Орел или решка? Часть 1
но шушукались еще долго, час или два, и после того я никак не мог заснуть от возбуждения. Я все представлял себе наше завтрашнее обнажение друг перед другом, и хуй мой прямо-таки стонал под трусами. Я хотел выйти в туалет и сбросить напряжение, но раздумал почему-то. Предчувствие буравило меня жутковатой мыслью: завтра у меня впервые в жизни будет секс - наверняка! Но с кем?..
Меня смущал и возраст девочек - я никогда не одобрял развращения малолетних... хотя чувствовал, что здесь - все как-то иначе. Смущало и то, что я никак не мог выбрать себе объект для централизованной атаки: все девочки нравились мне одинаково. И я им нравился одинаково: все они доверяли мне, не ревнуя друг к другу. Имею ли я право на секс с кем-то из них? И с кем?
С этими мыслями я уснул.
***
Наутро мы прибыли в Симферополь, потом - ехали ...всей компанией в маршрутке до Коктебеля, потом - расселялись в разных пансионатах... В 14.00 договорились встретиться на набережной.
Перед встречей я успел купить презервативы. Ровно три штуки, между прочим. Зачем - не знал, и старался не объяснять себе...
Ровно без десяти два я был на месте. Сердце колотилось; я уже предвкушал долгое, томительное ожидание - не менее получаса, - как вдруг увидел моих девочек. В купальниках, с голенькими животами и ножками - я их не сразу узнал. От их необыкновенной прелести у меня закружилась голова. Все были в купальниках и трусиках; на плече у Нади был мольберт - она была художницей и собралась рисовать с натуры.
После приветствия и веселых диалогов я, замирая внутри, скомандовал (как мог решительно): "Ну, пошли!" "Куда?" "Как куда? На нудистский!"
Девочки раскраснелись, зашептались - а я уверенно пошел вперед. Они - за мной. Хоть я и был в Коктебеле первый раз в жизни, все вокруг оказалось таким похожим на описания и фото, что мне казалось, будто я тут провел часть жизни.
Очень скоро мы пришли на нудистский. Когда нам встретились первые голые, у меня защекотало внутри... хотелось всмотреться, изучить - ведь я впервые видел живьем женские гениталии! - и в то же время была мысль "потерпи, скоро..." а ЧТО скоро - я не знал. Краем глаза я наблюдал за девочками. Их лица изменились, они замедлили шаг, но не остановились. А я вел их вперед...
Через некоторое время мы вышли к Мертвой бухте. Основная масса нудистов осталась позади, и здесь было почти безлюдно. Я специально вывел их сюда - во-первых, чтобы меньше стеснялись, во-вторых, чтобы отрезать путь к отступлению.
Подошли почти к самому повороту на Хамелеон... и тогда я сказал: "вот мы и пришли". Сердце заколотилось... но я поскорей, чтобы не застесняться, начал сбрасывать с себя одежду. Кроме всего прочего, очень хотелось в море: солнышко припекало - будь здоров. Раздеваясь, я весело болтал и шутил, а девочки стояли в замешательстве. Вместе с шортами я стянул с себя и трусы, впервые в жизни оказавшись с обнаженным хуем перед девичьими взглядами. Этот момент не сразу запечатлелся в сознании, хоть нагода ягодиц и щекотнула нервы; но тут же я увидел, что девочки пристально, не стесняясь, смотрят на мой хуй, и от этих взглядов его будто искрами пронзило - он стал подыматься. И по телу побежали стыдные молнии... Я был голый перед девочками... никогда не думал, что одно это способно доставить такое наслаждение.
"Ну же?" - спросил я, и Надя решилась первой: сложив мольберт на песок, она принялась развязывать купальник, глядя себе под ноги. Я подбадривал: "не стесняйтесь, здесь это не принято, здесь наоборот - в одежде неприлично ходить". Примеру Нади тут же последовали Лиза с Леной, и их грудки, такие обворожительные, что мне захотелось заплакать, обнажились почти одновременно.
Груди у них были умилительные, свеженькие, сосочками врозь, упругие, идеальной тугой формы, хоть и все разные: у Лизы большие, пухлые, с бледно-розовыми сосками, тоже большими; у Лены - смуглые, изящные, а сосочки - темные, почти коричневые и маленькие, комочками-"вишенками"; у Нади грудки были поменьше, пиками, как у козочки, и соски конусообразные и ужасно славные, как у ребенка. Ребенком она, в сущности, и была, как и две ее подруги.
Дальше они заколебались, и я сказал "Молодцом, девочки! Какие смелые! Остался всего один шаг!" Тут Лиза оглянулась на подруг, словно ищя у них поддержки, улыбнулась, встретилась взглядом со мной, тут же его опустила, и - взялась обеими руками за трусики и начала спукать их. Щечки ее были розовые; она была от смущения неуклюжей, и дважды потеряла равновесие, стоя на одной ноге. Наконец она осталась полностью голой и сказала, будто оправдываясь - "вот такая я бесстыдница". Тут Надя говорит с озорной улыбкой - "а мы ничуть не лучше" - и рывком стянула трусы с Лены. Та взвизгнула - "ах, ты!.." и сделала то же самое с Надей. Девочки завизжали, воплями перебивая смущение, и я, почувствовав общую волну, схватил Лизу и Надю за руки, - "побежали купаться!" И мы с визгом и воплями вбежали в довольно-таки холодную воду.
