время, я поднялся, нырнул в душ. Где я помылся, застирал трусы, шорты и голышом отправился спать в сарай, в сено. Развесив мокрую одежду, я завалился спать в заранее оставленное тут тонкий матрас, одеяло, ощущая, как в теле наступает истома. Да, сейчас спать, а утром, как ни в чем не было, на светлые очи матери и отца. Ох, не прознала бы мать! Она у меня как в гестапо, всё понимает, знает и так далее. Расправы не будет, но, всё-таки, неудобно.

Но заснуть мне не дали. Кто-то захрустел сеном с противоположной стороны. Я напрягся. Если застукают голым?

— А если тут Андрей? — Кто-то говорил шёпотом.

— А он что не мужчина?

— Да, ладно тебе! — Так это Эллада и дядя Костя! Что они тут делают?

— Он где-то в саду спит. Видел его спящим на куче досок.

— Как какой-то безработный. — Она хохотнула.

— Нет, просто парень искал место, где мог спокойно поспать и не слышать вашего трёпа.

— Скажешь ещё! — Она захрустела сеном, хихикнула. — Щёкотно.

— Ой, а что дальше будет? — Он захрустел сеном. — Твоё любимое.

— Ага. — Послышалось шумное дыхание, чмокающие звуки, прерывавшееся вздохами дяди Кости.

— Я тоже хочу. — Чуть запыхавшийся голос Эллады.

— Тогда становись. — Дядя Костя захлюпал чем-то.

— Да. Да. Да. — Эллада зашипела, хрустя сеном. — Да, так, так.

Я подтянулся и сквозь сетку сена увидел два белых силуэта. Она висела на руках, то ли привязанная, то ли цепляющаяся за какие-то верёвки, он поддерживал её и насаживал рывками на свой член.

— Смена позиций! — Он крутанул её, поворачивая к себе спиной.

— Ой. — Она подтянулась на верёвках. — Там кто?

Я сжался. Попался.

— Да никого нет! — Мужчина просто подтянул её к себе, опустил на член. — А если и смотрит кто — то какая тут обида? Или там стыд? Все мы взрослые люди, все делают это.

— Только не в попку! — Эллада вытянулась, забрыкалась. Значит, она привязана! — Не туда! Не сегодня!

— Успокойся! — Его руки подхватили её под живот, сняли, аккуратно поставили на землю. — Давай!

Она упала на колени, схватила его член, сунула в рот, чуть ли не целиком заглотив его. Коста застонал, прихватил её за голову, задвигал, наращивая темп. Она же послушно кивала головой, теребя ему мошонку. Максим напрягся, мошонка подобралась, я чуть ли не завыл от ощущения невозможности сбросить напряжение. Внутри ничего не было — пусто! Мужчина охнул, Эллада снизила темп, глотая его сперму. Наконец, они сели на землю.

— Милая моя. — Коста притянул её к себе. — Крошечка. — Какая у неё грудь! Так и хочется соскользнуть, потрогать, почувствовать её. Такая роскошь, наверно, на ощупь полностью отличается от крохотных грудей подружек, упругих и чуть резиновых по ощущениям.

— Костя, а Паша и Света? — Она, очевидно, хотела продолжить какой-то разговор.

— Знаешь, я человек добрый. — Она захихикала, ухватила его за член. Он запустил руку между её ног. — А как Света?

— Она не сильно против. — Эллада хихикнула, вскочила. — По крайней мере, на словах. К тому же, у нас же есть ещё полдня?

— Ты же не против? — Он поймал её, прижался сзади, обхватил руками за талию.

— Я? — Она прижалась затылком к плечу. — Ведь знаешь, что не против?

— Пошли домой. А то холодно становится.

Они не против чего? Я сжался, видя, как они подходят к моему месту ближе, собирая разбросанные вещи. Собрав их, они как были, голышом, растворились в темноте сада. Оставив меня в раздумьях. Во-первых, как долго внутри меня будет такая пустота? Максим куксился, но не сдавался, мешая мне лежать на животе, и мне нужно было его как-то успокоить. Как долго будет восстанавливать запас спермы? Во-вторых, причём тут отец, мать? И против чего мать не возражает? Как и Коста с Элладой?