В плену у сумасбродных свингеров. Часть 1
Одним словом училка.
Впрочем, батя-то ревновал, скорее всего по своей натуре. В отличие от мамы, он у меня был не интеллигентного покроя. Работал отец дальнобойщиком. Вообще, как про него говорили, был он водилой и механиком от бога. Так, что большую часть своей жизни он проводил в дороге, гоняя аж до Магадана. Работал он на своей фуре, и не какой-нибудь, а на многотоннике-американце и вообще, зарабатывал он очень хорошо. Во всяком случае, в нашем городе жили мы получше многих. Вот за батей-то, в отличие от мамы, грешков водилось много. Его даже мама ловила пару раз на изменах, но в конце концов прощала, не хотела разрушать семью, да и всё-таки любила она его.
Мама медленно потягивалась перед костром, подобно кошке, и я при свете от огня вновь исподволь ощупал её сочное зрелое тело взглядом..
Нет, вы не подумайте, не то чтобы, я прям западал на маму. Но, в конце концов, она была красивой привлекательной женщиной. И, наверное, будь я уверен, что мама не против, то обязательно бы воплотил бы в жизнь вместе с ней, одну из моих многочисленных фантазий по поводу секса с ней. Но на то они и есть фантазии, чтобы навсегда остаться плодом воображения. Думаю, нечто подобное многие испытывают к своим матерям. В любом случае, я бы никогда не осмелился не то, что сделать первый шаг, а даже полунамёком полуобмолвиться об обуревающих меня желаниях по отношению к ней.
Опять же, в обыденной нашей жизни, никаких явных бед или страданий это противоестественное вожделение близкого и родного мне человека, мне не приносило. Я жил, как и все, как обычный парень, учился в городском техническом колледже с прицелом на белгородский политех, развлекался с друзьями, встречался с девчонками. Но здесь, в Абхазии, когда мы жили уже неделю вдвоём в одноместном номере, - то постоянное созерцание её полуобнажённого тела, сама её постоянная близость ко мне и невозможность переключиться на что либо иное, здесь у меня не было никакой другой компании, кроме компании моей матери, - всё это невольно, конечно, обострило мои тайные страсти и тёмные желания по отношению к ней.
Единственные, кроме нас самих, с кем мы тут общались, - это были наши соседи по столику в санаторной столовке. Галина Петровна, тоже учительница, как и моя мама, но из Саратова, женщина тоже весьма недурная собой, что говорится ещё очень даже в соку и её 19-летняя дочка Даша. Дашка так-то вполне себе ничего. Фигуристая, симпатичная и всё вроде при ней. Я даже вроде, как пытался тут за ней поухаживать. А что? Мне на первый взгляд давали бывало даже и все двадцать. Но Даша была до того девка скромная и даже стеснительная, что бросил я все амуры уже на второй день.
Так что, были здесь мы с мамой целиком предоставлены только друг другу. Но повторюсь, всё это равно было безопасно, что для меня, что для моей матери, - и решительно не могло иметь никаких последствий. Я бы никогда не решился показать своей матери, что интересуюсь ей, как женщиной..
Нет, не подумайте, опять же, что я какой-нибудь задрот-ботан. Отнюдь... И в свои юные годы я уже имел хоть скудный, но всё же имел, сексуальный опыт общения с одноклассницами. Но опять же в отношении матери, несмотря на её постоянную близость, максимум на что решался, это украдкой подглядывать за ней в номере, когда она переодевалась в душе из купальника и вот так вот в море, как бы невзначай, проводить по её телу рукой. Вот и всё. Всё прочее, - было стороной моих ночных бурных фантазий. Одним словом, я томился. Но уверен, если бы не вся эта история, через пять дней мы бы вернулись домой и всё встало бы в свои обычные русла.
Правда, иногда, мне казалось, что мама чувствует своей женской интуицией мой нездоровый интерес к своей персоне. Но думаю, она просто отмахивалась от этих мыслей. Иногда межу нами возникала неловкость. Какое-то напряжение... То, что не должно возникать между матерью и сыном.
Вот, как сейчас я ещё раз украдкой ощупал взором её соблазнительное тело зрелой сочной женщины и торопливо уставился в огонь.
Мы перекинулись с ней парой фраз. Мама была в восторге и от шикарной вечерней погоды и тёплого моря. Но что-то было не так... Мама была явно не в своей тарелке. Уловила мой взгляд? Или всё-таки чувствовала в море, как я её лапаю? Сейчас, я готов был за это обругать себя последними словами и, если бы мама, хоть намекнула, то и просить у неё прощения на коленях. Мне было стыдно. Всё-таки одно тело в своих потаённых мыслях и фантазиях вожделеть свою маму, ну, и даже если и дрочить на неё ночами втихомолку. То совсем другое дело, - лапать её, да к тому же без всякого на то её согласия..
Но нет, мама никак не пыталась призвать меня к ответу. Но снова эта самая НЕЛОВКОСТЬ, и это какое-то смутное непонятное, но реально ощутимое напряжение, вновь возникло между нами.
