Пришла любовь, когда не ждал...
блаженство, и всего то оттого, что мы баловались своими писунами. И снова запах его писуна, который убивал своим манящим вкусом. Оказывается, что запахи влияют на сексуальность и потенцию, это я почувствую, когда моя сексуальная жизнь будет на взлете.
Я теперь проникал в его постель без трусов, заранее засунув свои трусы под свою подушку. Немного надрочив дружка, я уже проникал в Тахирово теплое «дупло». Почему я так делал? Так я хотел, чтобы казаться более взрослым и развратным. Тахир уже ждал меня, и я сразу обхватывал его тело, и он прижимал меня очень тесно к себе. Я сам стаскивал с него трусики, если он их еще не успел стащить. После того как я чувствовал, что его писун готов к бою. Это был самый, такой момент, когда по мне уже начинали бегать мурашки, я ничего не говорил, руки сами все делали, а мы, если так можно сказать, увлеченно пыхтели. Из его подмышек пахло потом и там тоже росли кудряшки. Мне нравилось запах, и я старался надышаться, по всему телу сразу прокатывался ток возбуждения.
Тахир тихо издавал одобрительное мычание, я и сам ему вторил. Я просто терся о его тело, и мы сосались. Так у нас получилось с ним случайно, я не предполагал, что это станет дополнением к нашим играм. Я его лизнул, он мне ответил тем же, у него губы были толстыми и заостренными, такие не у всех бывают. Я добрался со временем к ним, хотя стеснение немного меня останавливало, но желание брало свое. Он стал сам сильно целовать мои губы, я не понял, что стесняться мне нечего. Я лежал поверх его, и тесно слившись телами, мы целовались в засос. Я посмотрел на его губы и заметил, что они стали еще больше и толще, они алели. Я улыбнулся и прошептал,
- Они у тебя как пизда, так и входит в неё мой язычок.
Он улыбнулся и прошептал,
- А давай его сюда, ... свой писун.
Я не ожидал, что Тахир пойдет на такое извращение, хотя извращением было все, что происходило между нами. Но мы с ним перешли ту грань наших отношений, когда мы уже не стеснялись друг друга, неудобно было только то, что в комнате могли заметить наши увлечения, все остальное было нам по-фигу.
Тахир был красивым и стройным парнем, поэтому в его 15 лет он был моим мужским гей кумиром. Теперь я стал досягаем к его скрытым местам, и мы каждый удобный момент были вместе.
Я говорил, что он начал свои похотливые поступки с соседом по кровати Серегой, но Тахир захотел, чтобы я был его мальчиком. О том, что мальчики трахаются в попку я и не знал..., но что-то об этом проскакивало между моих ушей. То что девочек ебут, я стал догадываться без всякого упоминания об этом, сама природа и строение девочек мне подсказывала, что она устроена для этого. С детсадовской поры я очень много раз рассматривал девичьи пипирки так близко, что знал их строение.
Вот была проблема, но в своих познаниях я не мог догадаться, что ебаться можно со своими сверстниками: и это совсем другое дело чем дрочиться; на все остальное ещё было табу.
Я ему тайно завидовал, что у него была малафья, которой я всегда пачкался, ее было много, она горячим потоком выходил из отверстия залупки. Этот момент меня очень завораживал, я представлял его вулканом, извергающим раскаленную магму на поверхность земли. Ствол писуна становился тверже камня, и залупка наливалась такой завораживающей красотой, что запечатлелось навсегда в моей памяти. Она могла неожиданно на меня выстрелить и окатить мое тело или лицо, и это мне стало нравиться. Горячая сперма стекала по телу или моему лицу, и я старался размазать и она быстро высыхала. Я даже не торопился ее смыть: так повторялось каждый раз. один раз попробовал слизать и ничего отвратного не почувствовал. малафья была белая, действительно, похожая на крахмальный кисель.
У меня был на залупке капюшон, а у него такого не было, его залупка, даже, не имела уздечки. Такая странность наших расхождений никак меня не останавливала, и мы стали привыкать к своим сексуальным интересам.
Его писун был толстый и стоял грибком, когда я его обхватывал, мои пальцы не сходились в обхвате, я даже не верил, что такое может быть, но убедился, что надо привыкнуть к этому и верил, что может когда-то у меня будет такой. Мой петушок был в стойке 12 сантиметров, и моих пальцев хватало его обнять с запасом, но, хотя, у моих сверстников были совсем махонькими. Я его не любил дрочить кулаком, как многие это делают, а - только пальчиками возле залупки и натягивая крайнюю плоть. Тахир понял, я ему сам выдал свою тайну, как я люблю это делать и не позволял менять мою привычку. Он чувствовал мой оргазм и сам старался достичь обоюдной гедонии. Такого наслаждения мы старались доставлять друг другу всегда.
Меня можно считать каким угодно: развратником, гиперсексуалом или пидерастом, но в момент совокупления я забывал обо всём на свете, в этот момент для меня существовал только мой Тахир.
