Я не хочу тебя терять
- ему не нужен намордник, и мы можем не беспокоиться: он не съест розы, подобно сказочному барашку.
- Да, Флоренсу не нужен намордник, - чуть слышно подтвердил Ланс.
- Так. Всё. Время шипов ещё не наступило, - как можно безмятежнее произнесла Альбина, отбирая у Ланса афгана и увлекая его за собой в спальню, где находился альков пастельных тонов в стиле «ампир».
Несмотря на её далеко немаленький опыт в амурных делах, до встречи с Лансом на шикарной широкой кровати Альбины редко кто-либо появлялся, но ведь она жила по принципу: «Целовать - так королеву (в её случае - достойного вассала), воровать - так миллион», и поэтому на оформление спальни она обратила особое внимание. Альбина увлекла Ланса за собой, дурачась и смеясь, они упали на постель, и женщина вдруг поймала себя на мысли, что она, будучи вдвое старше Ланса, чувствует себя его ровесницей, настолько хорошо им было вместе.
Наряду с этим в мозгу у неё стучало: «Какого чёрта? Почему я постоянно должна блокировать свои и его чувства?» Но это говорило почти что уже любящее вопреки всему сердце. А разум отвечал на этот вопрос так: «Ты понимаешь, что это невозможно. У тебя свой, только твой путь, и ты не имеешь права тянуть его за собой. Он ведь пойдёт, ты это видишь и знаешь, и переступит через всё, в том числе и через себя, только бы быть с тобой. Но судьба уготовила ему большое будущее, и очень сомнительно, что он добьётся всего, чего может достичь в своей жизни, оставшись с тобой. Он и так уже растворился в тебе. А представь, что будет, если тебя вдруг не станет (например, шальная пуля на задержании)? Что тогда с ним произойдёт? Перерезанные вены?! Нет. Это ты таскаешь свою смерть за собой на привязке, как на поводке, как правильно сказал один экстрасенс». Ей вдруг вспомнилась строка из песни Высоцкого: «Но лопнула во мне терпенья жила, и я со Смертью перешёл на «ты». Она давно вокруг меня кружила, побаивалась только хрипоты». Альбина усмехнулась такому диалогу «себя с собой» и продолжала думать: «Он должен жить, обязательно должен, и ты не вправе ставить его судьбу под удар».
Они лежали в постели. Шёлковые подушки были отброшены к стене, белоснежный Флоренс устроился на них, как живой, и, казалось, совсем не стесняясь, наблюдал за происходящим. А Альбина играла с волосами Ланса, скользила своей платиновой гривой по его нежной юношеской груди и остановилась только тогда, когда поняла, явственно осознала, что это если и не последний, то один из последних их интимных контактов. «Перед смертью не надышишься, - подкинула она себе шпильку. - Остановись, мгновенье!» - чуть не вырвалось у неё вслух. Ланс многому научился у неё, но, тем не менее, откровенность его ласк не утратила той самой первозданной «голубой» девственности. «Да, - подумала она. - Воистину, ты останешься для меня девственником навсегда. О, если бы... Но... Стоп! И вообще, пока горит шальной рассвет, о дне грядущем не мечтай!» И она с головой отдалась тому чувству, которое проснулось в ней, зная, что утром (этим ли, следующим ли) придётся положить его на плаху.
Они уснули под утро, растворившись друг в друге и, казалось, успев осознать, что такое счастье. «Остановись, мгновенье!» - как будто повторяла, глядя на них, полная Луна, отбрасывая радужные круги на звёздный небосклон.
Их разбудил резкий звонок смартфона Альбины. Ланс, ничего не понимая, открыл глаза, услышав, как Альбина, выругавшись, тянется за трубкой своего серебристого аппарата. Увидев, что он тоже проснулся, она поспешила успокоить его:
- Не волнуйся. Это, наверное, служба, - и не ошиблась.
