышла замуж в 13 лет!
Было это так: однажды я отдыхала с мамой в Крыму. Я была полудиким загорелым созданием, не признававшим никаких курортных норм: с утра до вечера я плавала, как дельфин, в море, проплывала по 8 километров, жарилась на солнце, обгорала, облезала и снова обгорала не менее трех раз, питалась чем попало и из принципа ходила только босиком. На женщину я была тогда не похожа даже отдаленно, хоть месячные у меня начались еще двумя годами раньше. Грудь, впрочем, уже какая-то была, и еще у меня были длинные, до пояса, каштановые волосы, которые страшно выцвели и стали почти золотыми. Потом я их обстригла, а сейчас отращиваю снова.
Там я подружилась с мальчиком Ваней. Он был очень интеллигентным и послушным «маменькиным сынком», и я решила «перевоспитать» его. Я научила его нырять, я таскала его по скалам и горам, заплывала с ним в открытое море, боролась с ним, играла во всякие игры на выносливость... За две недели он неузнаваемо изменился – стал таким же диким, как и я.
Мы были очень дружны, и по вечерам приходили друг к другу в домики (мы жали в соседних) и болтали до тех пор, пока мамы не лягут спать. Часто бывало и так, что после этого мы выходили из дому и сидели где-нибудь на лавочке. Мы не могли прожить друг без друга и секунды, и я уже пару раз всплакнула, думая о разлуке (мы жили в разных городах).
Однажды случалось вот что: мы оба лезли наверх по очень крутому подъему. В один прекрасный момент я вдруг как-то спиной почувствовала – что-то случилось, - и обернулась. За мной стоял Ваня и смотрел вниз, себе в пах, где болтались ошметки лопнувших шортов; в центре из огромной дыры свисало его хозяйство: под шортами не было трусов. Член его на глазах у меня быстро поднимался вверх.
Шок быстро прошел, и мы, выбравшись на более пологое место, устроили военный совет. Трусов у Вани не было – он оставил их на берегу, когда переодевался; майки на нем не было, а на мне были только трусики и купальник. Ни булавок, ни ниток тоже не было. Для начала я предложила ему снять шорты совсем, чтобы они не рвались дальше. Он, поколебавшись, так и сделал, и через секунду сидел рядом со мной совершенно голый. Член его торчал вверх. Я не выдержала этого искушения и спросила «можно потрогать»? Он ничего не ответил, и тогда я решилась – легонько прикоснулась к члену, от чего он дернулся. «Тебе не больно?», спросила я. Ваня, красный, как мак, замотал головой, и тогда я взяла его член и начала изучать его. Ваня застонал... «Тебе нравится?», спросила я и, не дождавшись ответа, вдруг нагнулась и поцеловала член. Я поцеловала его так, как целовала подруг в щечку – нежно, но не более; меня почему-то очень умилил этот твердый розовый хоботок, который я видела впервые в жизни. Ваня застонал еще громче. Расценив его стон как поощрение, я раздвинула Ване ноги и принялась покрывать поцелуями его член, мошонку и все, что было рядом.
Это вовсе не был минет, это были именно поцелуи – больше детские, чем эротические. Не знаю, почему я стала так делать – что-то на меня нашло. Я никогда не целовала Ваню; максимум, что я делала – держала его за руку или гладила по голове. Ваня стонал все громче и громче. Я быстро довела бы его до оргазма (сама того не зная), если б вдруг не вскочила и не спросила: «а хочешь – я тоже разденусь?» Мне вдруг страшно захотелось тоже быть голой. Как только я сказала – стало жутко стыдно, и я закрыла лицо руками; но Вася хрипло сказал «хочу!», и я, с ужасом думая о том, что я делаю, сняла вначале купальник, а потом и трусики. Было такое чувство, что, мол, деваться некуда – сладкий ужас неизбежности...
Когда я осталась голая – я подумала: ну вот, я и голая с Ваней – ничего страшного, только стыдно немного. Я не знала, что делать: во мне вертелся какой-то буравчик, которому я пока не знала названия. Я подошла к Ване, положила ему руки на плечи, сказала ему: «вот мы оба – голые. Как муж и жена. Тебе стыдно?» Ваня сказал «немножко», и я сказала «и мне немножко». Ваня сказал: «а теперь ты покажи свою...» Продолжить он стеснялся, но я поняла его, присела и раздвинула ноги.
Он смотрел туда, потом потрогал мою письку... и я хорошо помню чувство сладкого, подсасывающего стыда, которое возникло уже тогда, когда я раздвинула ноги. Оно шевелилось и раньше, когда я целовала Ване член – где-то глубоко под спудом, - а сейчас вышло на поверхность и стало таким острым, что я даже стала задыхаться. «Еще», попросила я, и Ваня вдруг приник ртом к моей письке и стал делать то, что делала только что я - целовать ее. Ему было неудобно, и он целовал только низ лобка, не дотягиваясь дальше – а мне очень хотелось, чтобы он поцеловал именно ТАМ, и я откинулась, подставив ему свою письку целиком.
Он увлекался: в его ласках находила выход влюбленность в меня, о которой я вскоре узнала, и он вкладывал в поцелуи все свое чувство. То, что он делал, просто разорвало меня на части: никогда в жизни я не испытывала такого наслаждения. Мне казалось, что он целует меня прямо в обнаженное сердце. Я пришла в беспамятство; я кричала, хрипела и стонала: «еще, еще!», и Ваня старался вовсю. Он интуитивно понимал, чего мне хочется – и с каждой секундой все смелей пользовался языком, все глубже погружал его в мою письку... и скоро потрясающая сладость, которая накапливалась во мне, перелилась через какой-то край и растеклась по телу - таким ослепительным блаженством, что я наяву увидела радугу или сияние. Ваня немного перепугался: они никогда не слышал, чтоб так кричали. А я просто сходила с ума: его язык, казалось, вылизывал всю меня изнутри, и я истекала неземным счастьем...
Это было такое потрясение, что я долго не могла говорить. Я лежала и пыталась отдышаться, в ушах стоял звон, в глазах плавали круги. Я занималась мастурбацией, конечно, но ничего подобного никогда не испытывала; может быть, это и был первый настоящий мой оргазм. Я была так потрясена, что не знала, как говорить с Ваней, как благодарить его, и только смотрела на него во все глаза.
Ваня понял, что мне очень хорошо, и был рад за меня; но сам он ужасно хотел продолжения и не знал, что делать. Он смотрел на меня, на мое тело, потом – потрогал мою письку, которую только что вылизал, вначале робко, потом все смелее, потом стал гладить меня по телу – по ногам, по животу, бедрам, - дошел до груди... Он спросил меня: «а ТАК тебе приятно?» - и я кивнула, все еще не в силах говорить. Тогда он решился: «А хочешь, мы потрахаемся?» - и добавил: «как взрослые?».
Я снова кивнула, думая, что меня ожидает еще большее блаженство. Я чувствовала себя парящей в облаках. Даже колючая крымская почва, которая впилась мне в тело, просто не ощущалась. Но когда Ваня попытался пристроиться на мне – стало сильно колоть, и я, смущаясь (чтоб его не обидеть), объяснила ситуацию. Я даже встала – так впились мне в кожу корни и камешки. Мы оглянулись в поисках более мягкого места – но ничего такого вокруг не было.
Ваня страшно огорчился – и тогда я стала