Захват Виктории. День третий
были плоскими, но в них были защелки, чтобы зафиксировать, если нужно. Она дернулась, когда первый зажим был установлен на сосок, и слегка качнулась, прежде чем снова замереть на седле козел. Эта картина очень возбуждала его. Голова в капюшоне, соски зажаты, руки закованы, колени разведены, что осадить её в седло, а голени привязаны к бедрам. Единственное движение, заметное глазу, было вздымание её груди. Хоть боль в соске и была невыносима, он понимал, что она ничто по сравнению с болью в гениталиях, при движении на седле. Когда был зажат второй сосок, она снова качнулась, но лишь на мгновение. Отлично, — подумал он, — сучка учится контролировать себя.
Когда я почувствовала, как мне зажали правый сосок, я закричала и сделала непроизвольное движение, чтобы унять боль, и тут же боль между ног напомнила о себе. Когда же был зажат и левый сосок, я каким-то образом смогла себя проконтролировать, несмотря на жгучую боль на вагине и в сосках.
Наконец, «Четвертый» приступил к последнему акту. Он взял тонкую веревку и обмотал каждую грудь Виктории по три раза, заставляя их неимоверно выступать вперед. Грудь Виктории мгновенно приобрела пурпурный цвет. Соски стали более твердыми и эрегированными — этого эффекта он и добивался. Взглянув на Вики, насажанную на седло со связанными сзади руками и капюшоном на голове, он с удовлетворением вышел на палубу глотнуть колы и погреться в лучах солнца.
Мое тело было одной большой болью. Каждый нерв моего тела снедал меня, и конца края, казалось, этому нет. Я в поисках облегчения стала слегка перекатываться. Ничего не помогало. Вчера я, видно, шутила, когда хотела признаться в том, что они выиграли. В глубине души у меня была надежда еще побороться. Но секс и боль текущего дня сказали мне, что мои похитители гораздо сильнее меня. Они будут продолжать, пока я не сломаюсь, или пока я не умру. Я ничем не могла себе помочь.
«Четвертый» вернулся в каюту через сорок пять минут. Виктория без движения сидела на своем деревянном седле. Каждые пятнадцать секунд она судорожно хватала воздух через ноздри. Пот катился с неё ручьями. Он потянул конец веревки и снял её с седла, опустив на пол. Он, не спеша, освободил её от пут. Она кричала от боли при каждом движении. Наконец, он снял капюшон с кляпом во рту.
У меня даже не было сил подвигать языком. Хоть глаза и были закрыты, но слезы всё равно ручьями скатывались по щекам. Я не хотела их открывать — не хотела видеть того, что он сделал со мной. Мои ноги отекли. Клитор и вагину ломило от боли. Осторожно я приоткрыла глаза, и, к своему ужасу, увидела огромный пенис.
Он глядел, как я на него смотрю, а затем начал наяривать свой член, кончив мне на лицо и грудь. Я даже не дернулась, когда сперма ударила в меня. Всё это действо казалось ужасно постыдным, но, всё же, лучше, чем очередное изнасилование. Он поглядел на меня, и по выражению его лица, я поняла, что у них действительно есть теперь рабыня, и она готова пройти обучение.
Он поглядел на неё, как только снял капюшон. Её волосы слиплись от пота, глаза плотно сжаты, лицо красное и в разводах, но, что удивительно, она всё ещё выглядела довольно таки привлекательно. Он перекатил её на спину на связанные руки. Перевязанные груди уже приобрели пурпурно красный цвет, соски продолжали стоять, а пирсинг стал почти незаметен. Он развязал правую грудь, и как только кровь начала возвращаться в неё и снова циркулировать, вызывая в ней очередную порцию боли, она издала глухой стон. Затем он развязал и левую грудь. Её тело снова выгнулось дугой в угоду и удовольствие «Четвертого». Он знал, что он победил. Этого и добивался. Он вышел из каюты.
Я лежала на кровати с закрытыми глазами, сперма подсыхала на моем лице и грудях. Я была истощена, и мне было плевать, что со мной будет дальше. Боссман тихо вошел, что я даже не догадывалась, что он находится в каюте. Он поглядел, что на мне нет анальной пробки и кляпа во рту, и потому поднялся на палубу и приказал «Четвертому» вернуть всё на место. Остальным он сказал, что они могут продолжать. И следующие пять часов я провела в заботливых руках парней его команды. Я поняла, что ненавижу кляпы. Неважно, каких размеров, цвета или текстуры. Почему-то резина в моем заду меня не особо беспокоила, как кляпы. Тем не менее, анальная пробка также приносила дискомфорт и унижение. Я поняла, что мои крики боли не услышат чужие уши, и как бы нет необходимости в использовании кляпов, но их всё равно использовали для острастки моего сознания. Вся боль и унижение, что они мне несли, лишь подчеркивала их отношение ко мне, как к куску плоти. Но мне казалось, что поскольку я была беспомощна, когда надо мной издевались, я в какой-то мере оставалась более чистой. Это глупость, конечно, но в тот момент я плохо соображала, и неделю назад даже представить не могла эту ситуацию.
