Он ощутил, как её пульсирующая, изнурительно-сладостная глубина сократилась так, что пришлось остановиться. Горячее влагалище словно втягивало его раскалённый ствол и штормовой волной вминало в него свои влажные складки. В пояснице отдало томительным предчувствием и финн резко выдохнул. Сердце ещё пару раз качнуло по венам гормональный коктейль, в паху что-то взорвалось и растеклось по телу убийственным блаженством. Хайко на секунду ослеп, судорожно втянул морозный воздух, запрокинул голову и закричал, заливая спермой женское нутро. Кричал — не мог остановиться, и слабел, ловя глазами фейерверки разноцветных искр.

Таня лежала, блаженно глядя в ультрамариновое небо и на границе восприятия ловила финальные конвульсии и затихающие стоны соблазнённого ею инструктора. Ужасно хотелось пить.

Чуть продышавшись, финн свалился рядом с ней, лёг на спину и затащил её на себя. Полежав на нём и покачавшись на его неуспокоенном дыхании, Таня приподнялась на руках, подняла голову и посмотрела — уже почти стемнело и зрачки его расширились. Он неотрывно смотрел ей в глаза и вдруг взял комочек снега и положил себе в рот. Потом ещё, а затем, не отрывая взгляда, положил немного заледеневшей небесной воды в рот Тане.

Так он лежал, ел снег и кормил её этим сладким, сладким снегом, и всякий раз она чувствовала губами его холодные, влажные, ласковые пальцы. Приняв очередную порцию, девушка не утерпела — губами задержала руку северянина и стала нежно сосать и ласкать пальцы кончиком языка, стараясь забрать их поглубже. Хайко закрыл глаза и прошептал:

— Прошу тебя, не делай этого! Я и так с трудом сдерживаюсь, чтобы не полезть на тебя снова!

Когда эти двое смогли, наконец встать и добраться до базы, Хайко как-то спас их обоих от скандала и довёз Татьяну до отеля. Она вышла из машины и не оборачиваясь, зашла в вестибюль.

Уже в лифте у неё начался страшный «приход». Слёзы душили её и отвратительное слово «измена» набатным колоколом гудело в голове. Её одежда разорвана, в ней сперма другого мужчины и в ней его взгляд, поцелуи, на ней его запах, прикосновения... Хотела ли она, чтобы это никогда не случилось? Нет. Хотела ли она жить с этим дальше? Нет.

Постояв немного перед дверью, она сунула карточку в сканер замка и тихо вошла. Муж обдолбался обезболивающим и его сморил сон. Стараясь не разбудить Диму, Таня зашла в душевой отсек, и стала лихорадочно раздеваться, плотно сворачивать и упаковывать вещи, даже не просушив. Покончив с одеждой, в надежде расслабиться, она приняла горячий душ, но от этого нисколько не полегчало.

Татьяна одела пижаму и прилегла на краешек кровати, подальше от Димы. Всю ночь она не смогла сомкнуть глаз. Ей невыносимо хотелось поплакать. Хотелось, чтобы муж убил её. Вот разбудить его и попросить, чтобы задушил прямо сейчас, голыми руками.

До отъезда оставалось два дня. Нечеловеческим усилием она взяла себя в руки и решила довериться судьбе. Она старалась улыбаться и особенно хорошо это получалось, когда она втихую глотала из бутылки морошковый ликёр, поэтому она старалась вообще не просыхать.

После того, как девушка в красном лыжном костюме исчезла за стеклянными дверями отеля, Хайко попытался жить, как прежде. Сперва всё было расчудесно — он чувствовал себя на подъёме, переделал кучу дел и забрал байк из мастерской.

Домой вернулся поздно — на кухне покопался в холодильнике, закинулся холодной лососиной, свалил в машинку вчерашнюю посуду и растянулся на диване. Лёжа, нащупал пульт и включил TV. Передавали новости. Журналист нёс какую-то дежурную ахинею, речь шла о России. Русские — то, русские — это...

Русская... Хайко закрыл глаза и погрузился в сладкие, волнующие воспоминания. Это была странная встреча... Туристы, все — на одно лицо. Перед его глазами прошли сотни — мужчины и женщины, все сине-чёрные, цвЕта фирменных комбинезонов. Бывали с ними и проблемы, но редко и по пустякам.

В тот день всё было как обычно. Стандартный маршрут и совсем небольшая группа из семи человек. ОНА отличалась от одногруппников — тем, что говорила по-английски и тем, что не имела пары. Весёлая, живая, смазливое лицо и милая, открытая улыбка. Девушка-праздник. Такая непосредственная и приветливая, озорная и женственная — она сразу понравилась ему. Понравилась — не то слово, он был от неё в восторге. Потом она пропала — а он искал и сильно волновался. Потом — нашёл её и страшно злился, а после — отодрал, и... и чуть не свихнулся: кайф был такой, что, кажется, до этого он и не трахался совсем, хоть опыт был немаленький. Но вот, что более, чем странно — после секса, он не почувствовал к девчонке равнодушия и даже неприязни, как бывало с ним обычно. Тогда, он весь, на удивление, растаял и расчувствовался, и Бог — свидетель, с трудом расстался с ней.

Расстался с ней... Зачем? Зачем он с ней расстался? — Какого хрена?!! Надо было притащить её к себе и трахать до изнеможения все выходные! Вот я дурак! — Хайко ругал себя, упорно не желая взглянуть правде в глаза — она схитрила и сбежала от него, а он... он дал ей ускользнуть.

Ночью Хайко спал плохо — покоя не давал навязчивый, тяжёлый сон. Во сне он всё мыкался по лесу на своём снегоходе и искал пропавшую туристку, преследовал её, не в силах сократить дистанцию и гнал машину по целине, теряя надежду и задыхаясь снежной пылью. С утра парню сделалось хуже — русская не шла у него из головы. В башке повисло романтическое марево, всё валилось из рук и он бродил по дому, как привидение, мечтая о ней. Промаявшись весь день, от безысходности, он, как мальчишка, отмедитировал в кулак, вспоминая, как «любил» её в сугробе. Полегчало, но...

Вечером пришла тоска. Он снова не мог заснуть, а если получалось, видел обрывки снов — то он опять за нею гнался, то обнимал её, а она оказывалась пустой одеждой; то видел, как она смеётся, смеётся и кричит ему, что он заплутал, что все уже на базе и его теперь уволят — гид группу потерял! Сам потерялся! — в-общем, мура, но всё — о ней, о русской.

Наутро, Хайко понял, что влюбился. Влюбился так, что крышу напрочь сорвало. Он чувствовал себя физически почти больным, проклятое любовное томление засело в мозгу навязчивой идеей: найти её, забрать себе и больше никогда не расставаться. Он знал её отель, а узнать номер было — пара пустяков, достаточно лишь что-нибудь наврать на ресепшене. Решив придумать враньё по пути, парень оделся, вышел, сел в машину и стал прогреваться.

Мобильник дал знать, что батарейка на исходе — он потянулся и вслепую пошарил на заднем сиденье, ища зарядное устройство. Рука наткнулась на что-то мягкое и Хайко вытащил его на свет. — Вот мой пропуск! — подумал он, разглядывая зелёные узоры — это был тот шарф, точнее — шаль, которую он вытащил из-под одежды девушки в пылу любовной схватки. Сердце забилось сильнее и парень поцеловал узорчатую ткань и нажал на газ.

Хайко припарковал свой Амарок у отеля, зашёл в вестибюль, и после коротких переговоров с девушкой-администратором поднялся на третий этаж. Идя по коридору, он пытался успокоить дыхание. Кровь