Пророчество. Часть 2
Трудно сохранять холодный рассудок и качественно анализировать, если сталкиваешься с такой драматической откровенностью.
Ты читаешь эти строки - буквы превращаются в твоём сознании в волнующие смыслы... Желания и наслаждение другого человека проникают в тебя и становятся частью тебя, как недоступные для путешественников дальние страны, с их экзотикой и опасностями.
«... Я медленно, как в трансе, скользил щекой по её бархатистой, прохладной коже, следуя мягким изгибам её безупречной женственности - вдоль бедра, по упругому холмику ягодицы и дальше - в поясничную ложбинку, по линии спины и наконец погрузился лицом в согревающие, медвяно-золотые потоки её волос, целуя её шейку и вдыхая причудливую смесь ароматов ладана и горького миндаля.
Она лежала вытянувшись, на животе, раскинув руки и я, едва касаясь, накрыл её своим телом. Удерживая свой вес на коленях и ладонях, мягко покачиваясь, я потёрся сосками о её белоснежную спину, скользнул руками по простыне и сжал её запястья, прижимая их к гирляндам нарисованных на ткани цветов.
Она взволнованно дышала, и словно прислушивалась к моему желанию - мой напряжённый член, раскалённый докрасна властью первобытного инстинкта, касался её бёдер, обжигаясь их нежной прохладой и вздрагивал. Я истязал себя, наслаждаясь этим чувственным деликатесом, мучительнее возбуждаясь её сладкой покорностью.
Продолжая покрывать поцелуями нежную шею и её висок, чуть просвечивающий через благоухающую золотистую вуаль, я сместился и коленом легко подал в сторону её стройную, точёную ножку. Словно отдаваясь на милость победителя, она шевельнулась, сгибая колени, широко распахнула бёдра и её попка маняще подалась вверх, к моему животу.
Я упёрся коленями в цветастую ткань простыни, вмялся в неё локтями, сильнее сжал тонкие женские запястья и вогнал свой перевозбуждённый ствол в её горячее, влажное влагалище. Оно плотно обволокло эту чувствительнейшую часть моего тела, своим любовным соком утоляя жар, и с каждым моим движением превращая его в острое наслаждение.
Я уткнулся лбом в сияющие золотые россыпи, увлажняя их тяжким и прерывистым дыханием и беззвучно молил мою желанную принимать меня поглубже, отдаться мне без остатка и хоть ненадолго унять мою безумную жажду... »
Странно... Зачем же он всё это расписывает так подробно? Согласно поведенческим наблюдениям, он не похож на сексуально озабоченного... Само описание говорит о том, что он не циник, не самец, примитивно добивающийся сексуальной разрядки... Он не трахается, а священнодействует! Что заставляет его выставлять напоказ это таинство?
Чашка крепкого чая, капнуть «Визин» в усталые глаза и - за работу...
«... Сергей как в воду глядел - неделю спустя, на закате, она пришла забрать мою душу.
Звонок позвал меня, я открыл дверь. Она молча и неподвижно стояла в проёме, и алое, умирающее солнце сияло на её волосах адским пламенем. Синие её глаза казались в этом свете фиалковыми; я не смог защититься от их гипнотического взгляда и впустил её в свою жизнь.
С момента её вторжения, моё время изменилось, словно кто-то перевернул песочные часы и секунды-песчинки полились, опустошая моё будущее, неотвр... »
Местами, записи были безнадёжно испорчены - буквы были размыты водой и утраченные фрагменты зияли слепыми пробелами.
«... Мои ночи стали долгими, я последовал за ней в сад наслаждений и заблудился среди странных желаний и эротических удовольствий. Память и страх - вот что спасало меня от полного растворения и я хранил в себе те леденящие душу воспоминания, регулярно принимая это горькое лекарство, чтобы не забыться окончательно.
Я - молодец, я находчивый парень - убеждал себя, что не влип, а просто взял работу на дом. Решив взять реванш после своего профессионального провала, я разработал стратегию и начал собирать необходимую информацию. При этом был готов идти и на риск, и на сделку с совестью. Запасся терпением, обложился литературой по психологии сексуальности и приступил к вдумчивому анализу моей любовницы, воодушевлённый профессиональными амбициями и своим влечением к ней. У меня не было никаких сомнений, что я сумею полностью излечить её разум и заодно с гордостью впишу в свою научную работу яркий пример успешной клинической практики.
Ценнейшим моим информатором мог стать Сергей, но одному Богу известно, как трудно мне далось решение просить его о встрече - ни один человек не вызывал у меня таких сильных и противоречивых чувств, как он.
Моя спасшаяся жертва, отступивший соперник, источник ужасной гравитационной силы, способной нарушить самое стойкое душевное равновесие. На удивление, он согласился - согласился так, будто мы были самОй судьбой обречены на этот долгий и тяжёлый разговор.