Мама осторожно расплела высокий кокон на голове, в который всегда перед купанием заплетала свою толстую в пояс косу. Голову в море она не мочила никогда. И взяв в руки полотенце и свой летний коротенький сарафан, юркнула в темноту переодеваться.
Мы расположились на берегу, немного поодаль от местного пляжа, где сейчас всё горело огнями ночных прибрежных кафешек и дискотек и откуда и сюда доносились музыка и песни.
Скоро мама вернулась уже в одном лёгеньком коротеньком сарафанчике и в босоножках на высокой подошве. Мокрый купальник, свёрнутый в трубочку, она несла в руке. На миг я прикинул, что получается, что на ней, под почти невесомым платьицем нет ни лифчика, ни трусиков, - и у меня аж засосало под ложечкой.
- Давай, немного посидим у костра... , - каким-то мечтательным тоном проговорила мама, - с университета так не сидела у огня у моря...
Она вздохнула:
- Ах, как жаль, что папа не смог поехать..
Я согласно закивал.
Мама постелила на камни полотенце и уселась на него, предусмотрительно поджав под себя ноги.
Точно, под сарафаном у неё нет трусиков, утвердился я.
Тонкая лямка через шею, что должна была по идее удерживать женскую грудь на месте, слабо справлялась с маминой тяжёлой грудью. Её дыньки отвисали и своим весом оттягивали лёгкую ткань купальника, образовывая весьма соблазнительную и глубокую ложбинку между округлых полушарий.
Мысленно, я уже стоял перед ней... Совершенно голый, с возбуждённой твёрдым достоинством наперевес. Так, что теперь уже нет места двусмысленности или недосказанности. Чтобы она сразу поняла, ЧЕГО я хочу и как сильно я этого хочу. Мама странно посмотрит на меня, но ничего не скажет. Потому, что давно уже обо всём подозревала. Чувствовала. Женщины всегда чувствуют когда их жаждут. Наверное, я буду слишком возбуждён, чтобы поцеловать её. В том, смысле, что не будет никаких прелюдий или предварительных ласок. Нет, я, конечно, мечтаю познать вкус её губ. Но скорее всего это случиться позже, когда мы уже сольёмся в одно целое... А ласкать и целовать её тело, я буду потом, - ПОСЛЕ нашего первого секса, а не ДО.
А сейчас я просто крепко сожму её за плечи, - так, чтобы у неё не оставалось сомнений в моей решительности и неизбежности предстоящего
Впрочем, батя-то ревновал, скорее всего по своей натуре. В отличие от мамы, он у меня был не интеллигентного покроя. Работал отец дальнобойщиком. Вообще, как про него говорили, был он водилой и механиком от бога. Так, что большую часть своей жизни он проводил в дороге, гоняя аж до Магадана. Работал он на своей фуре, и не какой-нибудь, а на многотоннике-американце и вообще, зарабатывал он очень хорошо. Во всяком случае, в нашем городе жили мы получше многих. Вот за батей-то, в отличие от мамы, грешков водилось много. Его даже мама ловила пару раз на изменах, но в конце концов прощала, не хотела разрушать семью, да и всё-таки любила она его.
Мама медленно потягивалась перед костром, подобно кошке, и я при свете от огня вновь исподволь ощупал её сочное зрелое тело взглядом..
Нет, вы не подумайте, не то чтобы, я прям западал на маму. Но, в конце концов, она была красивой привлекательной женщиной. И, наверное, будь я уверен, что мама не против, то обязательно бы воплотил бы в жизнь вместе с ней, одну из моих многочисленных фантазий по поводу секса с ней. Но на то они и есть фантазии, чтобы навсегда остаться плодом воображения. Думаю, нечто подобное многие испытывают к своим матерям. В любом случае, я бы никогда не осмелился не то, что сделать первый шаг, а даже полунамёком полуобмолвиться об обуревающих меня желаниях по отношению к ней.
Опять же, в обыденной нашей жизни, никаких явных бед или страданий это противоестественное вожделение близкого и родного мне человека, мне не приносило. Я жил, как и все, как обычный парень, учился в городском техническом колледже с прицелом на белгородский политех, развлекался с друзьями, встречался с девчонками. Но здесь, в Абхазии, когда мы жили уже неделю вдвоём в одноместном номере, - то постоянное созерцание её полуобнажённого тела, сама её постоянная близость ко мне и невозможность переключиться на что либо иное, здесь у меня не было никакой другой компании, кроме компании моей матери, - всё это невольно, конечно, обострило мои тайные страсти и тёмные желания по отношению к ней.
Единственные, кроме нас самих, с кем мы тут общались, - это были наши соседи по столику в санаторной столовке. Галина Петровна, тоже учительница, как и моя мама, но из Саратова, женщина тоже весьма недурная собой, что говорится ещё очень даже в соку и её 19-летняя дочка Даша. Дашка так-то вполне себе ничего. Фигуристая, симпатичная и всё вроде при ней. Я даже вроде, как пытался тут за ней поухаживать. А что? Мне на первый взгляд давали бывало даже и все двадцать. Но Даша была до того девка скромная и даже стеснительная, что бросил я все амуры уже на второй день.
