Трофей. Часть1
опустился подле неё. Виктор вбежал за подъехавшей скорой, почуяв неладное. Их отвезли в разные больницы. До назначенной свадьбы оставалось несколько дней, до родов - месяц.
На похоронах ни папы, ни Нели не было. После обширного инфаркта за отцом ухаживала жена, почерневшая от горя. Она стала ещё молчаливее и злее. Виктор нечасто навещал родственника, ненавидя больницы и больных. Сам он почти никогда не болел. Зато каждый день звонил в роддом нелиному врачу (заплатив тому за привилегию выслушивать отчет по телефону), справляясь о девушке. Её состояние было ужасно. Сначала ей сохраняли беременность, пытаясь дотянуть до срока, но дело шло плохо, и ей вызвали преждевременные роды. Слабого мальчика поместили в кювез, из роддома их выписали через месяц с небольшим.
Никто не навещал Нелю из их семьи, хватало проблем со своим больным. Мать и слышать не хотела о внуке и несостоявшейся невестке, виня её в смерти сына. Почему именно девушка виновата и в чем, та не желала разбираться, упрямо повторяя, что не случись в жизни Саши этой «навязчивой вертихвостки», и ничего бы с ним плохого не произошло. Переставшая жалеть больше не родственницу Лариса горячо поддерживала свекровь, так и не простив Неле привязанности к ней Виктора. Сам же он никак не высказывался о несчастной, ежеминутно гадая, как она там. Сведения о ней были скупы и собирались по общим знакомым. По их словам, она сильно изменилась, но ухаживает за сыном - куда деваться. Девушка так и жила в сашиной квартире, вернувшись туда после родов.
- Как ты думаешь, сынок? Я права? - вмешалась в его мысли о Неле мать, что-то спрашивая.
- Ты о чем, мама? - вернулся он к действительности.
- Ну, так о квартире о сашенькиной. Хватит ей там! Пожила, наворотила дел, и будет!
Они с Ларисой навещали отца в больнице, где с ним находилась мать (им выделили палату).
- Я тоже так считаю, - вмешалась сожительница. - Пусть уходит к себе! Она ж не сирота.
Виктор, скрывая изумление, посмотрел на обеих женщин, подивившись в очередной раз силе бабской зависти и неприязни. Ни слова о внуке сказано не было, будто б его не существовало. Бабы! Ещё неясная мысль оформлялась у него в голове. Несчастная Неля, одинокая, выгоняемая и унижаемая... Может, в этом его шанс? Стать ей нужным? Её защитником от этих жестоких стервятниц, будто бы не пострадавших подобно ей.
- Пусть уходит, - кивнул он. - Я - за!
Операцию «Нелю - вон!» осуществляли втайне от отца, ещё слабого и больного. Женщины вошли к ней под вечер с постными лицами. Она не улыбнулась им, будто предчувствуя неладное, она теперь вообще не улыбалась. Прижимая к себе какие-то детские тряпки, с непроницаемым лицом, выслушала она инсинуации про «с квартирой надо что-то делать, наверное, продадим» и «тебе хватит нескольких дней, чтоб съехать?». Взяв себя в руки и не выказав возмущения, девушка напомнила, что здесь живет сашин сын, и спросила, не полагается ли ему доля от отцовского бизнеса, хотя бы немного на сносную жизнь. Тут-то и прорвало тщательно маскируемую стену неприязни. Мать сначала цедила сквозь скривленные губы про «колдовство, которым ты, мерзавка, опутала моих сыновей», позже прибавив про её вину в смерти Саши «послала мальчика не знаю куда ночью», и на десерт криком выдав «неизвестно, чей это ребенок от такой бл... как ты!». По некрасиво сморщенному лицу девушки текли слёзы. Она что-то пыталась ответить, но у неё не получалось, да ей и не дали. Растерявшаяся Лариса удерживала кричащую свекровь, не забывая обвинять Нелю в том, что та «маму расстроила, а той сейчас так плохо». Наконец женщины удалились с предупреждением, чтоб «духу твоего здесь не было!». Девушка беззвучно плакала, зажимая рот, чтоб не разбудить малыша.
В постели прослушав яркое, в лицах, донесение сожительницы о визите к «этой девке», Виктор звонким шлепком развернул её от себя и вонзился в неё сзади, по-собачьи, не в силах выносить самодовольное лицо той.
- Время пришло! - повторял он себе как марш, в такт ударам по заду любовницы.
Он зашел через день, тихо открыв квартиру запасным ключом. Однако Неля с настороженным лицом стояла на небольшом отдалении от двери, прижимая к себе младенца и сжимая в руке телефон. Увидев его, она перевела дух, и он понял, что она ожидала худшего.
