Девятое марта
не полюбишь - его никто не полюбит.
- А за что его любить-то? - спросила Лора.
- Так. А ну-ка раздевайся.
- Что?
- Давай-давай!
- Но... как?
- Тебе что, показать, как?
- Но... Короче, я без лифчика.
- И что? Думаешь, я девчачьих сисек не видел?
Это было так невероятно, что... чувство долгожданной феерии вдруг вспучило ей нервы, и Лора быстро разделась до трусов, не сводя глаз с незнакомца.
- Вас хоть как звать-то? А то так и не буду знать, перед кем...
- Зови меня Иван Иванычем. Ну? Чего уж останавливаться на достигнутом? - он показал на Лорины черные трусики.
Лора хотела что-то сказать, но вместо этого послушно сняла их, оголив пушистую пизду.
- Другое дело. А теперь идем! - Иван Иваныч схватил ее за руку и потащил к зеркалу. - Смотри! Вот смотри!
Лора смотрела на пышненькую брюнетку, сверкающую телесами в зазеркалье. «Я голая», вдруг осознала она...
- Смотри! Смотри, какая роскошь! - приговаривал Иван Иваныч, бесцеремонно тиская ее сверху донизу. - Смотри! Какой бюст, видишь? Смотри! - мял он Лорины вкусные груди, подшлепывая их снизу. - А тут! Вот где роскошь! - тер он ее бедра, будто решил добыть из них огонь. - И вот!... Переход в талию - и гибкий, и круглый, без углов, смотри... Мечта каждой женщины... А тут! Смотри! - хлопал он ее по щекам. - Не личико - сахар в сметане! Ну это же прелесть просто! Ну как этого можно не понимать? Смотри...
Он был выше ее, наверно, на полметра, и ему приходилось нагибаться, как Дяде Степе.
Лора смотрела и видела, хоть ты тресни, коротконогую кубышку с деревенскими щеками и задницей. Но массаж так оглушил ее, что она вдруг почувствовала свое тело, как никогда не чувствовала его - горячим, ловким и пластичным, до последнего миллиметра пластичным, будто все оно вдруг собралось в пульсирующий нерв.
И - странно, но она вдруг увидела себя глазами Иван Иваныча. Она не стала казаться себе красивее, но... это невозможно объяснить. Его восхищение вдруг передалось ей, проникло в нее вовнутрь - через взгляд, через руки, которые мяли ее, голую, так, будто имели на это право...
- Ты видишь? А? Раскрой же глаза, дурбецало дурошлепское... Чего хрюкаешь?
- Смешно ругаетесь...
- А хочется не смешно. Иди сюда.
Он вдруг поволок ее за руку в комнату, усадил на колени, взял обеими руками за щеки и развернул лицом к себе:
- Ну? Чувырло розовое... Поняло или нет?
Лора вдруг поняла, что это за чувство: она была сильно возбуждена. Зверски, до звона в ушах.
Это было очень странно - понимать такое.
- Поняла-поняла... На секс разводите, да?
- Вот еще! - Иван Иваныч вдруг встал, стряхнув с себя Лору. - Нужны мне всякие пигалицы, которые не понимают, что им подарила природа... Иди в душ, да будем спать. Уже утро.
- Спать?
- На разных кроватях, Лора, на разных. Пока не почуешь свою силу - не буду приставать к тебе, и не проси. Вот, - Иван Иваныч добыл огромную, как мешок, футболку с Миком Джаггером, - это тебе вместо ночнушки. Как раз до колен...
Он отвел Лору в душ. Ванна была доверху наполнена водой.
- Можешь плюхаться: вода чистая. Так-с, - он быстро схватил что-то, что лежало на краю ванной, и спрятал в карман. - Вроде все. Постелю тебе, сам лягу и закроюсь - хозяйнуй без меня. Усе? Спокойной ночи, Лора из Бангалора.
Он пристально посмотрел на нее, заставив покраснеть до ключиц, и вышел.
Какое-то время Лора стояла, переваривая все, что было.
Затем закрылась на щеколду, проверила, хорошо ли держит, влезла в теплую воду, включила душ, легла, закрыла глаза - и заурчала от сладких водяных игл, впившихся в пизду...