Вечером к 4 часам, когда все четверо надолго задержались попить пивка, Боссман сказал им заканчивать перерыв и готовить своих «гостей» к очередному часовому заезду. Парни начали рассуждать, как лучше и удобнее её привязать. И все сошлись на мнении, что стоит взять стальную перекладину в метр двадцать длиной с кольцами по краям и в середине. Они привяжут её к ремням на её лодыжках. Её оковы на локтях снять, а сцепленные еще вместе ладони привязать к центру перекладины. Тогда ей придется развести колени. И если привязать перекладину к раме кровати, она всегда будет открыта для них, неважно, что они будут с ней делать.
Парни спустились вниз и привязали Викторию, как договорились. Оставив беспомощную Викторию в такой уязвимой позиции, «Нос Дога» вышел на камбуз и прикатил столик на колесах, на котором был установлен какой-то прибор с колесом. К колесу прибора присоединили длинную планку, на конец которой насадили 30см дилдо. Он смазал дилдо и приставил его к влагалищу Виктории. Прокручивание колеса прибора позволит поступательно двигаться планке вперед и назад в пределах 20 см. В зависимости от того, как будет планка подсоединена к колесу прибора эти пределы можно варьировать.
Мне казалось, что я выглядела ужасно. Волосы слиплись, под глазами мешки. Зрение сфокусировать я не могла. Надо мной издевались уже больше 60 часов, и мне начинало казаться, что это глюки. Я действительно не понимала, что происходит, и медленно сходила с ума. Я и не поняла их следующий ход, пока «Нос Дога» не подкатил столик к кровати и не просунул дилдо в меня на 20см. То, как они меня упаковали на кровать, не давало хоть как-то сменить положение. Я всё равно осталась бы лежать так, как они хотели. «Элвис» включил прибор на малую скорость, и колесо начало медленно вращаться. С каждым оборотом колеса планка входила и выходила из меня на 15 см. Я ничего не могла поделать, и мне только и осталось, как лежать и принимать эти роботизированные толчки. Гладки и медленные толчки внутрь и наружу. Величина дилдо была такой, что моя вагина была заполнена полностью. Каждый толчок дилдо создавал давление и на мою анальную пробку.
Парни десять минут наблюдали за работой трах-бота, но
Когда я почувствовала, как мне зажали правый сосок, я закричала и сделала непроизвольное движение, чтобы унять боль, и тут же боль между ног напомнила о себе. Когда же был зажат и левый сосок, я каким-то образом смогла себя проконтролировать, несмотря на жгучую боль на вагине и в сосках.
Наконец, «Четвертый» приступил к последнему акту. Он взял тонкую веревку и обмотал каждую грудь Виктории по три раза, заставляя их неимоверно выступать вперед. Грудь Виктории мгновенно приобрела пурпурный цвет. Соски стали более твердыми и эрегированными — этого эффекта он и добивался. Взглянув на Вики, насажанную на седло со связанными сзади руками и капюшоном на голове, он с удовлетворением вышел на палубу глотнуть колы и погреться в лучах солнца.
Мое тело было одной большой болью. Каждый нерв моего тела снедал меня, и конца края, казалось, этому нет. Я в поисках облегчения стала слегка перекатываться. Ничего не помогало. Вчера я, видно, шутила, когда хотела признаться в том, что они выиграли. В глубине души у меня была надежда еще побороться. Но секс и боль текущего дня сказали мне, что мои похитители гораздо сильнее меня. Они будут продолжать, пока я не сломаюсь, или пока я не умру. Я ничем не могла себе помочь.
«Четвертый» вернулся в каюту через сорок пять минут. Виктория без движения сидела на своем деревянном седле. Каждые пятнадцать секунд она судорожно хватала воздух через ноздри. Пот катился с неё ручьями. Он потянул конец веревки и снял её с седла, опустив на пол. Он, не спеша, освободил её от пут. Она кричала от боли при каждом движении. Наконец, он снял капюшон с кляпом во рту.
У меня даже не было сил подвигать языком. Хоть глаза и были закрыты, но слезы всё равно ручьями скатывались по щекам. Я не хотела их открывать — не хотела видеть того, что он сделал со мной. Мои ноги отекли. Клитор и вагину ломило от боли. Осторожно я приоткрыла глаза, и, к своему ужасу, увидела огромный пенис.