Забегая вперёд, скажу, что после беседы с Сергеем, я перерыл весь дом, нашёл, выкрал и скопировал тайный дневник Лорелеи, который она лирично озаглавила «Незабываемые моменты жизни». Для полноты понимания, я буду дополнять наш с Сергеем разговор соответствующими фрагментами. Чи...
п р о б е л
... Я молча подал ему отпечатанный на бумаге файл «Diary», отошёл, и стоя к нему спиной долго смотрел в синюю даль за окном. Прочтя всё, до последней буквы, Сергей отбросил стопку распечаток на стол и закурил.
- Скажи, ты задавал себе вопрос, что стало с её первым мужем и отчего тот помер молодым, а?
Я сел с ним рядом, поудобнее устроился в этом роскошном кожаном кресле и понял, что нет, не задавал.
- Так вот, он умер от любви.
- Как это?
- Довольно необычно. Однажды, бедолага занялся любовью со своей женой. Жена его ласкала, а потом связала и трахнула страпоном в зад. Он был мужик нормальный, строгих правил - ей захотелось, по-просту его сломать, и... он сломался. Что он с собой сделал, я не знаю, но только вскоре она стала молодой вдовой.
Я холодел от ужаса и слушал его спокойный, низковатый голос. Я как-то враз насторожился и задал неожиданно вспыхнувший в моём сознании вопрос:
- Где Вальтер?
- Правильно. Соображаешь! - сказал Сергей и одобрительно кивнув, глубоко затянулся ароматным дымом.
Я ждал и он продолжил:
- Наша красотка роковая, знала, что он - мой самый близкий человек. Я никого так не любил, я доверял ему, как самому себе, а может даже больше. Он не был подлецом, но ты же знаешь по собственному опыту, на что она способна... Уверен, наша прелесть знатно расстаралась, чтоб соблазнить его.
Готов поспорить - Вальтер ей был не нужен, она хотела подчинить меня и нанесла удар в мою главную болевую точку. Я был слабак, открылся, не сдержал, пошёл на поводу и пролил... родную кровь.
Я удивился и спросил:
- Вы - родственники?
Сергей затушил окурок и прикурил новую сигарету.
- Вальтер - мой единоутробный брат. Марта - наша мать - чистокровная немка; мой отец, генерал-лейтенант инженерных войск, женился и вывез её из ГДР. Уже в Москве, в роддоме, где родила меня, она познакомилась со своим земляком, немцем-интерном - тот проходил в Москве практику. Марта влюбилась и сбежала с ним, оставив меня на попечение отца.
Мы с Вальтером - погОдки. Когда ему было
Ты читаешь эти строки - буквы превращаются в твоём сознании в волнующие смыслы... Желания и наслаждение другого человека проникают в тебя и становятся частью тебя, как недоступные для путешественников дальние страны, с их экзотикой и опасностями.
«... Я медленно, как в трансе, скользил щекой по её бархатистой, прохладной коже, следуя мягким изгибам её безупречной женственности - вдоль бедра, по упругому холмику ягодицы и дальше - в поясничную ложбинку, по линии спины и наконец погрузился лицом в согревающие, медвяно-золотые потоки её волос, целуя её шейку и вдыхая причудливую смесь ароматов ладана и горького миндаля.
Она лежала вытянувшись, на животе, раскинув руки и я, едва касаясь, накрыл её своим телом. Удерживая свой вес на коленях и ладонях, мягко покачиваясь, я потёрся сосками о её белоснежную спину, скользнул руками по простыне и сжал её запястья, прижимая их к гирляндам нарисованных на ткани цветов.
Она взволнованно дышала, и словно прислушивалась к моему желанию - мой напряжённый член, раскалённый докрасна властью первобытного инстинкта, касался её бёдер, обжигаясь их нежной прохладой и вздрагивал. Я истязал себя, наслаждаясь этим чувственным деликатесом, мучительнее возбуждаясь её сладкой покорностью.
Продолжая покрывать поцелуями нежную шею и её висок, чуть просвечивающий через благоухающую золотистую вуаль, я сместился и коленом легко подал в сторону её стройную, точёную ножку. Словно отдаваясь на милость победителя, она шевельнулась, сгибая колени, широко распахнула бёдра и её попка маняще подалась вверх, к моему животу.
Я упёрся коленями в цветастую ткань простыни, вмялся в неё локтями, сильнее сжал тонкие женские запястья и вогнал свой перевозбуждённый ствол в её горячее, влажное влагалище. Оно плотно обволокло эту чувствительнейшую часть моего тела, своим любовным соком утоляя жар, и с каждым моим движением превращая его в острое наслаждение.
Я уткнулся лбом в сияющие золотые россыпи, увлажняя их тяжким и прерывистым дыханием и беззвучно молил мою желанную принимать меня поглубже, отдаться мне без остатка и хоть ненадолго унять мою безумную жажду... »
Странно... Зачем же он всё это расписывает так подробно? Согласно поведенческим наблюдениям, он не похож на сексуально озабоченного... Само описание говорит о том, что он не циник, не самец, примитивно добивающийся сексуальной разрядки... Он не трахается, а священнодействует! Что заставляет его выставлять напоказ это таинство?