3.
Чувственные тени, окутавшие ее под утро, сгустились в щекотной кислинке между ног.
Она цвела, как тропический цветок, прорастая прямо из Лориной потаенной плоти, и обволакивала пизду пряной сладостью, от которой хотелось взвиться к небу и нестись, выталкивая ее из себя, как ракета выталкивает сгоревшее топливо... Лоре снилось, что к ней подлетела гигантская бабочка, многоцветная, как клумба, села ей между ног, окунула в нее свой хоботок - и пила ее изнутри, лакала, вылизывала пряную влагу из ее недр, высасывала жадным хоботком...
- Ииеееээээ... - простонала Лора - и, вдруг проснувшись, открыла глаза.
Они видели незнакомую комнату, залитую солнцем, и ничего не понимали.
Сосущее блаженство не отпускало ее. Глянув вниз, Лора увидела вместо бабочки стриженую голову.
- Тифе, - промямлила голова. Цепкие пальцы сжали голые Лорины бедра, и Лора обмякла, не успев дернуться.
Блаженство вдруг залило ее до ушей. Пизда цвела и искрилась, как фейерверк, каждый ее миллиметр набухал влагой - и это было так вкусно, и горячо, и желанно, и ослепительно, что...
- Оооойёйёйииыыы... - выла Лора, катаясь по кровати, как кошка. Бедра ее распахнулись до хруста, чтобы жестокий рот высосал оттуда всю клокочущую сладость...
- Ну, вот и все, - сказали снизу.
Чья-то ладонь шлепнула Лору по бутону, онемевшему от сытости. Бутон громко хлюпнул. - Это мой первый подарок. С восьмым марта, Лора из Бангалора! И - доброе утро!
Иван Иваныч подсел к ней на край, улыбаясь одними глазами, сумасшедшими, как у тигра.
Лора, залитая истомой, не могла шевельнуться, и так и лежала, раскорячив мокрое хозяйство.
- Какая она все-таки у тебя красавица, - Иван Иваныч погладил ее по пизде. - И вкуснаяяяя!... Понравилось?
- Ыыыиии, - простонала Лора. Иван Иваныч держал ее прямо за бутончик, и Лору буравил отчаянный, азартный стыд.
- Хорошо, что правду говоришь. А теперь - бегом одеваться! Нас ждут великие дела.
- Какие? И какой еще будет подарок? - запищала Лора, вскакивая вслед за Иван Иванычем.
- Увидишь. Паспорт с собой?
- Да...
- О'кей. Когда, говоришь, родители возвращаются?
- Двенадцатого... Ой, а что это у вас...
- Так, а ну-ка брысь. Брысь отсюда! - Иван Иваныч отогнал ее от компьютера. - Быстро в душ, завтракать - и...
- И что?
- Увидишь.
4.
Они стояли у черного джипа.
- Не-а, - качала головой Лора.
Все ее нервы гудели, как провода на ветру.
- Ты мне доверяешь? - спрашивал ее Иван Иваныч.
- Я вас не знаю...
- Я тоже тебя не знаю. Я не это спрашиваю. Ты мне доверяешь?
Она смотрел ей в глаза, и Лора чувствовала, как взгляд входит в нее, как в масло, проникает в сердце, в печенки... и ей, Лоре, томно и волнительно от этого, как от утреннего «подарка».
- Да, - кивнула она.
- Тогда полезай.
Он сел за руль, и Лора влезла рядом, на переднее сиденье.
- Так куда мы едем?
- Много будешь знать - скоро состаришься. За подарками тебе едем, Лора-Таратора. Погнали!
Он включил музыку, утреннюю, волнующую, и джип рванул с места. Лора запищала от восторга...
Не прошло и получаса, как она смотрела на груды нарядов, снесенные ей со всего бутика, и говорила, заикаясь:
- Я... я дддаже не зна...
- Так. А ну пробуй это. По-моему, очень круто, - Иван Иваныч совал ей очередную зашибенную тряпку, уводил за ширму, без всяких комплексов оголял, помогал одеться, поправлял здесь и там, после чего снова и снова говорил: - Не, опять фигня. Фиготень фиготенская... Давай-ка вот это.