- Здравствуй, капитан, - услышала она голос полковника, своего непосредственного начальника.
- Помяни чёрта к ночи, - Альбина была «вежлива», как никогда, но полковник знал Альбину давно, знал и ценил.
- Понимаю, - ответил он. - Ты уж извини, но труба зовёт.
- А конкретнее, Леонард Арнольдович? - спросила Альбина, окончательно опускаясь с облаков на землю.
- Капитан, это не телефонный разговор, скажу только одно: серьёзное, рискованное и опасное задание, и ты - самая подходящая кандидатура для его выполнения.
- Ясно. Когда мне нужно быть на службе?
- Вообще-то у тебя ещё отпуск, поэтому чётких рамок я не ставлю, но скажу, как есть: чем раньше, тем лучше.
- Хорошо. Я буду через полтора часа.
- Договорились. Удачи тебе. И извини за прерванный отпуск.
В трубке запиликали гудки отбоя, а Альбина молча застыла с телефоном в руке. Ланс, замерев, смотрел на неё во все глаза, боясь нарушить молчание. Он внимательно слушал её разговор с полковником, ещё не всё до конца понимал, но очень тонко всё чувствовал. - Это всё? Конец? - через какое-то время чуть слышно выдохнул он.
- Ланс, милый мой, - она мягко посмотрела ему в глаза. - Давай сейчас мы не будем ни о чём говорить. Я свяжусь с тобой, обязательно свяжусь, тогда мы всё и решим.
- Но... Ведь всё уже решено? - теперь уже Ланс смотрел на неё в упор. - Если собаке решили отрубить хвост, то нужно это делать одним ударом, а не по кускам. Так ведь, капитан? - он назвал её так впервые.
- Так, - согласилась она. - Но всё равно, мы с тобой ещё обязательно должны поговорить, - продолжала она, за считанные минуты успев надеть форму и теперь пристёгивая портупею.
- Хорошо. Как скажешь, - и Ланс, стараясь сделать это незаметно, обнял Флоренса, наивно полагая, что Альбина не увидит его слезы, которая так и осталась на морде афгана.
Затем юноша, в считанные секунды взяв себя в руки, уже улыбаясь (какой ценой!) повторил:
- Как скажешь, капитан.
- Ну вот и хорошо. Я подброшу тебя до школы, - предложила она.
- У меня сегодня выходной. И потом... Ты не обидишься? - последовал отрицательный кивок Альбины, и Ланс продолжил. - Мне нужно побыть одному.
Он, как бы сам того не желая, потянулся к ней губами, она ответила ему, а потом, оторвавшись от него, произнесла:
- Ты только обязательно приходи, ладно?
- И пока трепещется чувство обречённое, бьют часы старинные в стане палачей, «я люблю» мне слышится, но полоска чёрная провела границу, ты теперь - ничей.
- Твоё? - вопрос Альбины относился к услышанным ею стихам.
- А ты как думаешь? - вопросом на вопрос ответил Ланс.
- Я думаю, что твоё.
- Правильно думаешь.
- Ладно, одевайся. Сам знаешь - время на пределе, а опоздать я не могу себе позволить.
Она сознательно не выразила ему своё резюме по поводу услышанного. Во-первых, она действительно не ожидала от него такого зрелого мировосприятия, а во-вторых, это задержало бы их дома ещё на неопределённое время, чего, естественно, она не могла допустить. Он быстро оделся и стоял теперь перед зеркалом, расчёсывая свою светлую гриву и забирая её в хвост, а Альбина, любуясь его отражением, думала: «Господи! Ради всего святого! Помоги ему не сломаться! Вот уж воистину - романтика стихов и проза жизни».
«Ну, вот и всё, - думал Ланс, глядя вслед уносящемуся вдаль серебристому джипу Альбины. - Прощай, колдунья!» Ему вдруг вспомнились уроки магии, астрологии, эзотерики, весь тот волшебный мир, который открылся ему благодаря ей. Просто
- Да, Флоренсу не нужен намордник, - чуть слышно подтвердил Ланс.