- У меня свой ключ. Ты забыла? - чтоб разрядить обстановку. Молча она ушла в комнату, он же пронес тяжелые пакеты с продуктами в кухню и разгрузил их. Стараясь не шуметь, он выглянул из двери: Неля кормила малыша. Мужчина жадно рассматривал, впервые за последние пару месяцев, дорогую ему женщину. Она изменилась: выглядела старше и как-то... безучастно. Будто робот. Острая жалость на миг проснулась в нем, но он заглушил её. Жалостью он вообще ничего не получит от неё, а у него план. Разглядывая её, придерживающую головку младенца и склонившуюся к нему, он вновь убедился в неизменности своих чувств. Она не видела его взгляда, того, с какой алчностью он разглядывал темный оттянутый сосок, от которого оторвался сытый мальчик. Она не сразу поправила халат, разглядывая моргающего сынишку. Виктор тяжело при-валился к кухонной стене: пах наливался тяжестью, совершенно несвоевременной в данный момент. Он погладил его рукой и недобро усмехнулся: что ж, недалек тот час, когда она сама, без уговоров, будет освобождать его от излишнего напряжения милым ротиком. Да, так и будет! Встать между ними некому.
- Пришёл проверить, собираюсь ли я? Зачем все эти пакеты? - Неля глухим голосом, войдя в кухню.
- О чем это ты? - разыграв недоумение.
- Разве это не твоя идея выселить нас? - по-прежнему негромко.
- Расскажи-ка, что это за выселение? - сев и предложив ей. Неля скупо рассказала только про приказ убираться отсюда, не упомянув прочие оскорбления.
- Я уже договорилась с... (один из сашиных друзей), он перевезет нас. Надеюсь, ничего ценного отсюда не пропадет, - закончила с грустной иронией. Виктор после недолгого молчания: - Думай что хочешь, но я не в курсе ваших с матерью дел. Уверен, тебе... вам следует остаться здесь. Квартира... его вон, мальчишки. Дальше... деньги. Тебе хватает? - спросил, будто вспомнив.
- Пока - да. Пособие... Ещё ребята принесли, собрали на... на... - у неё потекли слезы от невозможности произнести слово «похороны».
Вдруг не ожидая от самого себя, он положил ей руки на плечи и притянул к себе. На удивление она не отшатнулась, слегка прижавшись к нему и всхлипнув. Он теребил на её плечах тонкую ткань халатика, одетого на голое тело, и вопреки печальной ситуации, вновь ощутил прилив вожделения. Но, не двигаясь, просидел, обнимая её, пока она не отстранилась.
- Так останешься? - спросил, как когда-то его брат, любимый, тогда давно.
- Не знаю... я уже собираюсь.
Этого допустить было категорически нельзя, ибо там, у родителей, она стала бы недосягаема для него.
- Вроде бы у вас там «двушка»? - начал он. - И кто-то ещё: брат... сестра?
Она кивнула.
- Они зовут?
Неля пожала плечами: - Родственники всё же. Куда ж ещё?
- А потом? - продолжал он.
- Потом? - задумалась она. - Я думала. Наверное, буду снимать,
На похоронах ни папы, ни Нели не было. После обширного инфаркта за отцом ухаживала жена, почерневшая от горя. Она стала ещё молчаливее и злее. Виктор нечасто навещал родственника, ненавидя больницы и больных. Сам он почти никогда не болел. Зато каждый день звонил в роддом нелиному врачу (заплатив тому за привилегию выслушивать отчет по телефону), справляясь о девушке. Её состояние было ужасно. Сначала ей сохраняли беременность, пытаясь дотянуть до срока, но дело шло плохо, и ей вызвали преждевременные роды. Слабого мальчика поместили в кювез, из роддома их выписали через месяц с небольшим.
Никто не навещал Нелю из их семьи, хватало проблем со своим больным. Мать и слышать не хотела о внуке и несостоявшейся невестке, виня её в смерти сына. Почему именно девушка виновата и в чем, та не желала разбираться, упрямо повторяя, что не случись в жизни Саши этой «навязчивой вертихвостки», и ничего бы с ним плохого не произошло. Переставшая жалеть больше не родственницу Лариса горячо поддерживала свекровь, так и не простив Неле привязанности к ней Виктора. Сам же он никак не высказывался о несчастной, ежеминутно гадая, как она там. Сведения о ней были скупы и собирались по общим знакомым. По их словам, она сильно изменилась, но ухаживает за сыном - куда деваться. Девушка так и жила в сашиной квартире, вернувшись туда после родов.
- Как ты думаешь, сынок? Я права? - вмешалась в его мысли о Неле мать, что-то спрашивая.
- Ты о чем, мама? - вернулся он к действительности.
- Ну, так о квартире о сашенькиной. Хватит ей там! Пожила, наворотила дел, и будет!
Они с Ларисой навещали отца в больнице, где с ним находилась мать (им выделили палату).
- Я тоже так считаю, - вмешалась сожительница. - Пусть уходит к себе! Она ж не сирота.
Виктор, скрывая изумление, посмотрел на обеих женщин, подивившись в очередной раз силе бабской зависти и неприязни. Ни слова о внуке сказано не было, будто б его не существовало. Бабы! Ещё неясная мысль оформлялась у него в голове. Несчастная Неля, одинокая, выгоняемая и унижаемая... Может, в этом его шанс? Стать ей нужным? Её защитником от этих жестоких стервятниц, будто бы не пострадавших подобно ей.
- Пусть уходит, - кивнул он. - Я - за!