После долгих
- А за что его любить-то? - спросила Лора.
- Так. А ну-ка раздевайся.
- Что?
- Давай-давай!
- Но... как?
- Тебе что, показать, как?
- Но... Короче, я без лифчика.
- И что? Думаешь, я девчачьих сисек не видел?
Это было так невероятно, что... чувство долгожданной феерии вдруг вспучило ей нервы, и Лора быстро разделась до трусов, не сводя глаз с незнакомца.
- Вас хоть как звать-то? А то так и не буду знать, перед кем...
- Зови меня Иван Иванычем. Ну? Чего уж останавливаться на достигнутом? - он показал на Лорины черные трусики.
Лора хотела что-то сказать, но вместо этого послушно сняла их, оголив пушистую пизду.
- Другое дело. А теперь идем! - Иван Иваныч схватил ее за руку и потащил к зеркалу. - Смотри! Вот смотри!
Лора смотрела на пышненькую брюнетку, сверкающую телесами в зазеркалье. «Я голая», вдруг осознала она...
- Смотри! Смотри, какая роскошь! - приговаривал Иван Иваныч, бесцеремонно тиская ее сверху донизу. - Смотри! Какой бюст, видишь? Смотри! - мял он Лорины вкусные груди, подшлепывая их снизу. - А тут! Вот где роскошь! - тер он ее бедра, будто решил добыть из них огонь. - И вот!... Переход в талию - и гибкий, и круглый, без углов, смотри... Мечта каждой женщины... А тут! Смотри! - хлопал он ее по щекам. - Не личико - сахар в сметане! Ну это же прелесть просто! Ну как этого можно не понимать? Смотри...
Он был выше ее, наверно, на полметра, и ему приходилось нагибаться, как Дяде Степе.
Лора смотрела и видела, хоть ты тресни, коротконогую кубышку с деревенскими щеками и задницей. Но массаж так оглушил ее, что она вдруг почувствовала свое тело, как никогда не чувствовала его - горячим, ловким и пластичным, до последнего миллиметра пластичным, будто все оно вдруг собралось в пульсирующий нерв.
И - странно, но она вдруг увидела себя глазами Иван Иваныча. Она не стала казаться себе красивее, но... это невозможно объяснить. Его восхищение вдруг передалось ей, проникло в нее вовнутрь - через взгляд, через руки, которые мяли ее, голую, так, будто имели на это право...
- Ты видишь? А? Раскрой же глаза, дурбецало дурошлепское... Чего хрюкаешь?
- Смешно ругаетесь...
- А хочется не смешно. Иди сюда.
Он вдруг поволок ее за руку в комнату, усадил на колени, взял обеими руками за щеки и развернул лицом к себе:
- Ну? Чувырло розовое... Поняло или нет?
Лора вдруг поняла, что это за чувство: она была сильно возбуждена. Зверски, до звона в ушах.
Это было очень странно - понимать такое.
- Поняла-поняла... На секс разводите, да?
- Вот еще! - Иван Иваныч вдруг встал, стряхнув с себя Лору. - Нужны мне всякие пигалицы, которые не понимают, что им подарила природа... Иди в душ, да будем спать. Уже утро.
- Спать?
- На разных кроватях, Лора, на разных. Пока не почуешь свою силу - не буду приставать к тебе, и не проси. Вот, - Иван Иваныч добыл огромную, как мешок, футболку с Миком Джаггером, - это тебе вместо ночнушки. Как раз до колен...
Он отвел Лору в душ. Ванна была доверху наполнена водой.
- Можешь плюхаться: вода чистая. Так-с, - он быстро схватил что-то, что лежало на краю ванной, и спрятал в карман. - Вроде все. Постелю тебе, сам лягу и закроюсь - хозяйнуй без меня. Усе? Спокойной ночи, Лора из Бангалора.
Он пристально посмотрел на нее, заставив покраснеть до ключиц, и вышел.
Какое-то время Лора стояла, переваривая все, что было.
Затем закрылась на щеколду, проверила, хорошо ли держит, влезла в теплую воду, включила душ, легла, закрыла глаза - и заурчала от сладких водяных игл, впившихся в пизду...