Он после сексуальных утех лежал такой умиленный и такой доступный, что весь мир казался мне радостным и подвластным. И мы засыпали после этого моментально, обняв друг друга.
Я теперь проникал в его постель без трусов, заранее засунув свои трусы под свою подушку. Немного надрочив дружка, я уже проникал в Тахирово теплое «дупло». Почему я так делал? Так я хотел, чтобы казаться более взрослым и развратным. Тахир уже ждал меня, и я сразу обхватывал его тело, и он прижимал меня очень тесно к себе. Я сам стаскивал с него трусики, если он их еще не успел стащить. После того как я чувствовал, что его писун готов к бою. Это был самый, такой момент, когда по мне уже начинали бегать мурашки, я ничего не говорил, руки сами все делали, а мы, если так можно сказать, увлеченно пыхтели. Из его подмышек пахло потом и там тоже росли кудряшки. Мне нравилось запах, и я старался надышаться, по всему телу сразу прокатывался ток возбуждения.
Тахир тихо издавал одобрительное мычание, я и сам ему вторил. Я просто терся о его тело, и мы сосались. Так у нас получилось с ним случайно, я не предполагал, что это станет дополнением к нашим играм. Я его лизнул, он мне ответил тем же, у него губы были толстыми и заостренными, такие не у всех бывают. Я добрался со временем к ним, хотя стеснение немного меня останавливало, но желание брало свое. Он стал сам сильно целовать мои губы, я не понял, что стесняться мне нечего. Я лежал поверх его, и тесно слившись телами, мы целовались в засос. Я посмотрел на его губы и заметил, что они стали еще больше и толще, они алели. Я улыбнулся и прошептал,
- Они у тебя как пизда, так и входит в неё мой язычок.
Он улыбнулся и прошептал,
- А давай его сюда, ... свой писун.
Я не ожидал, что Тахир пойдет на такое извращение, хотя извращением было все, что происходило между нами. Но мы с ним перешли ту грань наших отношений, когда мы уже не стеснялись друг друга, неудобно было только то, что в комнате могли заметить наши увлечения, все остальное было нам по-фигу.
Тахир был красивым и стройным парнем, поэтому в его 15 лет он был моим мужским гей кумиром. Теперь я стал досягаем к его скрытым местам, и мы каждый удобный момент были вместе.
Я говорил, что он начал свои похотливые поступки с соседом по кровати Серегой, но Тахир захотел, чтобы я был его мальчиком. О том, что мальчики трахаются в попку я и не знал..., но что-то об этом проскакивало между моих ушей. То что девочек ебут, я стал догадываться без всякого упоминания об этом, сама природа и строение девочек мне подсказывала, что она устроена для этого. С детсадовской поры я очень много раз рассматривал девичьи пипирки так близко, что знал их строение.
Вот была проблема, но в своих познаниях я не мог догадаться, что ебаться можно со своими сверстниками: и это совсем другое дело чем дрочиться; на все остальное ещё было табу.
Я ему тайно завидовал, что у него была малафья, которой я всегда пачкался, ее было много, она горячим потоком выходил из отверстия залупки. Этот момент меня очень завораживал, я представлял его вулканом, извергающим раскаленную магму на поверхность земли. Ствол писуна становился тверже камня, и залупка наливалась такой завораживающей красотой, что запечатлелось навсегда в моей памяти. Она могла неожиданно на меня выстрелить и окатить мое тело или лицо, и это мне стало нравиться. Горячая сперма стекала по телу или моему лицу, и я старался размазать и она быстро высыхала. Я даже не торопился ее смыть: так повторялось каждый раз. один раз попробовал слизать и ничего отвратного не почувствовал. малафья была белая, действительно, похожая на крахмальный кисель.
У меня был на залупке капюшон, а у него такого не было, его залупка, даже, не имела уздечки. Такая странность наших расхождений никак меня не останавливала, и мы стали привыкать к своим сексуальным интересам.
Его писун был толстый и стоял грибком, когда я его обхватывал, мои пальцы не сходились в обхвате, я даже не верил, что такое может быть, но убедился, что надо привыкнуть к этому и верил, что может когда-то у меня будет такой. Мой петушок был в стойке 12 сантиметров, и моих пальцев хватало его обнять с запасом, но, хотя, у моих сверстников были совсем махонькими. Я его не любил дрочить кулаком, как многие это делают, а - только пальчиками возле залупки и натягивая крайнюю плоть. Тахир понял, я ему сам выдал свою тайну, как я люблю это делать и не позволял менять мою привычку. Он чувствовал мой оргазм и сам старался достичь обоюдной гедонии. Такого наслаждения мы старались доставлять друг другу всегда.
Меня можно считать каким угодно: развратником, гиперсексуалом или пидерастом, но в момент совокупления я забывал обо всём на свете, в этот момент для меня существовал только мой Тахир.
Он после сексуальных утех лежал такой умиленный и такой доступный, что весь мир казался мне радостным и подвластным. И мы засыпали после этого моментально, обняв друг друга.