Операцию «Нелю - вон!» осуществляли втайне от отца, ещё слабого и больного. Женщины вошли к ней под вечер с постными лицами. Она не улыбнулась им, будто предчувствуя неладное, она теперь вообще не улыбалась. Прижимая к себе какие-то детские тряпки, с непроницаемым лицом, выслушала она инсинуации про «с квартирой надо что-то делать, наверное, продадим» и «тебе хватит нескольких дней, чтоб съехать?». Взяв себя в руки и не выказав возмущения, девушка напомнила, что здесь живет сашин сын, и спросила, не полагается ли ему доля от отцовского бизнеса, хотя бы немного на сносную жизнь. Тут-то и прорвало тщательно маскируемую стену неприязни. Мать сначала цедила сквозь скривленные губы про «колдовство, которым ты, мерзавка, опутала моих сыновей», позже прибавив про её вину в смерти Саши «послала мальчика не знаю куда ночью», и на десерт криком выдав «неизвестно, чей это ребенок от такой бл... как ты!». По некрасиво сморщенному лицу девушки текли слёзы. Она что-то пыталась ответить, но у неё не получалось, да ей и не дали. Растерявшаяся Лариса удерживала кричащую свекровь, не забывая обвинять Нелю в том, что та «маму расстроила, а той сейчас так плохо». Наконец женщины удалились с предупреждением, чтоб «духу твоего здесь не было!». Девушка беззвучно плакала, зажимая рот, чтоб не разбудить малыша.
В постели прослушав яркое, в лицах, донесение сожительницы о визите к «этой девке», Виктор звонким шлепком развернул её от себя и вонзился в неё сзади, по-собачьи, не в силах выносить самодовольное лицо той.
- Время пришло! - повторял он себе как марш, в такт ударам по заду любовницы.
Он зашел через день, тихо открыв квартиру запасным ключом. Однако Неля с настороженным лицом стояла на небольшом отдалении от двери, прижимая к себе младенца и сжимая в руке телефон. Увидев его, она перевела дух, и он понял, что она ожидала худшего.
- У меня свой ключ. Ты забыла? - чтоб разрядить обстановку. Молча она ушла в комнату, он же пронес тяжелые пакеты с продуктами в кухню и разгрузил их. Стараясь не шуметь, он выглянул из двери: Неля кормила малыша. Мужчина жадно рассматривал, впервые за последние пару месяцев, дорогую ему женщину. Она изменилась: выглядела старше и как-то... безучастно. Будто робот. Острая жалость на миг проснулась в нем, но он заглушил её. Жалостью он вообще ничего не получит от неё, а у него план. Разглядывая её, придерживающую головку младенца и склонившуюся к нему, он вновь убедился в неизменности своих чувств. Она не видела его взгляда, того, с какой алчностью он разглядывал темный оттянутый сосок, от которого оторвался сытый мальчик. Она не сразу поправила халат, разглядывая моргающего сынишку. Виктор тяжело при-валился к кухонной стене: пах наливался тяжестью, совершенно несвоевременной в данный момент. Он погладил его рукой и недобро усмехнулся: что ж, недалек тот час, когда она сама, без уговоров, будет освобождать его от излишнего напряжения милым ротиком. Да, так и будет! Встать между ними некому.
- Пришёл проверить, собираюсь ли я? Зачем все эти пакеты? - Неля глухим голосом, войдя в кухню.
- О чем это ты? - разыграв недоумение.
- Разве это не твоя идея выселить нас? - по-прежнему негромко.
- Расскажи-ка, что это за выселение? - сев и предложив ей. Неля скупо рассказала только про приказ убираться отсюда, не упомянув прочие оскорбления.
- Я уже договорилась с... (один из сашиных друзей), он перевезет нас. Надеюсь, ничего ценного отсюда не пропадет, - закончила с грустной иронией. Виктор после недолгого молчания: - Думай что хочешь, но я не в курсе ваших с матерью дел. Уверен, тебе... вам следует остаться здесь. Квартира... его вон, мальчишки. Дальше... деньги. Тебе хватает? - спросил, будто вспомнив.
- Пока - да. Пособие... Ещё ребята принесли, собрали на... на... - у неё потекли слезы от невозможности произнести слово «похороны».
Вдруг не ожидая от самого себя, он положил ей руки на плечи и притянул к себе. На удивление она не отшатнулась, слегка прижавшись к нему и всхлипнув. Он теребил на её плечах тонкую ткань халатика, одетого на голое тело, и вопреки печальной ситуации, вновь ощутил прилив вожделения. Но, не двигаясь, просидел, обнимая её, пока она не отстранилась.
- Так останешься? - спросил, как когда-то его брат, любимый, тогда давно.
- Не знаю... я уже собираюсь.
Этого допустить было категорически нельзя, ибо там, у родителей, она стала бы недосягаема для него.
- Вроде бы у вас там «двушка»? - начал он. - И кто-то ещё: брат... сестра?
Она кивнула.
- Они зовут?
Неля пожала плечами: - Родственники всё же. Куда ж ещё?
- А потом? - продолжал он.
- Потом? - задумалась она. - Я думала. Наверное, буду снимать,