3.
Чувственные тени, окутавшие ее под утро, сгустились в щекотной кислинке между ног.
Она цвела, как тропический цветок, прорастая прямо из Лориной потаенной плоти, и обволакивала пизду пряной сладостью, от которой хотелось взвиться к небу и нестись, выталкивая ее из себя, как ракета выталкивает сгоревшее топливо... Лоре снилось, что к ней подлетела гигантская бабочка, многоцветная, как клумба, села ей между ног, окунула в нее свой хоботок - и пила ее изнутри, лакала, вылизывала пряную влагу из ее недр, высасывала жадным хоботком...
- Ииеееээээ... - простонала Лора - и, вдруг проснувшись, открыла глаза.
Они видели незнакомую комнату, залитую солнцем, и ничего не понимали.
Сосущее блаженство не отпускало ее. Глянув вниз, Лора увидела вместо бабочки стриженую голову.
- Тифе, - промямлила голова. Цепкие пальцы сжали голые Лорины бедра, и Лора обмякла, не успев дернуться.
Блаженство вдруг залило ее до ушей. Пизда цвела и искрилась, как фейерверк, каждый ее миллиметр набухал влагой - и это было так вкусно, и горячо, и желанно, и ослепительно, что...
- Оооойёйёйииыыы... - выла Лора, катаясь по кровати, как кошка. Бедра ее распахнулись до хруста, чтобы жестокий рот высосал оттуда всю клокочущую сладость...
- Ну, вот и все, - сказали снизу.
Чья-то ладонь шлепнула Лору по бутону, онемевшему от сытости. Бутон громко хлюпнул. - Это мой первый подарок. С восьмым марта, Лора из Бангалора! И - доброе утро!
Иван Иваныч подсел к ней на край, улыбаясь одними глазами, сумасшедшими, как у тигра.
Лора, залитая истомой, не могла шевельнуться, и так и лежала, раскорячив мокрое хозяйство.
- Какая она все-таки у тебя красавица, - Иван Иваныч погладил ее по пизде. - И вкуснаяяяя!... Понравилось?
- Ыыыиии, - простонала Лора. Иван Иваныч держал ее прямо за бутончик, и Лору буравил отчаянный, азартный стыд.
- Хорошо, что правду говоришь. А теперь - бегом одеваться! Нас ждут великие дела.
- Какие? И какой еще будет подарок? - запищала Лора, вскакивая вслед за Иван Иванычем.
- Увидишь. Паспорт с собой?
- Да...
- О'кей. Когда, говоришь, родители возвращаются?
- Двенадцатого... Ой, а что это у вас...
- Так, а ну-ка брысь. Брысь отсюда! - Иван Иваныч отогнал ее от компьютера. - Быстро в душ, завтракать - и...
- И что?
- Увидишь.
4.
Они стояли у черного джипа.
- Не-а, - качала головой Лора.
Все ее нервы гудели, как провода на ветру.
- Ты мне доверяешь? - спрашивал ее Иван Иваныч.
- Я вас не знаю...
- Я тоже тебя не знаю. Я не это спрашиваю. Ты мне доверяешь?
Она смотрел ей в глаза, и Лора чувствовала, как взгляд входит в нее, как в масло, проникает в сердце, в печенки... и ей, Лоре, томно и волнительно от этого, как от утреннего «подарка».
- Да, - кивнула она.
- Тогда полезай.
Он сел за руль, и Лора влезла рядом, на переднее сиденье.
- Так куда мы едем?
- Много будешь знать - скоро состаришься. За подарками тебе едем, Лора-Таратора. Погнали!
Он включил музыку, утреннюю, волнующую, и джип рванул с места. Лора запищала от восторга...
Не прошло и получаса, как она смотрела на груды нарядов, снесенные ей со всего бутика, и говорила, заикаясь:
- Я... я дддаже не зна...
- Так. А ну пробуй это. По-моему, очень круто, - Иван Иваныч совал ей очередную зашибенную тряпку, уводил за ширму, без всяких комплексов оголял, помогал одеться, поправлял здесь и там, после чего снова и снова говорил: - Не, опять фигня. Фиготень фиготенская... Давай-ка вот это.
После долгих