- Так. Всё. Время шипов ещё не наступило, - как можно безмятежнее произнесла Альбина, отбирая у Ланса афгана и увлекая его за собой в спальню, где находился альков пастельных тонов в стиле «ампир».
Несмотря на её далеко немаленький опыт в амурных делах, до встречи с Лансом на шикарной широкой кровати Альбины редко кто-либо появлялся, но ведь она жила по принципу: «Целовать - так королеву (в её случае - достойного вассала), воровать - так миллион», и поэтому на оформление спальни она обратила особое внимание. Альбина увлекла Ланса за собой, дурачась и смеясь, они упали на постель, и женщина вдруг поймала себя на мысли, что она, будучи вдвое старше Ланса, чувствует себя его ровесницей, настолько хорошо им было вместе.
Наряду с этим в мозгу у неё стучало: «Какого чёрта? Почему я постоянно должна блокировать свои и его чувства?» Но это говорило почти что уже любящее вопреки всему сердце. А разум отвечал на этот вопрос так: «Ты понимаешь, что это невозможно. У тебя свой, только твой путь, и ты не имеешь права тянуть его за собой. Он ведь пойдёт, ты это видишь и знаешь, и переступит через всё, в том числе и через себя, только бы быть с тобой. Но судьба уготовила ему большое будущее, и очень сомнительно, что он добьётся всего, чего может достичь в своей жизни, оставшись с тобой. Он и так уже растворился в тебе. А представь, что будет, если тебя вдруг не станет (например, шальная пуля на задержании)? Что тогда с ним произойдёт? Перерезанные вены?! Нет. Это ты таскаешь свою смерть за собой на привязке, как на поводке, как правильно сказал один экстрасенс». Ей вдруг вспомнилась строка из песни Высоцкого: «Но лопнула во мне терпенья жила, и я со Смертью перешёл на «ты». Она давно вокруг меня кружила, побаивалась только хрипоты». Альбина усмехнулась такому диалогу «себя с собой» и продолжала думать: «Он должен жить, обязательно должен, и ты не вправе ставить его судьбу под удар».
Они лежали в постели. Шёлковые подушки были отброшены к стене, белоснежный Флоренс устроился на них, как живой, и, казалось, совсем не стесняясь, наблюдал за происходящим. А Альбина играла с волосами Ланса, скользила своей платиновой гривой по его нежной юношеской груди и остановилась только тогда, когда поняла, явственно осознала, что это если и не последний, то один из последних их интимных контактов. «Перед смертью не надышишься, - подкинула она себе шпильку. - Остановись, мгновенье!» - чуть не вырвалось у неё вслух. Ланс многому научился у неё, но, тем не менее, откровенность его ласк не утратила той самой первозданной «голубой» девственности. «Да, - подумала она. - Воистину, ты останешься для меня девственником навсегда. О, если бы... Но... Стоп! И вообще, пока горит шальной рассвет, о дне грядущем не мечтай!» И она с головой отдалась тому чувству, которое проснулось в ней, зная, что утром (этим ли, следующим ли) придётся положить его на плаху.
Они уснули под утро, растворившись друг в друге и, казалось, успев осознать, что такое счастье. «Остановись, мгновенье!» - как будто повторяла, глядя на них, полная Луна, отбрасывая радужные круги на звёздный небосклон.
Их разбудил резкий звонок смартфона Альбины. Ланс, ничего не понимая, открыл глаза, услышав, как Альбина, выругавшись, тянется за трубкой своего серебристого аппарата. Увидев, что он тоже проснулся, она поспешила успокоить его:
- Не волнуйся. Это, наверное, служба, - и не ошиблась.
- Здравствуй, капитан, - услышала она голос полковника, своего непосредственного начальника.