Чашка крепкого чая, капнуть «Визин» в усталые глаза и - за работу...
«... Сергей как в воду глядел - неделю спустя, на закате, она пришла забрать мою душу.
Звонок позвал меня, я открыл дверь. Она молча и неподвижно стояла в проёме, и алое, умирающее солнце сияло на её волосах адским пламенем. Синие её глаза казались в этом свете фиалковыми; я не смог защититься от их гипнотического взгляда и впустил её в свою жизнь.
С момента её вторжения, моё время изменилось, словно кто-то перевернул песочные часы и секунды-песчинки полились, опустошая моё будущее, неотвр... »
Местами, записи были безнадёжно испорчены - буквы были размыты водой и утраченные фрагменты зияли слепыми пробелами.
«... Мои ночи стали долгими, я последовал за ней в сад наслаждений и заблудился среди странных желаний и эротических удовольствий. Память и страх - вот что спасало меня от полного растворения и я хранил в себе те леденящие душу воспоминания, регулярно принимая это горькое лекарство, чтобы не забыться окончательно.
Я - молодец, я находчивый парень - убеждал себя, что не влип, а просто взял работу на дом. Решив взять реванш после своего профессионального провала, я разработал стратегию и начал собирать необходимую информацию. При этом был готов идти и на риск, и на сделку с совестью. Запасся терпением, обложился литературой по психологии сексуальности и приступил к вдумчивому анализу моей любовницы, воодушевлённый профессиональными амбициями и своим влечением к ней. У меня не было никаких сомнений, что я сумею полностью излечить её разум и заодно с гордостью впишу в свою научную работу яркий пример успешной клинической практики.
Ценнейшим моим информатором мог стать Сергей, но одному Богу известно, как трудно мне далось решение просить его о встрече - ни один человек не вызывал у меня таких сильных и противоречивых чувств, как он.
Моя спасшаяся жертва, отступивший соперник, источник ужасной гравитационной силы, способной нарушить самое стойкое душевное равновесие. На удивление, он согласился - согласился так, будто мы были самОй судьбой обречены на этот долгий и тяжёлый разговор.
Забегая вперёд, скажу, что после беседы с Сергеем, я перерыл весь дом, нашёл, выкрал и скопировал тайный дневник Лорелеи, который она лирично озаглавила «Незабываемые моменты жизни». Для полноты понимания, я буду дополнять наш с Сергеем разговор соответствующими фрагментами. Чи...
п р о б е л
... Я молча подал ему отпечатанный на бумаге файл «Diary», отошёл, и стоя к нему спиной долго смотрел в синюю даль за окном. Прочтя всё, до последней буквы, Сергей отбросил стопку распечаток на стол и закурил.
- Скажи, ты задавал себе вопрос, что стало с её первым мужем и отчего тот помер молодым, а?
Я сел с ним рядом, поудобнее устроился в этом роскошном кожаном кресле и понял, что нет, не задавал.
- Так вот, он умер от любви.
- Как это?
- Довольно необычно. Однажды, бедолага занялся любовью со своей женой. Жена его ласкала, а потом связала и трахнула страпоном в зад. Он был мужик нормальный, строгих правил - ей захотелось, по-просту его сломать, и... он сломался. Что он с собой сделал, я не знаю, но только вскоре она стала молодой вдовой.
Я холодел от ужаса и слушал его спокойный, низковатый голос. Я как-то враз насторожился и задал неожиданно вспыхнувший в моём сознании вопрос:
- Где Вальтер?
- Правильно. Соображаешь! - сказал Сергей и одобрительно кивнув, глубоко затянулся ароматным дымом.
Я ждал и он продолжил:
- Наша красотка роковая, знала, что он - мой самый близкий человек. Я никого так не любил, я доверял ему, как самому себе, а может даже больше. Он не был подлецом, но ты же знаешь по собственному опыту, на что она способна... Уверен, наша прелесть знатно расстаралась, чтоб соблазнить его.
Готов поспорить - Вальтер ей был не нужен, она хотела подчинить меня и нанесла удар в мою главную болевую точку. Я был слабак, открылся, не сдержал, пошёл на поводу и пролил... родную кровь.
Я удивился и спросил:
- Вы - родственники?
Сергей затушил окурок и прикурил новую сигарету.
- Вальтер - мой единоутробный брат. Марта - наша мать - чистокровная немка; мой отец, генерал-лейтенант инженерных войск, женился и вывез её из ГДР. Уже в Москве, в роддоме, где родила меня, она познакомилась со своим земляком, немцем-интерном - тот проходил в Москве практику. Марта влюбилась и сбежала с ним, оставив меня на попечение отца.
Мы с Вальтером - погОдки. Когда ему было