Благие намерения
в клочья. Перед глазами возникла картина голых мужчин, Илья сверху на Марке и тот раз за разом прикусывает кожу на животе, на груди Ильи, ласкает стонущего парня…
Может, оно всё было совсем не так, кто знает, но это представленное видение сорвало с Димы все ограничители, разблокировало все тормоза. И он погрузился в абсолютно тёмный мир, из которого совсем недавно вылез.
Разорвалась в душе тонкая преграда сдерживающая тьму, и она отравой и ядом, мгновенно заполнила всё внутри. Сердце, словно наяву, пронзила пика холода, и оно затрепыхалось неровными толчками. Мучительное отчаяние, обречённого загнанного в ловушку зверя, вырвалось полу рыком полу воем. Он снова, во второй раз, попал в ловушку.
Каким же надо было быть идиотом, чтобы вновь влюбиться! Чтобы ткаться носом в ласкающие руки, чтобы доверчиво идти к замаскированной яме, полной острозаточенных кольев. Ему не хотелось снова возвращаться в этот полный горечи мир. В эту яму, из которой не выбраться, потому что колья пронзят зверя насквозь. И тогда - только медленная и мучительная смерть. И это любимый привёл его сюда и не глядя, безжалостно, спихнул в яму, на верную смерть.
Хотелось взвыть в голос и как волку выть, не переставая на одной ноте. Чтобы с воем ушла эта нестерпимая боль, эта страшная и ужасная тьма из его души. И в этот ад его загнали самые родные, самые любимые люди. Ближе и родней которых, у него никогда не было...
Дима судорожно вздохнул, приложил ладонь к груди и собрал в кулак ткань футболки. Если бы можно было так же смять кожу, загрести, сломать кости и выпустить на волю ту, что томилась в его теле. Если бы такое было можно, он бы сам разорвал себе грудь.
Он снова жадно втянул в себе воздух, дивясь его скудности. И куда подевался, ведь совсем недавно дышал и воздуха вокруг было столько, хоть отбавляй! А теперь – перебои.
Дима вытащил чемоданчик с «игрушками» и с гаденькой улыбкой открыл крышку.
Когда-то они забавлялись с Денисом, с его первым хозяином. Зверь внутри него зарычал на воспоминания, приносящие боль. Он и так ранен, не стоило сейчас вспоминать того, кто бросил, ушёл не оглянувшись в другой мир.
- Ну что, повеселимся? А то недотрах случился, да? – усмехаясь, спросил Дима. Стащил с распятого на кровати парня джинсы. Из «волшебного» чемоданчика достал колечко и пузырёк с маслом. Открутил пробочку, вылил на ладонь несколько капель масла с тяжёлым дурманящим запахом и захватил ладонью мужские причиндалы Ильи. Не торопясь, отстранённо, словно со стороны, наблюдал, как скользят, мнут и поглаживают скользкие пальцы чужую плоть.
- Нравится? – интересовался у парня, который с мученическим видом лежал на кровати, закрыв глаза. Димку это бесило до чёртиков. – Ну что же ты, давай, возбуждайся, сейчас тебе будет так хорошо, что кричать будешь!
Это ему следовало мучиться и закрывать глаза. Это ему так больно, что невмоготу сдерживать эту боль, никак и ни чем не справиться с ней. Это он – жертва, его предали! Так какого хрена, этот сопляк, мученика из себя строит!
Бил себя в грудь кулаком, кричал - люблю? Так отвечай за свои слова! Имей мужество.
Вскоре пах Ильи и дырочка блестели от масла и оно стало действовать. Дёрнулся, отзываясь на движения пальцев член парня, наливаясь силой.
- Да, вот так, ещё чуть-чуть, - шептал он, словно змей искуситель. А сам наблюдал за реакцией парня, за малейшими изменениями в дыхании. Это масло он привёз из одной азиатской страны, и стоил этот пузырёк бешеных денег. Но зато, пары капель было достаточно, чтобы у столетнего старика стручок в камень превратить.