Морская водичка - по контрасту с припекающим солнышком - озадачила, как всегда, и мы остановились на берегу. О наготе и стеснении тут же будто забыли - так пробрала морская прохлада. Ну, я-то не забыл, конечно, и девочки, наверно, тоже - просто делали вид. Я обливался внутри сладкими соками, глядя на голые девичьи попки и письки, и хуй мой торчал уж вовсе неприлично. Тут же мы все стали брызгаться, обливаться, визжать - и в такой вот возне ринулись в воду.
Мы так навозились, наплюхались и набесились, что все табу очень скоро были забыты; хватали, ловили и хлопали друг друга - у меня в руках постоянно были то грудки, то ножки, то попка... Нагота, возбуждение, отсутствие запретов, холодное море и ослепительно жаркое солнце слились в такое яркое впечатление, что описать его я не смогу.
Когда мы, усталые, счастливые, выходили из воды, в нас не осталось ни капли стеснения. Мы попадали, как груши, на гальку, лежали какое-то время без движения, изредка пересмеиваясь по инерции, а потом солнышко припекло, и Надя достала крем от загара. Все протянули руки, она плеснула каждому по капельке, и мы принялись мазать себя; очень скоро Надя мазнула Лизе нос, и через секунду мы все мазали друг дружку, хихикая и вживаясь в новые ощущения.
Никаких запретов не было: я мазал девочкам груди - еще и говорил, что для сосков солнышко опасно, мол, и их надо обязательно смазать, - и девочки тоже мазали меня с ног до головы, задевая хуй. Женские руки, снующие по телу, приносили такое наслаждение, что я еле сдерживался, чтобы не застонать. И мне было невыразимо приятно мять нежные девичьи тела, их пухлые груди, плечики, попки - все было таким мягким и нежным, что я едва не плакал.
Надя на секунду наклонилась - достала что-то из своей сумки - и тут же снова принялась мазать меня. Я б ничего и не почувствовал, если б не ее озорная улыбка. Я перехватил ее смеющийся взгляд, посмотрел на ее руку - и вскрикнул, потому что она мазала меня синей краской из баночки! Надя засмеялась, я шутя возмущался... но Надина идея вдруг понравилась, из ее сумки была извлечена коробка гуаши, и три пары девичьих
Меня смущал и возраст девочек - я никогда не одобрял развращения малолетних... хотя чувствовал, что здесь - все как-то иначе. Смущало и то, что я никак не мог выбрать себе объект для централизованной атаки: все девочки нравились мне одинаково. И я им нравился одинаково: все они доверяли мне, не ревнуя друг к другу. Имею ли я право на секс с кем-то из них? И с кем?
С этими мыслями я уснул.
***
Наутро мы прибыли в Симферополь, потом - ехали ...всей компанией в маршрутке до Коктебеля, потом - расселялись в разных пансионатах... В 14.00 договорились встретиться на набережной.
Перед встречей я успел купить презервативы. Ровно три штуки, между прочим. Зачем - не знал, и старался не объяснять себе...
Ровно без десяти два я был на месте. Сердце колотилось; я уже предвкушал долгое, томительное ожидание - не менее получаса, - как вдруг увидел моих девочек. В купальниках, с голенькими животами и ножками - я их не сразу узнал. От их необыкновенной прелести у меня закружилась голова. Все были в купальниках и трусиках; на плече у Нади был мольберт - она была художницей и собралась рисовать с натуры.
После приветствия и веселых диалогов я, замирая внутри, скомандовал (как мог решительно): "Ну, пошли!" "Куда?" "Как куда? На нудистский!"
Девочки раскраснелись, зашептались - а я уверенно пошел вперед. Они - за мной. Хоть я и был в Коктебеле первый раз в жизни, все вокруг оказалось таким похожим на описания и фото, что мне казалось, будто я тут провел часть жизни.
Очень скоро мы пришли на нудистский. Когда нам встретились первые голые, у меня защекотало внутри... хотелось всмотреться, изучить - ведь я впервые видел живьем женские гениталии! - и в то же время была мысль "потерпи, скоро..." а ЧТО скоро - я не знал. Краем глаза я наблюдал за девочками. Их лица изменились, они замедлили шаг, но не остановились. А я вел их вперед...
Через некоторое время мы вышли к Мертвой бухте. Основная масса нудистов осталась позади, и здесь было почти безлюдно. Я специально вывел их сюда - во-первых, чтобы меньше стеснялись, во-вторых, чтобы отрезать путь к отступлению.