- Помяни чёрта к ночи, - Альбина была «вежлива», как никогда, но полковник знал Альбину давно, знал и ценил.
- Понимаю, - ответил он. - Ты уж извини, но труба зовёт.
- А конкретнее, Леонард Арнольдович? - спросила Альбина, окончательно опускаясь с облаков на землю.
- Капитан, это не телефонный разговор, скажу только одно: серьёзное, рискованное и опасное задание, и ты - самая подходящая кандидатура для его выполнения.
- Ясно. Когда мне нужно быть на службе?
- Вообще-то у тебя ещё отпуск, поэтому чётких рамок я не ставлю, но скажу, как есть: чем раньше, тем лучше.
- Хорошо. Я буду через полтора часа.
- Договорились. Удачи тебе. И извини за прерванный отпуск.
В трубке запиликали гудки отбоя, а Альбина молча застыла с телефоном в руке. Ланс, замерев, смотрел на неё во все глаза, боясь нарушить молчание. Он внимательно слушал её разговор с полковником, ещё не всё до конца понимал, но очень тонко всё чувствовал. - Это всё? Конец? - через какое-то время чуть слышно выдохнул он.
- Ланс, милый мой, - она мягко посмотрела ему в глаза. - Давай сейчас мы не будем ни о чём говорить. Я свяжусь с тобой, обязательно свяжусь, тогда мы всё и решим.
- Но... Ведь всё уже решено? - теперь уже Ланс смотрел на неё в упор. - Если собаке решили отрубить хвост, то нужно это делать одним ударом, а не по кускам. Так ведь, капитан? - он назвал её так впервые.
- Так, - согласилась она. - Но всё равно, мы с тобой ещё обязательно должны поговорить, - продолжала она, за считанные минуты успев надеть форму и теперь пристёгивая портупею.
- Хорошо. Как скажешь, - и Ланс, стараясь сделать это незаметно, обнял Флоренса, наивно полагая, что Альбина не увидит его слезы, которая так и осталась на морде афгана.
Затем юноша, в считанные секунды взяв себя в руки, уже улыбаясь (какой ценой!) повторил:
- Как скажешь, капитан.
- Ну вот и хорошо. Я подброшу тебя до школы, - предложила она.
- У меня сегодня выходной. И потом... Ты не обидишься? - последовал отрицательный кивок Альбины, и Ланс продолжил. - Мне нужно побыть одному.
Он, как бы сам того не желая, потянулся к ней губами, она ответила ему, а потом, оторвавшись от него, произнесла:
- Ты только обязательно приходи, ладно?
- И пока трепещется чувство обречённое, бьют часы старинные в стане палачей, «я люблю» мне слышится, но полоска чёрная провела границу, ты теперь - ничей.
- Твоё? - вопрос Альбины относился к услышанным ею стихам.
- А ты как думаешь? - вопросом на вопрос ответил Ланс.
- Я думаю, что твоё.
- Правильно думаешь.
- Ладно, одевайся. Сам знаешь - время на пределе, а опоздать я не могу себе позволить.
Она сознательно не выразила ему своё резюме по поводу услышанного. Во-первых, она действительно не ожидала от него такого зрелого мировосприятия, а во-вторых, это задержало бы их дома ещё на неопределённое время, чего, естественно, она не могла допустить. Он быстро оделся и стоял теперь перед зеркалом, расчёсывая свою светлую гриву и забирая её в хвост, а Альбина, любуясь его отражением, думала: «Господи! Ради всего святого! Помоги ему не сломаться! Вот уж воистину - романтика стихов и проза жизни».
«Ну, вот и всё, - думал Ланс, глядя вслед уносящемуся вдаль серебристому джипу Альбины. - Прощай, колдунья!» Ему вдруг вспомнились уроки магии, астрологии, эзотерики, весь тот волшебный мир, который открылся ему благодаря ей. Просто