Совсем скоро Илья заёрзал, стал вскидывать бёдра, на головке появилась смазка. Дима рассмеялся и отстранился. Пришла пора начать играть по всем правилам.
Он взял в руки колечко, собираясь пристроить штучку на член Ильи, а потом долго и со смаком наказывать. Он собирался, зло, холодно и безжалостно издеваться над тем, кто называл его любимым, а потом предал.
О том, что будет после, Дима не думал. Всё что ему хотелось – это наказать. И именно в этот миг Илья открыл глаза, и они встретились взглядами.
Он застыл как истукан, забыв вдохнуть.
В серых и таких любимых глазах он увидел боль, раскаяние и… полное безграничное доверие, и любовь.
Бессильно опустились руки, упала на пол неиспользованная игрушка. Дима смотрел в глаза парня и нутром, всей своей звериной сущностью понимал, что нельзя укусить. Нельзя наказывать, нельзя растаптывать, нельзя унижать. Ничего из того, что он собирался сделать с любимым, было нельзя. Да, не смотря ни на что, он всё ещё любил Илью.
Любит.
Несмотря на предательство, на причинённую адскую боль, он продолжал любить. И эта любовь перевернула всё внутри, успокоила разъярённого зверя, погасила ярость, развеяла злость и не дала сомкнуться оскаленной пасти на беззащитном перед ним любимом. Не позволила уничтожить то, что главнее и важнее всего в мире – их с Ильёй взаимное притяжение, то, что было между ними.
Не отрываясь, почти вечность, уместившуюся в минуту, Дима смотрел в серые глаза любимого и молчал. Внутри, чувствуя своё полное поражение и бессилие, завыл зверь.
Тяжко с надрывом Дима вздохнул, и резко повернувшись, вышел из комнаты.
Прочь! Прочь отсюда! Подальше от Ильи! Чтобы прийти в себя, чтобы не сойти с ума и начать думать.
Дима быстро шёл по сонному посёлку и смотрел лишь себе под ноги. Ему было всё равно куда идти, всё равно куда сворачивать, лишь бы куда-то идти.
Ещё бы чуть-чуть и он переступил бы черту, из-за которой не было возврата. Ещё бы чуть-чуть и трещина, что возникла меж ними, превратилась бы в непреодолимую пропасть.
Он жадно вдыхал и выдыхал утренний воздух и шагал всё дальше и дальше от дома, в котором остался любимый.
Кто однажды побывал во тьме, уже никогда не станет прежним. Как бы велико не было желание вернуться, но оно ровным счётом ничего не значило. Тьма полностью меняет человека. А он целый год жил в аду и теперь, ему самому было страшно, от той бездны, что в нём жила. И от того, какие дикие желания порождала...
Он ведь действительно, чуть не убил своего друга и Илью. Ведь, даже на кухню пришёл за ножом. И как только смог удержаться?..
Димке было плохо, его мутило, частило сердце, а во рту стоял неприятный кисловатый привкус.
«Что же ты наделал, Илья! Мальчик мой любимый, что же ты сотворил-то», - мысленно спрашивал Дима.
Наконец, почувствовав усталость, остановился, провёл рукой по лицу и осмотрелся. Мгновенно понял, что не понимает куда зашёл, но видимо, не один километр отмахал.
Не смотря, на свой бешеный шаг он всё ещё не успокоился. Не желала успокаиваться потревоженная тьма, не хотела выпускать из своих когтей его душу. Да и картинка спящих в обнимку Марка с Ильёй, нет-нет да возникала в мозгу, словно кто-то невидимый пытался снова выманить притихшего зверя. И словно красной тряпкой тряс перед ним этой картинкой.
Больно было от этих воспоминаний. Ранили они что-то внутри него, что не могло огрызнуться, не могло ответить болью на боль.