Подошли почти к самому повороту на Хамелеон... и тогда я сказал: "вот мы и пришли". Сердце заколотилось... но я поскорей, чтобы не застесняться, начал сбрасывать с себя одежду. Кроме всего прочего, очень хотелось в море: солнышко припекало - будь здоров. Раздеваясь, я весело болтал и шутил, а девочки стояли в замешательстве. Вместе с шортами я стянул с себя и трусы, впервые в жизни оказавшись с обнаженным хуем перед девичьими взглядами. Этот момент не сразу запечатлелся в сознании, хоть нагода ягодиц и щекотнула нервы; но тут же я увидел, что девочки пристально, не стесняясь, смотрят на мой хуй, и от этих взглядов его будто искрами пронзило - он стал подыматься. И по телу побежали стыдные молнии... Я был голый перед девочками... никогда не думал, что одно это способно доставить такое наслаждение.
"Ну же?" - спросил я, и Надя решилась первой: сложив мольберт на песок, она принялась развязывать купальник, глядя себе под ноги. Я подбадривал: "не стесняйтесь, здесь это не принято, здесь наоборот - в одежде неприлично ходить". Примеру Нади тут же последовали Лиза с Леной, и их грудки, такие обворожительные, что мне захотелось заплакать, обнажились почти одновременно.
Груди у них были умилительные, свеженькие, сосочками врозь, упругие, идеальной тугой формы, хоть и все разные: у Лизы большие, пухлые, с бледно-розовыми сосками, тоже большими; у Лены - смуглые, изящные, а сосочки - темные, почти коричневые и маленькие, комочками-"вишенками"; у Нади грудки были поменьше, пиками, как у козочки, и соски конусообразные и ужасно славные, как у ребенка. Ребенком она, в сущности, и была, как и две ее подруги.
Дальше они заколебались, и я сказал "Молодцом, девочки! Какие смелые! Остался всего один шаг!" Тут Лиза оглянулась на подруг, словно ищя у них поддержки, улыбнулась, встретилась взглядом со мной, тут же его опустила, и - взялась обеими руками за трусики и начала спукать их. Щечки ее были розовые; она была от смущения неуклюжей, и дважды потеряла равновесие, стоя на одной ноге. Наконец она осталась полностью голой и сказала, будто оправдываясь - "вот такая я бесстыдница". Тут Надя говорит с озорной улыбкой - "а мы ничуть не лучше" - и рывком стянула трусы с Лены. Та взвизгнула - "ах, ты!.." и сделала то же самое с Надей. Девочки завизжали, воплями перебивая смущение, и я, почувствовав общую волну, схватил Лизу и Надю за руки, - "побежали купаться!" И мы с визгом и воплями вбежали в довольно-таки холодную воду.
Морская водичка - по контрасту с припекающим солнышком - озадачила, как всегда, и мы остановились на берегу. О наготе и стеснении тут же будто забыли - так пробрала морская прохлада. Ну, я-то не забыл, конечно, и девочки, наверно, тоже - просто делали вид. Я обливался внутри сладкими соками, глядя на голые девичьи попки и письки, и хуй мой торчал уж вовсе неприлично. Тут же мы все стали брызгаться, обливаться, визжать - и в такой вот возне ринулись в воду.
Мы так навозились, наплюхались и набесились, что все табу очень скоро были забыты; хватали, ловили и хлопали друг друга - у меня в руках постоянно были то грудки, то ножки, то попка... Нагота, возбуждение, отсутствие запретов, холодное море и ослепительно жаркое солнце слились в такое яркое впечатление, что описать его я не смогу.
Когда мы, усталые, счастливые, выходили из воды, в нас не осталось ни капли стеснения. Мы попадали, как груши, на гальку, лежали какое-то время без движения, изредка пересмеиваясь по инерции, а потом солнышко припекло, и Надя достала крем от загара. Все протянули руки, она плеснула каждому по капельке, и мы принялись мазать себя; очень скоро Надя мазнула Лизе нос, и через секунду мы все мазали друг дружку, хихикая и вживаясь в новые ощущения.
Никаких запретов не было: я мазал девочкам груди - еще и говорил, что для сосков солнышко опасно, мол, и их надо обязательно смазать, - и девочки тоже мазали меня с ног до головы, задевая хуй. Женские руки, снующие по телу, приносили такое наслаждение, что я еле сдерживался, чтобы не застонать. И мне было невыразимо приятно мять нежные девичьи тела, их пухлые груди, плечики, попки - все было таким мягким и нежным, что я едва не плакал.
Надя на секунду наклонилась - достала что-то из своей сумки - и тут же снова принялась мазать меня. Я б ничего и не почувствовал, если б не ее озорная улыбка. Я перехватил ее смеющийся взгляд, посмотрел на ее руку - и вскрикнул, потому что она мазала меня синей краской из баночки! Надя засмеялась, я шутя возмущался... но Надина идея вдруг понравилась, из ее сумки была извлечена коробка гуаши, и три пары девичьих