Затем карандашом обвожу глаза, тушь ложится на ресницы, делая их ярче, гуще и пышнее... Теперь - тени... Легкий серо-голубой тон на верхнее веко с наружной стороны, немного серебра посередине и розоватый оттенок у переносицы. Над веком - ненасыщенный сиреневый тон в смеси с серым, причем под самой бровью ближе к виску - участок посветлее, так полагается... Теперь дело за помадой. Обвожу контур губ помадой потемнее, сами же губы покрываю светло-бардовым лоском. Пару специфических трущих движений губами - готово. Надеваю пару серебристых клипсов, ожерелье, браслетик-часики... Теперь - парик. Брюнетка, карэ - прямые волосы до плеч... Ухаживать за париком - большая морока, но результат того стоит... Поправляю его на голове, пару движений расческой - и меня больше не существует. Я исчез, испарился, оставаясь лишь заинтересованным наблюдателем, бесплотным духом, витающим в этой комнате... А вместо меня появилась девушка, сидящая сейчас перед зеркалом и добавляющая последние ...штрихи к макияжу... Она дует на ногти, пробует осторожно, просох ли лак... Элегантным женственным движением откидывает прядь волос со лба... Она любуется собою в зеркале, как и всякая другая женщина "при полном параде"... А я любуюсь ею. Конечно, в ней нет той классической красоты, которой бог одаривает наикрасивейших из женщин... Однако в ней есть определенный шарм, она по-своему очаровательна (поболее, чем многие обычные женщины)... И потом, она полностью соответствует моим вкусам и хорошо знает это. Она мягка и нежна, даже наивна, если хотите, тогда как я груб и циничен, и мои взгляды на окружающий меня мир окрашены в черные тона. Она никогда не пытается меня обмануть, так как я знаю все ее мысли, она любит меня так же, как я - ее. Если бы мы могли существовать в этом мире одновременно, мы, несомненно, были бы идеальной парой... И она несчастна. Несчастнее меня, поскольку ей приходится большую часть своей жизни проводить, довольствуясь пространством внутри моей головы. У нее есть свои девичьи комплексы - она считает себя некрасивой, ее беспокоят недостаточно женственные формы ее - моего - тела... Я все это прекрасно понимаю и, чем могу, помогаю ей, хотя мои возможности и не безграничны...
* * *
...беру со стола сумочку с косметичкой и небольшим количеством денег(не знаю почему, но наличие даже мелких денег всегда прибавляло мне уверенности в себе). Аккуратно приоткрыв дверь комнаты, я выхожу в темный корридор. Направо - спальня его родителей, налево - входная дверь. Я прохожу по коридору к спальне. Каблучки тихонько шуршат по ковролину... Прислушиваюсь - спят. Хорошо. Значит, можно действовать... Они ведь ничего не знают о наклонностях своего сына, не знают обо мне... А ведь я росла вместе с ним, вместе с ним училась в школе, в институте, его жизнь - это и моя жизнь тоже. Но у меня нет родителей. Он - мой единственный близкий человек на этой планете. Ему я обязана всем. Он выпускает меня, словно джина из бутылки, давая мне таким образом почувствовать себя живой девушкой, а не бестелесным духом... По дороге к двери, ведущей на волю, я останавливаюсь у большого зеркала... Из полумрака, освещаемого только светом полной луны за окнами, проступают мои черты. Я сегодня вполне женственна, даже придирчивый взгляд не выявляет каких-либо несоответствий... Это прекрасно - сознание этого придаст мне спокойствия и уверенности для моей первой прогулки по городу... Все-таки я очень волнуюсь - ведь мне впервые предстоит показаться в таком виде кому-нибудь кроме себя... И если во мне узнают его... Мягко говоря, это было бы нежелательно. Тихонько взяв с телефонного столика связку ключей, я подхожу к двери. Я боюсь, что лязганье замка в ночной тишине может разбудить спящих... Где-то громко залаяла собака. Липкие волны ужаса захлестывают меня - мне кажется, что сейчас проснется весь дом... Но нет, ничего. Я по возможности тихо открываю дверь (скрежет замка и скрип открываемой двери режут мне слух, заставляя жмуриться от страха. Ничего, я смелая девчонка, перенесу как-нибудь). Бросив прощальный теплый взгляд на дверь родительской спальни ( в этот момент мне почему-то вспоминается отрывок из "Гусарской баллады", где переодетая корнетом девушка прощается со своим домом, покидая его и отправляясь на войну... Забавно, но сейчас все наоборот), я закрываю за собой дверь. Ночь - в моем распоряжении. Когда-нибудь, возможно, я буду жить своей жизнью, непринужденно посещая магазины, салоны красоты, вечеринки... Пока мне довольно простой прогулки по ночному городу, чтобы ощутить себя наконец свободной. Я иду к лифту, и, прислушиваясь к тихому цоканью своих каблучков по бетону, понимаю, как трудно мне придется: ходить на 5-дюймовых шпильках - задача нелегкая даже для обычных женщин... Ведь до сих пор весь мой опыт состоял лишь в непродолжительном ношении их дома, в моменты, когда я могла побыть самой собой... Для того, чтобы хоть немного попрактиковаться, я решила отказаться от удобного лифта и воспользоваться лестницей. Это довольно трудно, но это доставляет мне удовольствие - длинный подол платья ласково касается ножек в чулочках, ощущение высоких каблуков на ногах просто непередаваемо. Я счастлива и взволнована. Счастлива так, словно я - Золушка в предвкушении бала. Взволнована потому, что до сих пор не окончательно уверена в своей женственности. Но есть только одно средство, способное развеять или подтвердить мои опасения... Оно поджидает меня внизу - это консьерж в осещенном подъезде. Ночью на улице я буду в определенной безопасности - темнота может скрыть все мои недостатки... Но тут при ярком свете я буду видна вся, как на ладони. Если меня о чем - нибудь спросят, я буду не в состоянии ответить - его голос наверняка выдаст меня... Вот он, момент истины. Я спускаюсь вниз по ступеням парадного, стараясь не смотреть на мужика лет пятидесяти, который сидит в будке дежурного и с вялым интересом разглядывает меня, направляющуюся куда-то среди ночи в интригующем наряде. Удаляясь от подъезда, я просто чувствую его внимание на себе, на своей попке и ножках.... Вроде обошлось... Сердце готово выскочить из груди. Я наконец свободна...
Прохладный воздух улицы окутывает меня, сгоняет краску волнения с лица, покрывает оголенные плечи и руки, шаловливо забирается снизу под платье, и, подымаясь вверх по гладким ножкам, создает целую гамму непередаваемых ощущений... Я иду, и мои каблучки призывно стучат по асфальту. Сперва я страшусь этих громких звуков, разрывающих полночную тишину, но затем мне придает уверенности мысль, что именно этот звук и есть наиболее естественный, и незачем стесняться себя на улице. Пока что лишь тусклая оранжевая луна наблюдает за мною. Девчонка и луна хорошо понимают друг друга, им обеим есть что скрывать, и ночное светило из женской солидарности делает все, чтобы оборотная сторона девчонки, так же как и ее собственная, осталась невидимой для окружающих. Я иду, контролируя каждое свое движение - теперь я, а не он - хозяйка этого не слишком гибкого и податливого тела, и я хочу выжать из него тот максимум женственности