Он глядел, как я на него смотрю, а затем начал наяривать свой член, кончив мне на лицо и грудь. Я даже не дернулась, когда сперма ударила в меня. Всё это действо казалось ужасно постыдным, но, всё же, лучше, чем очередное изнасилование. Он поглядел на меня, и по выражению его лица, я поняла, что у них действительно есть теперь рабыня, и она готова пройти обучение.
Он поглядел на неё, как только снял капюшон. Её волосы слиплись от пота, глаза плотно сжаты, лицо красное и в разводах, но, что удивительно, она всё ещё выглядела довольно таки привлекательно. Он перекатил её на спину на связанные руки. Перевязанные груди уже приобрели пурпурно красный цвет, соски продолжали стоять, а пирсинг стал почти незаметен. Он развязал правую грудь, и как только кровь начала возвращаться в неё и снова циркулировать, вызывая в ней очередную порцию боли, она издала глухой стон. Затем он развязал и левую грудь. Её тело снова выгнулось дугой в угоду и удовольствие «Четвертого». Он знал, что он победил. Этого и добивался. Он вышел из каюты.
Я лежала на кровати с закрытыми глазами, сперма подсыхала на моем лице и грудях. Я была истощена, и мне было плевать, что со мной будет дальше. Боссман тихо вошел, что я даже не догадывалась, что он находится в каюте. Он поглядел, что на мне нет анальной пробки и кляпа во рту, и потому поднялся на палубу и приказал «Четвертому» вернуть всё на место. Остальным он сказал, что они могут продолжать. И следующие пять часов я провела в заботливых руках парней его команды. Я поняла, что ненавижу кляпы. Неважно, каких размеров, цвета или текстуры. Почему-то резина в моем заду меня не особо беспокоила, как кляпы. Тем не менее, анальная пробка также приносила дискомфорт и унижение. Я поняла, что мои крики боли не услышат чужие уши, и как бы нет необходимости в использовании кляпов, но их всё равно использовали для острастки моего сознания. Вся боль и унижение, что они мне несли, лишь подчеркивала их отношение ко мне, как к куску плоти. Но мне казалось, что поскольку я была беспомощна, когда надо мной издевались, я в какой-то мере оставалась более чистой. Это глупость, конечно, но в тот момент я плохо соображала, и неделю назад даже представить не могла эту ситуацию.
Вечером к 4 часам, когда все четверо надолго задержались попить пивка, Боссман сказал им заканчивать перерыв и готовить своих «гостей» к очередному часовому заезду. Парни начали рассуждать, как лучше и удобнее её привязать. И все сошлись на мнении, что стоит взять стальную перекладину в метр двадцать длиной с кольцами по краям и в середине. Они привяжут её к ремням на её лодыжках. Её оковы на локтях снять, а сцепленные еще вместе ладони привязать к центру перекладины. Тогда ей придется развести колени. И если привязать перекладину к раме кровати, она всегда будет открыта для них, неважно, что они будут с ней делать.
Парни спустились вниз и привязали Викторию, как договорились. Оставив беспомощную Викторию в такой уязвимой позиции, «Нос Дога» вышел на камбуз и прикатил столик на колесах, на котором был установлен какой-то прибор с колесом. К колесу прибора присоединили длинную планку, на конец которой насадили 30см дилдо. Он смазал дилдо и приставил его к влагалищу Виктории. Прокручивание колеса прибора позволит поступательно двигаться планке вперед и назад в пределах 20 см. В зависимости от того, как будет планка подсоединена к колесу прибора эти пределы можно варьировать.
Мне казалось, что я выглядела ужасно. Волосы слиплись, под глазами мешки. Зрение сфокусировать я не могла. Надо мной издевались уже больше 60 часов, и мне начинало казаться, что это глюки. Я действительно не понимала, что происходит, и медленно сходила с ума. Я и не поняла их следующий ход, пока «Нос Дога» не подкатил столик к кровати и не просунул дилдо в меня на 20см. То, как они меня упаковали на кровать, не давало хоть как-то сменить положение. Я всё равно осталась бы лежать так, как они хотели. «Элвис» включил прибор на малую скорость, и колесо начало медленно вращаться. С каждым оборотом колеса планка входила и выходила из меня на 15 см. Я ничего не могла поделать, и мне только и осталось, как лежать и принимать эти роботизированные толчки. Гладки и медленные толчки внутрь и наружу. Величина дилдо была такой, что моя вагина была заполнена полностью. Каждый толчок дилдо создавал давление и на мою анальную пробку.
Парни десять минут наблюдали за работой трах-бота, но