Постояв на обочине грунтовой дороги, вдохнул полной грудью
Может, оно всё было совсем не так, кто знает, но это представленное видение сорвало с Димы все ограничители, разблокировало все тормоза. И он погрузился в абсолютно тёмный мир, из которого совсем недавно вылез.
Разорвалась в душе тонкая преграда сдерживающая тьму, и она отравой и ядом, мгновенно заполнила всё внутри. Сердце, словно наяву, пронзила пика холода, и оно затрепыхалось неровными толчками. Мучительное отчаяние, обречённого загнанного в ловушку зверя, вырвалось полу рыком полу воем. Он снова, во второй раз, попал в ловушку.
Каким же надо было быть идиотом, чтобы вновь влюбиться! Чтобы ткаться носом в ласкающие руки, чтобы доверчиво идти к замаскированной яме, полной острозаточенных кольев. Ему не хотелось снова возвращаться в этот полный горечи мир. В эту яму, из которой не выбраться, потому что колья пронзят зверя насквозь. И тогда - только медленная и мучительная смерть. И это любимый привёл его сюда и не глядя, безжалостно, спихнул в яму, на верную смерть.
Хотелось взвыть в голос и как волку выть, не переставая на одной ноте. Чтобы с воем ушла эта нестерпимая боль, эта страшная и ужасная тьма из его души. И в этот ад его загнали самые родные, самые любимые люди. Ближе и родней которых, у него никогда не было...
Дима судорожно вздохнул, приложил ладонь к груди и собрал в кулак ткань футболки. Если бы можно было так же смять кожу, загрести, сломать кости и выпустить на волю ту, что томилась в его теле. Если бы такое было можно, он бы сам разорвал себе грудь.
Он снова жадно втянул в себе воздух, дивясь его скудности. И куда подевался, ведь совсем недавно дышал и воздуха вокруг было столько, хоть отбавляй! А теперь – перебои.
Дима вытащил чемоданчик с «игрушками» и с гаденькой улыбкой открыл крышку.
Когда-то они забавлялись с Денисом, с его первым хозяином. Зверь внутри него зарычал на воспоминания, приносящие боль. Он и так ранен, не стоило сейчас вспоминать того, кто бросил, ушёл не оглянувшись в другой мир.
- Ну что, повеселимся? А то недотрах случился, да? – усмехаясь, спросил Дима. Стащил с распятого на кровати парня джинсы. Из «волшебного» чемоданчика достал колечко и пузырёк с маслом. Открутил пробочку, вылил на ладонь несколько капель масла с тяжёлым дурманящим запахом и захватил ладонью мужские причиндалы Ильи. Не торопясь, отстранённо, словно со стороны, наблюдал, как скользят, мнут и поглаживают скользкие пальцы чужую плоть.
- Нравится? – интересовался у парня, который с мученическим видом лежал на кровати, закрыв глаза. Димку это бесило до чёртиков. – Ну что же ты, давай, возбуждайся, сейчас тебе будет так хорошо, что кричать будешь!
Это ему следовало мучиться и закрывать глаза. Это ему так больно, что невмоготу сдерживать эту боль, никак и ни чем не справиться с ней. Это он – жертва, его предали! Так какого хрена, этот сопляк, мученика из себя строит!
Бил себя в грудь кулаком, кричал - люблю? Так отвечай за свои слова! Имей мужество.
Вскоре пах Ильи и дырочка блестели от масла и оно стало действовать. Дёрнулся, отзываясь на движения пальцев член парня, наливаясь силой.
- Да, вот так, ещё чуть-чуть, - шептал он, словно змей искуситель. А сам наблюдал за реакцией парня, за малейшими изменениями в дыхании. Это масло он привёз из одной азиатской страны, и стоил этот пузырёк бешеных денег. Но зато, пары капель было достаточно, чтобы у столетнего старика стручок в камень превратить.