Так что, были здесь мы с мамой целиком предоставлены только друг другу. Но повторюсь, всё это равно было безопасно, что для меня, что для моей матери, - и решительно не могло иметь никаких последствий. Я бы никогда не решился показать своей матери, что интересуюсь ей, как женщиной..
Нет, не подумайте, опять же, что я какой-нибудь задрот-ботан. Отнюдь... И в свои юные годы я уже имел хоть скудный, но всё же имел, сексуальный опыт общения с одноклассницами. Но опять же в отношении матери, несмотря на её постоянную близость, максимум на что решался, это украдкой подглядывать за ней в номере, когда она переодевалась в душе из купальника и вот так вот в море, как бы невзначай, проводить по её телу рукой. Вот и всё. Всё прочее, - было стороной моих ночных бурных фантазий. Одним словом, я томился. Но уверен, если бы не вся эта история, через пять дней мы бы вернулись домой и всё встало бы в свои обычные русла.
Правда, иногда, мне казалось, что мама чувствует своей женской интуицией мой нездоровый интерес к своей персоне. Но думаю, она просто отмахивалась от этих мыслей. Иногда межу нами возникала неловкость. Какое-то напряжение... То, что не должно возникать между матерью и сыном.
Вот, как сейчас я ещё раз украдкой ощупал взором её соблазнительное тело зрелой сочной женщины и торопливо уставился в огонь.
Мы перекинулись с ней парой фраз. Мама была в восторге и от шикарной вечерней погоды и тёплого моря. Но что-то было не так... Мама была явно не в своей тарелке. Уловила мой взгляд? Или всё-таки чувствовала в море, как я её лапаю? Сейчас, я готов был за это обругать себя последними словами и, если бы мама, хоть намекнула, то и просить у неё прощения на коленях. Мне было стыдно. Всё-таки одно тело в своих потаённых мыслях и фантазиях вожделеть свою маму, ну, и даже если и дрочить на неё ночами втихомолку. То совсем другое дело, - лапать её, да к тому же без всякого на то её согласия..
Но нет, мама никак не пыталась призвать меня к ответу. Но снова эта самая НЕЛОВКОСТЬ, и это какое-то смутное непонятное, но реально ощутимое напряжение, вновь возникло между нами.
Мама осторожно расплела высокий кокон на голове, в который всегда перед купанием заплетала свою толстую в пояс косу. Голову в море она не мочила никогда. И взяв в руки полотенце и свой летний коротенький сарафан, юркнула в темноту переодеваться.
Мы расположились на берегу, немного поодаль от местного пляжа, где сейчас всё горело огнями ночных прибрежных кафешек и дискотек и откуда и сюда доносились музыка и песни.
Скоро мама вернулась уже в одном лёгеньком коротеньком сарафанчике и в босоножках на высокой подошве. Мокрый купальник, свёрнутый в трубочку, она несла в руке. На миг я прикинул, что получается, что на ней, под почти невесомым платьицем нет ни лифчика, ни трусиков, - и у меня аж засосало под ложечкой.
- Давай, немного посидим у костра... , - каким-то мечтательным тоном проговорила мама, - с университета так не сидела у огня у моря...
Она вздохнула:
- Ах, как жаль, что папа не смог поехать..
Я согласно закивал.
Мама постелила на камни полотенце и уселась на него, предусмотрительно поджав под себя ноги.
Точно, под сарафаном у неё нет трусиков, утвердился я.
Тонкая лямка через шею, что должна была по идее удерживать женскую грудь на месте, слабо справлялась с маминой тяжёлой грудью. Её дыньки отвисали и своим весом оттягивали лёгкую ткань купальника, образовывая весьма соблазнительную и глубокую ложбинку между округлых полушарий.
Мысленно, я уже стоял перед ней... Совершенно голый, с возбуждённой твёрдым достоинством наперевес. Так, что теперь уже нет места двусмысленности или недосказанности. Чтобы она сразу поняла, ЧЕГО я хочу и как сильно я этого хочу. Мама странно посмотрит на меня, но ничего не скажет. Потому, что давно уже обо всём подозревала. Чувствовала. Женщины всегда чувствуют когда их жаждут. Наверное, я буду слишком возбуждён, чтобы поцеловать её. В том, смысле, что не будет никаких прелюдий или предварительных ласок. Нет, я, конечно, мечтаю познать вкус её губ. Но скорее всего это случиться позже, когда мы уже сольёмся в одно целое... А ласкать и целовать её тело, я буду потом, - ПОСЛЕ нашего первого секса, а не ДО.
А сейчас я просто крепко сожму её за плечи, - так, чтобы у неё не оставалось сомнений в моей решительности и неизбежности предстоящего