Совсем скоро Илья заёрзал, стал вскидывать бёдра, на головке появилась смазка. Дима рассмеялся и отстранился. Пришла пора начать играть по всем правилам.
Он взял в руки колечко, собираясь пристроить штучку на член Ильи, а потом долго и со смаком наказывать. Он собирался, зло, холодно и безжалостно издеваться над тем, кто называл его любимым, а потом предал.
О том, что будет после, Дима не думал. Всё что ему хотелось – это наказать. И именно в этот миг Илья открыл глаза, и они встретились взглядами.
Он застыл как истукан, забыв вдохнуть.
В серых и таких любимых глазах он увидел боль, раскаяние и… полное безграничное доверие, и любовь.
Бессильно опустились руки, упала на пол неиспользованная игрушка. Дима смотрел в глаза парня и нутром, всей своей звериной сущностью понимал, что нельзя укусить. Нельзя наказывать, нельзя растаптывать, нельзя унижать. Ничего из того, что он собирался сделать с любимым, было нельзя. Да, не смотря ни на что, он всё ещё любил Илью.
Любит.
Несмотря на предательство, на причинённую адскую боль, он продолжал любить. И эта любовь перевернула всё внутри, успокоила разъярённого зверя, погасила ярость, развеяла злость и не дала сомкнуться оскаленной пасти на беззащитном перед ним любимом. Не позволила уничтожить то, что главнее и важнее всего в мире – их с Ильёй взаимное притяжение, то, что было между ними.
Не отрываясь, почти вечность, уместившуюся в минуту, Дима смотрел в серые глаза любимого и молчал. Внутри, чувствуя своё полное поражение и бессилие, завыл зверь.
Тяжко с надрывом Дима вздохнул, и резко повернувшись, вышел из комнаты.
Прочь! Прочь отсюда! Подальше от Ильи! Чтобы прийти в себя, чтобы не сойти с ума и начать думать.
Дима быстро шёл по сонному посёлку и смотрел лишь себе под ноги. Ему было всё равно куда идти, всё равно куда сворачивать, лишь бы куда-то идти.
Ещё бы чуть-чуть и он переступил бы черту, из-за которой не было возврата. Ещё бы чуть-чуть и трещина, что возникла меж ними, превратилась бы в непреодолимую пропасть.
Он жадно вдыхал и выдыхал утренний воздух и шагал всё дальше и дальше от дома, в котором остался любимый.
Кто однажды побывал во тьме, уже никогда не станет прежним. Как бы велико не было желание вернуться, но оно ровным счётом ничего не значило. Тьма полностью меняет человека. А он целый год жил в аду и теперь, ему самому было страшно, от той бездны, что в нём жила. И от того, какие дикие желания порождала...
Он ведь действительно, чуть не убил своего друга и Илью. Ведь, даже на кухню пришёл за ножом. И как только смог удержаться?..
Димке было плохо, его мутило, частило сердце, а во рту стоял неприятный кисловатый привкус.
«Что же ты наделал, Илья! Мальчик мой любимый, что же ты сотворил-то», - мысленно спрашивал Дима.
Наконец, почувствовав усталость, остановился, провёл рукой по лицу и осмотрелся. Мгновенно понял, что не понимает куда зашёл, но видимо, не один километр отмахал.
Не смотря, на свой бешеный шаг он всё ещё не успокоился. Не желала успокаиваться потревоженная тьма, не хотела выпускать из своих когтей его душу. Да и картинка спящих в обнимку Марка с Ильёй, нет-нет да возникала в мозгу, словно кто-то невидимый пытался снова выманить притихшего зверя. И словно красной тряпкой тряс перед ним этой картинкой.
Больно было от этих воспоминаний. Ранили они что-то внутри него, что не могло огрызнуться, не могло ответить болью на боль.
Постояв на обочине грунтовой дороги, вдохнул полной грудью